– У меня были на ваш счет серьезные подозрения.
Это заявление вызвало у Сюзанны новый приступ ярости.
– Убийца! – воскликнула она, подскакивая к Лазару. – Вы с Рен друг друга стоили!
– Жирная индюшка! – прошипел в ответ Лазар. – Вы всегда держали меня за идиота. Думаете, вам все известно, да? Ну, так вот, я открою вам секрет, вы не умней, чем пробка от бутылки. Да, это я убил Рен и подстроил так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Да, это я уничтожил всех остальных! Жаль только, вы уцелели! Покончить с вами для меня было бы истинным наслаждением!
Сюзанна, побледнев, отшатнулась и ухватилась рукой за столик.
– Вы убили Рен? Свою жену? Да вы просто чудовище!
– Он так и не смог простить ей измены, – заметил Гюго.
Лазар съежился, как от пощечины.
– Их брак был похож на величественное здание, красивый фасад которого скрывает потрескавшиеся стены и готовый обрушиться потолок, – продолжил Гюго с видимым удовольствием. – Вам, Лазар, удавалось обманывать всех, кроме нас с Виржилем. Это он рассказал мне, что после гибели сына Рен навсегда покинула супружескую спальню. Однажды, когда она под каким-то предлогом ушла из дома, вы проследили за ней и убедились, что у нее есть любовник, и зовут его Виржиль Сернен. Но потом они разорвали отношения. Может, знай вы об этом, пощадили бы их?
Лазара трясло как в лихорадке.
– Она отравила мою жизнь! – выкрикнул он.
– И все же вы не хотели умирать, месье Дюкудре, иначе зачем припасли для нас динамит? – спросил Виктор.
– Чтобы уничтожить всех свидетелей!
– Это вы приходили к Деода Брикбеку?
– Да! Чтобы забрать письмо, в котором его приглашали на ужин.
– Но, Виктор, как вам удалось разгадать эту запутанную головоломку?! – потрясенно молвил Жозеф.
– Благодаря вам, дорогой мой, точнее, благодаря деревянным игрушкам, которые так раздражали вас и которые я забрал себе. Прошлой ночью я поставил их на столик, где лежали письма, найденные мной у Виржиля Сернена. И вдруг заметил, что на этикетках, где была написана цена игрушки, между франками и сантимами стоял кружок, перечеркнутый чертой. Подобный знак красовался и в том письме, которое Виржиль получил, когда лежал в клинике.
Виктор вытащил из бумажника листок бумаги и показал его всем присутствующим.
– Вот, можете сами убедиться.
Дорогой Виржиль,
Твое лечение приближается к концу, не пора ли бежать из темницы θ Завтра в одиннадцать мы собираемся в «Миротон де Терн» θ Очень на тебя рассчитываем. Мы приготовили тебе большой сюрприз θ
Твои друзья из ассоциации «Подранки».
– Это вело к Дюкудре. Вначале я отбросил эту версию, улик было недостаточно. К тому же кто угодно – Сюзанна, Ида или Гюго – вполне могли подстроить так, чтобы этикетки сбивали нас со следа. Но, узнав о смерти Рен, я сказал себе, что она как нельзя вовремя вышла из игры. А значит, убийца – Лазар.
– Вам, как всегда, повезло, – заключил Кэндзи.
– Нет, на этот раз я просто получил доказательства своих предположений.
– Ваших предположений?! Да вы самый непоследовательный, взбалмошный, безрассудный тип, которого я когда-либо…
Бешеный лай собак прервал Кэндзи на полуслове. Все бросились к псарне. Сидя на корточках перед рядами вольеров, какой-то лохматый мужчина копал мотыгой землю. Добравшись до камня, он схватил его и выпрямился.
– Метеорит! Он выкопал его! Вор! – воскликнул Гюго.
Мужчина оглянулся, и все увидели шрам у него на виске.
– Привет честной компании! Дары неба принадлежат тем, кто владеет участком земли, куда они упали. Именно такое решение вынес суд по делу крестьянина Дуйяра в этом году! Я первым нашел этот камень на своей земле, а значит, он мой.
– У вас нет доказательств, – возразил Гюго. – Впрочем… ведь вы Жеробом Дараньяк, колдун? Ваша деятельность противозаконна!
– Есть только один закон, Божий. Этот метеорит способен излечивать от болезней, и я с его помощью сумел спасти умирающего ребенка. К сожалению, его мать не послушалась меня: я велел ей закопать камень в лесу, а она его просто выбросила. А когда этот тип, – колдун показал на Лазара Дюкудре, – и его жена уговаривали своего друга забраться на дерево, я был там. И видел, как вы, месье Мальпер, подобрали камень. Я бы мог оставить его там, где вы его спрятали, но Дух Леса предупредил меня о том, что готовится страшное злодеяние, и что в случае, если кто-то завладеет камнем, грядут великие беды. – С этими словами мец выбросил камень в колодец. – Не пытайтесь его достать, это может привести к роковым последствиям. Ирма правильно поступила, известив меня о том, что у нас в округе появились любопытные и что-то вынюхивают. Не успей я вовремя, эпидемия поразила бы всех ваших собак, а я слыхал, что вы их любите, месье Мальпер. Прощайте, сегодня полнолуние, я обещал соседям подстричь газон и волосы им самим.
