— Мне очень неприятно вас отвлекать, — сказал Роберт, — и я не совсем уверен, что мне следует вмешиваться, но ваш сын планирует сойти с поезда в Инсбруке. Он попросил меня принести ему паспорт.
Стефани была потрясена.
— Вы имеете в виду Джейми?
— Да. Он попросил меня не говорить вам.
Лицо Стефани сделалось сосредоточенным. Саймон только нахмурился.
— Вы его ему отдали?
— Я не мог ответить ему отказом.
— Что ж, спасибо, что сообщили.
Саймон снова принялся возиться с настройками своей камеры.
Роберт ушел, не поняв, правильно ли поступил.
Стефани посмотрела на Саймона.
— Что мы будем делать?
Саймон пожал плечами:
— Мы ничего не можем сделать.
— Ты не собираешься его остановить?
— Я не могу его остановить. Ему восемнадцать лет. Он может делать что пожелает. — Он еще повозился с настройками. — Если я поставлю на один-двести пятьдесят…
— Ты не можешь позволить ему уехать! Неужели тебя это не волнует?
Саймон вздохнул.
— Конечно, волнует. Мне очень горько, что дошло до этого. Но мое вмешательство ничего не изменит. Более того, вероятно, только ухудшит ситуацию. Я не хочу устраивать сцену в «Восточном экспрессе», большое спасибо.
— Но ведь именно твое вмешательство привело к этому. Ты сказал ему, что он не может…
— Бросить университет, чтобы валять дурака со своими приятелями? — перебил ее Саймон. — Причем, должен заметить, ни у одного из них нет такой возможности.
— Так, значит? Ты даже не хочешь с ним попрощаться?
Саймон снова вздохнул.
— Насколько я понимаю, это для всех проигрышная ситуация. Что бы я ни сделал, это будет ошибкой. Я не могу остановить Джейми. Он хочет доказать свою точку зрения. И я не собираюсь манипулировать им, чтобы вынудить отказаться. Конец дебатов.
Стефани не находила слов от изумления. Как Саймон может быть таким жестокосердным? Бедный Джейми! Конечно, он ведет себя глупо, но, может, ему и нужно как раз, чтобы отец вмешался и сказал свое веское слово. Что может сделать она?
Совершенно измученная, она откинулась на спинку стула.
Путь становился настолько извилистым, что в окно видны были первые вагоны поезда.
— Потрясающе, — заметил Саймон и быстро сделал несколько снимков.
Во рту у Стефани пересохло. Как он может сидеть здесь и ничего не делать? Неужели он не видит, что играет как раз на руку Тане?
Эту опасную ситуацию создала женщина. Может, женщина и призвана ее разрешить? Более того, Саймон, по счастью, не подозревает, что Джейми — наименьшая из его проблем. Нужно, чтобы семья собралась вокруг него, а не распадалась.
Стефани встала.
— Если ты не пойдешь поговорить с ним, тогда пойду я.
Глава двадцать шестая
Джейми сидел в купе у Бетт. Он сложил свою сумку и получил паспорт. Проверил по телефону состояние банковского счета, денег там было предостаточно. Хорошо, что он откладывал половину того, что получал, работая барменом в течение года после школы, и теперь Джейми благодарил Бога, что не потратил все на оснащение группы.
Бетт с мрачным видом лежала на койке, но ничего нового в этом не было.
— Я еду домой, — сказал ей Джейми. — Выхожу в Инсбруке.
— Не будь идиотом, — отозвалась сестра.
— Я не идиот! Если отец не уважает мою способность принимать решения, тогда я не понимаю, чего мне здесь болтаться.
Бетт села.
— Значит, ты хочешь испортить всю поездку? А как же Стефани?
— Можно подумать, она переживает.
— Да. Думаю, она скорей всего переживает.
Джейми бросил на нее сердитый взгляд. Он ожидал от Бетт поддержки. Между прочим, он собирался предложить ей поехать с ним. Пусть взрослые мирно насладятся своим отдыхом.
— Он помешан на контроле.
— Джейми… Все отцы помешаны на контроле. Это входит в их обязанности.
— Ребятам никто из отцов не сказал, что это плохая идея. Всех остальных их родные поддерживают.
Бетт легла на бок и подперла голову рукой.
— Это потому, что они неудачники. Половина их будет учиться всего лишь на музыкальных техников в местном колледже. Не слишком большая жертва.
Джейми уставился на сестру.
— Тебе промыли мозги.
— Джейми, я буду откровенна. Вашу группу нельзя назвать даже хорошей.
От гнева у Джейми отвисла челюсть.
— Ты говорила, что они классные. Говорила, что они тебе нравятся.
