И дни полетели, неумолимо приближая день разлуки.
На заводе Виктор сдал повестку на расчёт. Оббегал всех, сдал обходной лист. Получил расчёт. Снялся с комсомольского учёта. Свободное время проводил, гуляя по городу. Он прощался с городом, где родился и прожил девятнадцать лет. Где учился, мечтал и осуществлял свои мечты. Особой грусти не испытывал его ждала новая взрослая жизнь, новые места, новые города, новые люди. О друзьях он не думал, их у него не было и до сегодняшнего дня, как не было и девушки. Задержался с развитием. Многие парни его лет всё это имели. Но от этого им легче не было. Горечь расставания груз не лёгкий! Понять это можно, только испытав на себе.
19 октября за столом квартиры Петра и Веры собрались родственники. День был рабочий. Завтра всем нужно было идти на работу, а там был очередной аврал, битва за план. Поэтому сидели не долго. Выпили по несколько рюмок водки и быстро разошлись. Надя с семьёй приехали на своей машине. Николай права выпить был лишён так, как был в роли водителя. Этим был очень расстроен и сидел надувшись. Надя старательно этого не замечала. Как и было принято парню, призванному в армию, дарили пожелания и деньги. Денег набралось почти 400 рублей, по тем временам сума приличная. С полученным расчётом с завода у Виктора собралось 650 рублей. Мать их забрала, оставила ему 46рублей на дорогу, сказала, что положит их на сберкнижку, вернётся Виктор с армии они и пригодятся.
Оба дедушки тайком от бабушек сунули Виктору по два червонца каждый. Бабушки тоже тайком от дедушек сунули внуку по такой же сумме. Да и остальные мужчины бывшие солдаты поступили почти также, только давали по червонцу. Это кроме денег подаренных официально. Так, что материальная база для дороги у парня была. Вещи в дорогу он приготовил и упаковал ещё днём. Помогали дедушки прошедшие войну солдаты. С ними Виктору пришлось бороться. Они хотели ему всунуть два куска хозяйственного мыла, две смены портянок, помазок и опасную бритву. Виктор ещё не брился, его лицо покрывал светлый пух волос и от последних предметов отбился сразу. Пользоваться ими не умел. С остальными предметами боролся долго, но победил и их не взял.
Утром 20 октября Виктор встал в 6 часов утра. Позавтракал. Мать уже была на ногах, она паковала продукты в дорогу сыну. По прикидкам Виктора даже если он будет, есть, не останавливаясь целыми днями, то месяц проживёт точно. Не худея.
После длительных споров с матерью запас продуктов удалось уменьшить в четыре раза. Но и после этого, когда продукты уложили в рюкзак, поднять его было нелегко. Отец в этих спорах участия не принимал. У него, была своя проблема. Он был занят, тщательно обмотав газетами бутылку водки, завернул её в два куска байки и пристраивал в рюкзак. Объяснял в первую очередь жене:
— Дорога дело трудное. Сын может простудиться. Вот треснет пару стопок и мгновенно вылечится. Да и для контакта это вещь не заменимая. По себе знаю!
Виктор на опыт отца полагался и не сопротивлялся. Даже мать промолчала. Под этим предлогом нахождения общего языка с будущими сослуживцами отец положил в рюкзак и блок сигарет "Орбита". Сын не курил, но промолчал. Он шёл в новую жизнь, законов которой не знал. Поэтому принимал все советы отца. Наконец рюкзак был упакован и закрыт. Виктор попробовал его поднять и понял далеко с таким рюкзаком он не уйдёт. Мало того, что весил он прилично, это было полбеды. По своему объёму набитый плотно рюкзак мог служить для него хорошим укрытием, как для засады, так и от непогоды. Фигуру парня он закрывал полностью. Но спорить с родителями не стал, понимал, что это бесполезно.