Жеробом Дараньяк исчез так быстро, словно испарился. Когда присутствующие вышли из оцепенения, выяснилось, что Эрик Перошон тоже пропал. Мадам Бонефон перегнулась через край колодца, Кэндзи последовал ее примеру.
– Думаю, теперь уже можно известить полицию, месье Легри, – сказала Ида охрипшим от волнения и сырости голосом.
«Какой ужас! Я же не смогу петь!» – с беспокойством подумала она.
– Так займитесь этим. Мы свою миссию выполнили, – ответил ей Виктор, – и возвращаемся в Париж.
– Дорогой Господин во фраке, вы – обманщик!
– Да, мадемуазель Боске, я не журналист, а книготорговец. Загадка интересна мне лишь до тех пор, пока не решена. Прощайте, месье Дюкудре. Вы убили столько людей, а все закончилось всплеском воды в колодце…
– Кто хватается за все, ни в чем не поспевает, – глубокомысленно изрек Жожо.
– К этой истории, скорее, подойдет выражение «суета сует», дорогой зять, – с иронией заметил Кэндзи.
– Постойте! – воскликнула Сюзанна. – Кое-что мне осталось неясно: кто был в том кабриолете с темным верхом, который чуть не сшиб меня?
Лазар Дюкудре усмехнулся:
– Это был я, моя милая. Я следил за домом нашей примадонны и видел вас обеих на катке. Когда птичка в руках, ее надо ощипать. Жаль, что вы увернулись. В память о покойном Максе Большое Ухо приведу тебе известное изречение: «Везение не может быть вечным».
Эпилог
За окном слышались шум дождя и завывание ветра. Эрик Перошон перевез в квартиру Коры кое-что из обстановки своей псевдо-нотариальной конторы: секретер с откидной крышкой и кресла фирмы Жакоб вытеснили туалетный столик и шифоньер, доставшиеся Коре от бабушки, на маленькую кухоньку, а их владелица безропотно капитулировала под натиском любовника. «Клятва Горациев» теперь висела на стене вместо репродукции «Разбитого кувшина» кисти Греза, а тарелки Бернадетты Перошон – вместо статуэтки Святого Христофора с младенцем Иисусом на руках.
Эрик валялся на кровати, наслаждаясь бездельем. Кора вернется не раньше одиннадцати утра, она провела ночь с греком-судовладельцем, который щедро платил за ее ласки. Эрик ее не ревновал и не чувствовал себя униженным, напротив, его вполне устраивало такое положение вещей. Кора не только давала ему кров и стол, он пользовался ее телом и деньгами тоже.
Печально было признать, что в надежде завладеть сокровищем он гонялся за миражом. Судьба подшутила над ним, оказалось, что речь шла об обыкновенном камне, который покоится теперь на дне глубокого колодца. Впрочем, Эрик не умел долго поддаваться унынию и решил начать новую жизнь. Вот только от двенадцати тысяч франков, которые он нашел в шкафу у дядюшки Донатьена, уже почти ничего не осталось. О том, чтобы вернуться к матери, не могло быть и речи. К счастью, Кора была к нему добра. Когда Эрик спросил: «Можно, я поживу у тебя, пока мои дела не наладятся?», она долго смотрела на него, взвешивая «за» и «против», и в конце концов ответила: «Хорошо. Но при одном условии: никаких других женщин. Потому что если ты подхватишь сифилис, нам обоим придет конец. Будь умницей, иначе я выставлю тебя за дверь. И еще не забывай: детей не аисты приносят». Эрик впервые видел ее такой: мудрой и осмотрительной. Он понял, что ошибался на ее счет, эта девушка – настоящее сокровище. Эрик с улыбкой кивнул: для него главное – не думать о том, как заработать на кусок хлеба. Но он дал себе слово, что никогда не отплатит неблагодарностью той, кто поддержала его в трудную минуту.
Пробежав глазами письмо Джины, Кэндзи ощутил легкий укол ревности. Она писала о своем новорожденном внуке Маркусе Таборе так, словно он один олицетворял собой все семь чудес света. Почему младенцы вызывают у всех такой восторг? Кэндзи аккуратно сложил листки, исписанные мелким изящным почерком. Джина писала, что задержится у младшей дочери на неопределенное время. Сомнение закралось в душу Кэндзи: испытывает ли она к нему по-прежнему глубокую привязанность, или сработало правило: «С глаз долой – из сердца вон»?