— Я просто вас поддерживала. — Она жестом взяла последнее слова в кавычки. — Не хотела тебе раньше говорить, что это никуда не годится, но теперь, когда ты хочешь уехать и испортить себе жизнь, могу и сказать. Они неинтересные. Я все это уже не раз видела и слышала. Тоска.
— Стерва.
Бетт легла на спину.
— Не уезжай, Джейми.
— Я еду. И когда у меня будет контракт и лимузин и я буду играть в Гластонбери[25], не приходи ко мне клянчить дармовые билеты.
Развернувшись на пятках, он вылетел из купе. Встал в коридоре. Швейцария пролетала мимо во всем великолепии, у Джейми даже закружилась голова. Подступили слезы. Он не знал, что и думать. Юноша знал, что ведет себя по-идиотски, как сказала Бетт, но был зол.
Джейми увидел Стефани, с озабоченным лицом шедшую к нему по коридору. Она увидела сумку у него на плече.
— Джейми, — начала она.
— Не трудитесь, — грубо оборвал он ее. — С вами все в порядке. Если вы правильно разыграете свои карты, то, вероятно, к концу путешествия получите кольцо. Ведь вы ведете отца именно туда, куда хотите, не так ли?
Он не хотел смотреть ей в лицо. Не мог поверить, что с его языка слетает вся эта гадость. Стефани ни в чем не виновата. Но он-то хотел только одного: чтобы здесь была мама. Снова вместе с отцом.
— У тебя есть деньги? — очень тихо и спокойно спросила Стефани.
— Да, — бросил он. — Этого в нашей семье хватает. Но поверьте, это не сделает вас счастливой. На тот случай, если вы так считаете.
Он отвернулся от нее. Слезы жгли глаза. Как он мог такое сказать? Стефани просто была добра к нему.
Поезд вошел в Арльбергский туннель. Джейми вдруг ощутил, как скалы сомкнулись вокруг него. Навалился панический страх замкнутого пространства, но деться было некуда. Ему захотелось бежать, но и бежать пока было некуда. К черту их всех. К черту Бетт. Ее слова звенели в ушах Джейми, и уверенность, которая прежде у него была, испарилась. Группа никуда не годилась.
— Джейми… — Стефани заговорила с ним, голос ее звучал мягко. Стиснув зубы, он повернулся к ней. — Послушай. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но ты не знаешь, как тебе повезло. В твоем возрасте у меня не было никакого выбора будущего. У нас не было денег. Моим родителям даже в голову не приходило, что я могла бы поступить в университет. Мне пришлось поселиться отдельно и найти работу. Не карьеру делать… Просто работать. Мне понадобилось больше десяти лет, чтобы осознать, что я могу о чем-то мечтать. И теперь моя мечта осуществилась, но это было трудно. Очень трудно. Никто не встречал меня с распростертыми объятиями, потому что я ничем не могла доказать, что чего-то стою. У меня не было диплома. Не было ученой степени. Поэтому я знаю: ты считаешь это скучным, считаешь, что тебя заставляют подчиняться строгим требованиям, что это обыденно. Прошу тебя: не отворачивайся в гневе от возможности, которую тебе дали. Я бы с радостью пошла учиться в университет. Говорю это тебе как человек, который знает, как непросто без преимуществ, которые дает тебе образование…
Она умолкла. Джейми смотрел мимо нее, щека у него дергалась, кулаки сжались.
— Вы считаете меня избалованным, плохо воспитанным ребенком, — в конце концов сказал он.
Стефани помедлила с ответом.
— Да, — признала она. — Но тебе позволили быть таким. Тебе восемнадцать лет. В последнее время тебе было нелегко. А мы все совершали подчас одинаковые поступки, своего рода клише.
Джейми метнул на нее взгляд. Ему не понравилось, что его называют «клише».
— Итак… Ты можешь совершить предсказуемый поступок и сказать отцу, что ему придется смириться. Сойти в Инсбруке. Испортить себе жизнь.
Он наклонил голову набок.
— Или?
— Признать, что ты был не прав.
Джейми втянул щеку, обдумывая слова Стефани. Вопреки своему желанию он понимал, что она говорит дело. Джейми относился к ней с уважением. Он не хотел этого признавать, но, может быть, он ценил ее мнение больше маминого. Ведь во что превратила свою жизнь его мать?
— Эй! Иди сюда. — Стефани протянула руки, чтобы обнять его. — Знаешь, плохая новость состоит в том, что жизнь не будет легче. Тебе нужно прислушиваться к окружающим, людям опытным.
Поезд вышел из туннеля на открытые сельские просторы, и настроение Джейми чуточку улучшилось. Ярко-голубое небо и сияющее солнце ослепили его. Он поморгал, защищая глаза от света. Плакать он не собирался. Не над чем тут плакать.
