И дама потеряла интерес к теме. Сейчас её больше волновал то, во что она наступила своим дорогим сапогом.
— Звони своему папику, пусть тебя забирает. А за машиной завтра приедешь. Как бы всё электрику менять не пришлось. И радиатор похоже сдох! — Егорыч выразительно глянул на Евгения и, наигранно вздохнув, отогнал повреждённую машину в ангар.
— Профессионал! — думал Труханов про Егорыча, выруливая на автостраду. — Да не оскудеет рука дающего!
— Ты чего такой нахохленный? — забеспокоилась крёстная, открывая Труханову дверь. — Случилось что?
Маленькая седая старушка, с детства баловавшая Евгения сладостями и подарками, за последнее время совсем сдала и вызывала искреннее сочувствие. Болезнь не красит!
— Работа у меня такая: каждый день что — нибудь случается, — не стал вдаваться в подробности Евгений.
Труханов поехал в отдел, переключив всё своё внимание на дорогу. Приключений, свалившихся на него за первую половину дня, ему было вполне достаточно.
50
— У тебя есть планы на вечер? — спросил Труханов Алексея. — Теперь считай, что есть!
Навестить автосервис в конце дня, проникшийся заботами своего начальника, Алексей согласился сразу. Вечер у него был свободен вследствие вчерашней ссоры с очередной пассией, как — то слишком уж быстро вычислившей, что она у Алексея не единственная.
Зимние сумерки уже сгустились и заметно похолодало. Сейчас автосервис показался Труханову ещё мрачнее. Небольшое грязное помещение без окон, тускло освещалось несколькими лампами и светом с территории из раскрытой двери конторки. Запах бензина, машинного масла, какой — то специфической вони и грязи смердел вовсю. Клиентов не было и слесаря собирались домой.
Фраза, бодро отчеканенная Алексеем, смотревшим честными глазами и подчёркнутая его удостоверением: — «Машина, которую вы продали Ашоту Мартиросяну находится в розыске по делу о нападении на сотрудника милиции», — попала в цель.
Руки у авто — слесаря лихорадочно заёрзали по карманам грязного комбинезона в поисках зажигалки.
— Да, но я только соседке хотел помочь, — оправдывался Гера, обалдело хлопая глазами.
На самом деле он оказался не немым Герасимом, а весьма авантюрным Германом.
— Это соседкина машина — Виктории Андреевны, то есть мужа её покойного. А сынок их малолетний свободу почуял и давай на машине по ночам гонять. Побил её, конечно. Виктория Андреевна боялась, что он сам покалечится или собьёт кого, и попросила меня продать машину от греха подальше. А он, видать, уже успел нашкодить!
Грубо попирая правила пожарной безопасности, Гера всё же закурил, глубоко затянувшись дорогой сигаретой. Несколько успокоившись, он продолжил: — Я Викторию Андреевну предупредил, что машина уйдёт за копейки, потому, что битая и требует не только кузовного ремонта.
Позвонили Виктории Андреевне. Несмотря на поздний час, она сразу же согласилась приехать в отдел. К себе не приглашала, потому, что беспокоилась за свою больную, престарелую маму, которую не хотела тревожить лишний раз.
Несмотря на похолодание и дикие завывания ветра за окном, примерно через полчаса Виктория Андреевна постучалась в дверь кабинета Труханова. Она оказалась ещё моложавой, худенькой женщиной с приятным, интеллигентным лицом. Евгений не мог этого не отметить, не смотря на всю предвзятость от создавшегося положения дел.
— Это ошибка какая — то! Мой сын хороший мальчик. Тихий. Он ещё никогда даже серьёзно не дрался! — сразу расплакалась Виктория Андреевна. — Просто он ещё слишком молодой и, поэтому немного безответственный.
А Гера всего лишь нам помог починить машину. Когда был жив мой муж, он ремонт машины доверял только Гере.
Виктория Андреевна сквозь слёзы извиняюще глянула на Германа, наивно пологая, что он пострадал исключительно из — за её личной проблемы.
— А потом Гера помог мне машину продать. С ней я постоянно чувствовала своего сына в опасности!
Стенания Виктории Андреевны резали Труханову уши. Он даже растерялся. Точнее сказать, он был готов сквозь землю провалиться за свои свиные выходки! Евгений понял, что произошло нечто катастрофически неправильное и он оказался в очень нелепом положении. С самого начала он не видел в своих действиях никакого изъяна и до этого момента ни разу не утрудил себя продумыванием дальнейших действий на случай, если что — то пойдёт наперекосяк. Сейчас основательно вспотев, он озадаченно взглянул на Алексея, надеясь на его находчивость, но тот не спешил выручать коллегу.
