Обычно требовалась всего пара писем, чтобы ее сестрица начинала действовать. Если этого не происходило, то у Алекс в запасе было еще несколько способов заставить Сару надеть беговые туфли.
На старт, внимание, марш, сестренка!
Хотя сейчас ее сестра была уже абсолютно предсказуема, Торн продолжала свои игры просто потому, что у нее была такая возможность, и потому, что ей доставляло удовольствие принимать какое-то участие в жизни Сары. То, что эта идиотка позволяла сгонять себя с насиженного места каждый год, было само по себе очень весело.
– …все началось через пару недель после рождения…
Тра-ля-ля, тру-ля-ля, продолжай болтать, подумала Алекс. Интересно, станет ли ей веселее, если она начнет по одному вырывать короткие светлые волоски на своей руке один за другим? Может быть, это будет не так больно?
Боже, защити меня от этой скуки! По мнению Торн, послеродовая депрессия давно уже превратилась в модную болезнь первородящих матерей, и этот диагноз теперь ставился направо и налево. Как будто периоды адаптации к новой ситуации и расстройства самих младенцев просто перестали существовать.
– …я просто чувствовала себя никому не нужной и хотела понять, откуда это взялось…
Может быть, ты просто наконец услышала правду, которую сообщило тебе твое подсознание, подумала Алекс, кивая в знак сочувствия затруднительному положению женщины.
– …чувствовала себя виноватой во всех этих отрицательных мыслях. Мне казалось, что я предаю своего мужа. Он так радовался, когда появился малыш, а я никак не могла сказать ему правду… – Женщина покачала головой, стараясь сдержать слезы. – Я начала думать, что схожу с ума…
Все, как доктор прописал, подумала доктор Торн, хотя Джессика дошла до своего нынешнего состояния быстрее, чем Алекс могла это предположить. Теперь ей придется задать Джессике несколько скучных вопросов.
– Вы задумывались когда-нибудь о самоубийстве?
Джессика поколебалась, а потом утвердительно кивнула и вытерла слезы.
– Из-за этого я тоже чувствовала вину – из-за того, что допустила мысль о том, что могу оставить их навсегда.
– А что произошло в тот день? – спросила Алекс. Она хотела, чтобы эта ничтожная женщина исчезла. Сейчас она ответит, что ребенок никак не прекращал кричать, а она схватила его слишком крепко или еще какую-нибудь подобную банальность.
– В какой? – переспросила Джессика.
Этот вопрос удивил доктора. Она полагала, что все ограничилось только одним эпизодом жестокого обращения с младенцем и что социальная служба включилась в дело с самого начала.
– В самый первый, – ответила Алекс, переключив все свое внимание на женщину. Ей вдруг стало интересно.
– Это был один из моих худших дней. Накануне я была абсолютно счастлива и чувствовала себя прекрасно, может быть, даже слишком прекрасно. Я была полна энергии и вся светилась от радости. А потом – хлоп! – и следующий день оказался самым мрачным в моей жизни. Окружающее вызывало у меня ужас. Даже звук выключившегося чайника заставлял меня стучать зубами от страха. Помню, что никак не могла вспомнить, куда поставила моющий порошок. Это было очень странное ощущение. Я пошла искать его в садовую беседку. Тут расплакался Джейми, а я никак не могла найти его спальню. Это было просто чудно́. Мы жили в этом доме уже третий год, а я не могла найти вторую спальню!
Доктор Торн отложила блокнот и подалась вперед.
– Продолжайте, – велела она, полностью захваченная рассказом.
– Я подошла к его кроватке, и он прекратил крик. Я посмотрела на него и неожиданно услышала эти голоса – сначала очень тихие, – которые велели мне ущипнуть его. Слова разобрать было трудно, но как только я их услышала, то поняла, что мне станет гораздо легче, если я возьму его кожу двумя пальцами и сдавлю ее.
– И вы это сделали? – Алекс старалась не пропустить ни единого слова.
Джессика утвердительно кивнула, покраснела, и глаза ее наполнились слезами.
Торн захотелось захлопать в ладоши. Измученные тяжким трудом социальные работники прислали ей настоящий подарок! Они диагностировали эту женщину как страдающую от послеродового синдрома, и у нее действительно были все признаки этой болезни. Но помимо очевидных симптомов Джессика испытывала эйфорию, помутнение сознания и звуковые галлюцинации. А это значит, что у Джессики Росс был явный послеродовой психоз, который был совсем не похож на послеродовой синдром и который неожиданно сделал ее чрезвычайно интересной для Алекс.