Время поджимало, и он начал одеваться. Трикотажный спортивный костюм одел поверх майки и трусов. Далее шли свитер, брюки, две пары шерстяных носок, сапоги, старый бушлат и облезлая шапка. Сапоги, бушлат и шапка были подарены Николаем мужем сестры. Сапоги и бушлат остались у него от службы в армии. Вернулся он в них. Два года ходил в этом на работу, и год использовал как одежду для работы по хозяйству. Всё было на Виктора велико. Николай был ростом повыше, а объёмом был больше размера на три, размер обуви у него тоже был на 3 размера больше размера обуви Виктора. Эти трудности преодолели. Два шерстяных носка и газеты набитые в сапоги решили вопрос с обувью. Бушлат обернул тело, его закрепили ремнём. Виктор в зеркало на себя смотреть боялся. А со стороны он напоминал беспризорника двадцатых годов. В то время "бомжей", колоритных фигур наших дней, ещё не было. Вот и приходилось ориентироваться на фильмы и картинки о двадцатых годах и нищих времён царизма.
Виктор в своей одежде тем типажам дал бы и форы. Согласился он одеть, это старьё только после того, как все родственники мужского сословия, рассказали ему о себе. В таких обносках в армию они шли все. Причина была в том, что после прибытия в часть выдают форму, а всё в чём приехал, забирают. Поэтому хорошую одежду одевать жалко. Дома пригодиться.
Пришли дедушка и бабушка родители отца. Они хотели проводить внука. Родители тоже договорились на работе, что придут позже. Вот и собрались два поколения, проводить в жизнь представителя третьего поколения Божко.
Посидели на дорожку и отправились на остановку 16 троллейбуса.
Идти было не близко. Остановка находилась около больницы, где Виктор родился 19 лет и 4 месяца тому назад. Это было символично. В этой больнице он пришёл в наш мир, возле неё садился в троллейбус, начинавший его путь к новой жизни. Рюкзак пришлось нести Петру, сам вызвался. Он шёл, пыхтел, сопел и матерился, себе под нос:
— Совсем одурели! Камней натолкали в него…
Мать и бабушка, как положено всхлипывая, вытирали слёзы. Дедушка ушёл в воспоминания, как он уходил на фронт об этом громко рассказывал всем идущим провожать сына и внука. Доставались его воспоминания и прохожим проходившим мимо. Виктор думал совсем о других вещах и деда не слушал.
Часы с встроенным усилителем, нагрудный усилитель и пять кассет с кодовыми сигналами он взял. Экипировался добротно. Вот только как прокручивать кассеты? Где найти магнитофон? Об этом не подумал. И сейчас прикидывал варианты, искал решение возникшей проблемы.
Время было хорошее! 7.10 очень удобное для езды общественным транспортом. С Сырца, микрорайона, где проживали рабочие завода Артёма и других предприятий на работу ехали к 8.00. Остановка "25 больница" была второй, от конечной остановки троллейбусов 16 маршрута и троллейбус приходил к ней забитый основательно. В первый подошедший троллейбус решили не садиться, а ждать следующего. Наивно полагали, что он будет пустым. Подождали. Подошедший следующим троллейбус был забит ещё больше. Ждать дальше было рискованно, могли и опоздать. Переглянувшись, бросились на штурм. Первыми затолкали бабушку и мать, дальше помогли дедушке. Пётр влез под громкие маты пассажиров, таща рюкзак. Виктор зашёл свободно. Народ от него шарахался с удивительным энтузиазмом, прилагая титанические усилия держаться от парня как можно дальше. Причин было несколько. Во-первых, боялись испачкаться, во-вторых, боялись заразиться. По внешнему виду парень, как минимум полгода прожил в хлеву, не снимая одежды. Виктору единственному в троллейбусе пришлось держаться за поручни двумя руками. Остальной народ не держался, толпа была плотная. Так и доехали до остановки "Полтавская". Под облегчённый вздох толпы опасный парень вышёл. За ним в сопровождении матов вышёл Пётр с рюкзаком. Дедушку, бабушку и мать выпустили тоже, немного помяв и поругав. На остановке всё семейство постояло пару минут, поправили растрёпанную одежду, радуясь возможности дышать свободно, не ощущать на своих ногах чужих ног и не чувствовать давления чужих локтей в разные места своего тела. Один Виктор перемены не почувствовал. На остановке и в троллейбусе он стоял свободно. Вот и не мог ощутить счастья освобождения от объятий толпы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