Красноречиво вздохнув, Елена Юрьевна сунула расстроенной матери какую — то таблетку и стакан воды. Всё это время она молча наблюдала за накалявшимися страстями со стороны и поняла, что теперь без неё никак.
К счастью спасительная таблетка подействовала быстро и через несколько минут Евгений смог выпроводить Викторию Андреевну.
— Вы не волнуйтесь, мы обязательно разберёмся. Если бы мы были уверены в виновности вашего сына, мы бы вас повесткой вызвали, а так частная беседа… — Труханов выдавил из себя подобие улыбки, но она оказалась бесцветной и жалкой.
— Спасибо, гражданин следователь, — поблагодарила Виктория Андреевна, ещё больше смутив Евгения.
— Я не следователь, я розыскник, — выдохнул Труханов, проводив Викторию Андреевну до двери.
— Ребята, а что это было? — спросила Елена Юрьевна, когда за Викторией Андреевной закрылась дверь. Её вопрос придал ситуации ещё больше неловкости.
Это был не просто облом, а прямо подстава какая — то!
51
В этой тёмной, смрадной квартире, не так давно бывшей её домом, царила довольно тягостная атмосфера с запахом безумия. Находиться здесь с валявшемся на полу пьяным в лоскуты мужем, было невыносимо. Постояв какое — то время в тупом оцепенении, Вера в совершенно разбитом состоянии пошла вон из квартиры, ощущая под ногами что — то липкое.
Ночная улица пугала пустотой. Редкие фонари высвечивали небольшие круги пространства, а дальше всё тонуло во тьме. Городок спал. Лишь голые ветви деревьев покачивались под порывами ветра.
Верины глаза застилали слёзы, разводя свет фонарей в разноцветную радугу.
— Куда же теперь? — думала Вера под шум ветра и монотонное поскрипывание снега под ногами.
Вдруг холодную тишину пронзил резкий звук. Позади Веры взвизгнули тормоза машины.
— Куда под колёса прёшь, дура? Что жить надоело? — заорал на Веру, взбешённый таксист, даже не подозревая о том, как он сейчас был интуитивно прав.
Вера обернулась. В свете фар таксист разглядел шикарно одетую, красивую и очень испуганную женщину.
— Может подвезти куда? — смягчился он.
— В соседний район, если можно, к маме, — первое, что пришло на ум Вере. — Больше некуда.
— Ночью? Ну, тогда пятихатка! — решился шофёр, недолго сопротивляясь жадности.
Вера молча достала из сумочки пятьсот рублей, отдала их таксисту и села на переднее сиденье машины.
Вспыхнули фары, «Волга» фыркнула на повороте и плавно покатила по безлюдной дороге, лишь изредка подёргиваясь на неровной наледи.
Таксист глянул на щиток. Часы показывали двадцать минут первого. Он негромко включил ритмичную музыку, наверно для того, чтобы не заснуть с этой враз онемевшей пассажиркой.
Ночной город закончился. Позади остались многоэтажные дома и одноэтажный «хап-городок», как называли в народе большие, недавно отстроенные, частные дома. Теперь вдоль дороги на фоне снега пугающе чернела лесополоса. Было темно. Лишь на небольших ухабах снег отсвечивал под фарами машины. Дорога была пуста и не освещена.
— А дорогая на бабе шуба, — почему — то подумал таксист. — Я своей никогда такую не куплю! Как бы счастливы мы не жили!
Счастье он подсознательно рассматривал только в контексте мелких диссонансов, когда, вернувшись домой после пылкой ночи любви со своей диспетчершей, он вдруг дарит злой на него жене шикарную шубу.
И у него впервые в жизни вдруг появилось навязчивое желание оглушить свою пассажирку по голове, хотя бы вот монтировкой, снять с неё шубу, а её выбросить где — нибудь подальше по дороге. Без шубы она быстро замёрзнет, даже, если и придёт в себя!
К ночи уже основательно подмёрзло. Небо безлунное, хотя и звёздное и мороз потрескивает!
Он глянул на пассажирку.
Та всё так же безучастно смотрела в окно. Будто уже не жила.
Ему совсем не было жаль эту непутёвую бабу, шлявшуюся по ночам. Таких он немало перевозил в своём такси! Правда шубы на них были гораздо дешевле и менее привлекательные.
Оглушительно громко тикал счётчик. По коже таксиста от затылка до пяток пробежал мороз. В слабом свете приборного щитка было видно, как у него тряслись руки. Его сердце замерло, словно он покатился куда — то вниз, в глубокую пропасть.