– Боже, я только что сообразила, – сказала доктор Торн, вставая из-за стола, – что так и не приготовила нам кофе. Посидите, пока я включу кофеварку, – и Алекс ободряюще улыбнулась кандидату № 4.
Глава 49
Брайант припарковал машину в самом центре Блэкхита, за супермаркетом «Теско».
– Их-то ты можешь обмануть, но я не такой дурак, каким выгляжу.
– Такое просто невозможно, – заметила Ким с сарказмом.
– Я знаю, что ты была не у дантиста, – сержант смотрел прямо перед собой.
– Может быть, тебя это удивит, но у меня есть зубы, – напомнила ему Стоун, постукивая пальцами по верхней губе.
– Ну да, и я сам видел, как ты рвешь ими здоровых мужиков на кусочки. Но сейчас я не об этом. За три прошедших года ты никогда не ходила к врачам в рабочее время. Ни одного раза!
Возражение уже вертелось у нее на языке, но Ким сдержалась. Брайант знал, что она солгала, и она знала, что он это знает. Стоун не хотела еще больше осложнять ситуацию.
– Я просто хочу, чтобы ты четко понимала, что делаешь, – сказал сержант, не поворачиваясь в ее сторону. У Ким появилось желание положить руку ему на колено, чтобы подбодрить, но она сдержалась, и этот момент прошел.
– Пойдем, мнительный ты наш, ведь нам надо отыскать нашу Тень.
Обувной магазин располагался на центральной улице, зажатый между лавкой мясника и входом в крытый рынок.
Когда Стоун распахнула дверь перед Брайантом, раздался звук колокольчика. Запах смазки и машинных запчастей всегда привлекал Ким, а вот с этим магазином все было по-другому. Воздух в нем явно припахивал плесенью, как будто товары давно слежались, а не двигают их не для того, чтобы товары получше рассмотрели, а для того, чтобы они не рассыпались в прах.
Рукописные ценники болтались на стенах, на которых висели старомодные сумки. Центральная часть витрины была отдана кошелькам и бумажникам. Это был магазин или страдающий от раздвоения личности, или просто пытающийся хоть как-то выжить.
Из задней комнаты вышел мужчина и встал за прилавок. Ким показалось, что на вид ему около пятидесяти. Его серые джинсы поддерживались ремнем, который был скрыт под нависающей складкой живота. Черная футболка украсилась пятнами пота под мышками. Инспектор не могла избавиться от мысли, что мужчина меняет свою одежду не чаще, чем товары в своем магазине. Это многое говорило о популярности самого магазина. Его никак нельзя было назвать привлекательным.
Брайант сделал шаг вперед, а Стоун осталась сзади и стала внимательно рассматривать мужчину.
– Мы бы хотели поговорить с вами о Леонарде Данне. Он – член вашего книжного клуба.
Ким заметила, как кожа на шее мужчины покраснела.
– Вы, конечно, слышали, что его арестовали за развращение двух его дочерей?
Хотя Брайант говорил спокойным голосом, это не уменьшило резкости вопроса.
Чарли Кук яростно замотал головой.
– Ваще ничё об этом не знаю! Мы просто время от времени встречаемся и обсуждаем книги. – Глаза у него бегали.
Брайант согласно кивнул.
– Я сам тоже хожу в книжный клуб. Приятно иногда бывает повстречаться с ребятами.
Стоун ничуть не удивилась этой лжи.
– Супружница считает, что это просто прикрытие для кое-чего другого, – закончил сержант, оперевшись на прилавок.
Красное пятно на шее двинулось на север.
– Никакое это не прикрытие… Могу поклясться… Мы читаем книги, а потом их обсуждаем. Вот и всё, богом клянусь.
– А моя считает, что мы собираемся для того, чтобы выпить.
Чарли тут же заметно расслабился. Он улыбнулся, и краснота на шее слегка побледнела.
– Но вот какая штука – мы знаем, что в деле Леонарда Данна был кто-то еще.
Краснота распространилась уже по всей шее.
– Не, приятель… Такого быть не может, – Чарли опять усиленно замотал головой. – Из нас на это никто не пойдет. От энтого тошнит, приятель… Не, тока не маленькие девочки… Я от энтого заболеваю. Мы тока о книгах разговариваем. Тока подумать…
– Не волнуйся, Чарли, – сказал Брайант, протягивая руку. – Спрашивать – наша работа.
Поняв, что полицейские собираются уходить, Чарли стал постепенно обретать свой обычный цвет.
– Ну да… да… конечно. Все понятно…
– Если вспомнишь что-то интересное, не забудь свистнуть.
Чарли дрожащей рукой пожал протянутую руку, и у Брайанта хватило мужества не отдернуть свою.
