Все пришли в себя, отдышались и пошли к воротам, ведущим во двор военкомата. Там уже толпился народ, призывники с родителями и родственниками. Отец, мать и дедушка встретили нескольких знакомых и завели разговоры. Бабушка тоже без дела не осталась, она нашла бабушек, и они оживлённо заговорили о болезнях своих и чужих. Виктор стоял один над своим рюкзаком. Стоявшие группками призывники рассматривали его, обсуждали, часто смеялись.
От одной группки отделился парень и направился к Виктору. Подошёл, остановился на расстоянии метра и задушевным голосом спросил:
— Скажи чучело! Если нужда придёт ты, как её справлять будешь? Раздеваться начнёшь сверху или снизу?
Он радостно рассмеялся, оглянулся на своих друзей. Те смеялись не менее душевно. Виктор обиделся. Через мгновение смех утих. Многие парни, их родители и родственники потанцевав на месте, наперегонки устремились к двери входа в здание военкомата. В дверях возникла небольшая давка. Успешно преодолев узкий проём, люди скрылись за входной дверью. Дальнейшие события остались, тайной для людей стоящих на улице. Они и не узнали о том, что к толпе народа устремившейся к туалетам присоединился и дежурный по военкомату. Но причина, побудившая его присоединиться к толпе, была несколько другой, чем причина ведущая толпу. В военкомате он служил уже 12 лет. О том, что призывники бегают в туалеты для распития спиртных напитков знал из личных наблюдений. Долг дежурного был пресечь это безобразие. Своим долгом пренебречь он не мог. Вот и метался от туалета к туалету, проклиная своё неудачное дежурство и свою лень. Что стоило открыть дверь в военкомат не в 6.00 часов утра, а без 5 минут 8? Военком всё равно приедет минут в 20 девятого! Вот прошляпил!
На его удивление в туалетах не пили, народ дружно и усердно справлял нужду. Разную. Об этом свидетельствовали звуки и запахи. Наконец все облегчились с посветлевшими лицами люди выходили из военкомата. Дольше всех задержался там парень-насмешник. Он вышёл бледный, задержался в дверях, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Убедившись, что опорожнил желудок и мочевой пузырь добротно, решился и вышёл. В двери за ним щёлкнул ключ в замке. Дежурный исправил свою ошибку.
Подошли автобусы. Офицеры военкомата построили призывников, проверяли их по спискам, рассаживали по автобусам. Суета утихала. Призывники сидели в автобусах родители, родственники и друзья стояли у автобусов. Женщины утирали слёзы. Мужчины пытались советами подбодрить призывников, а те бездумно смотрели на всех стоящих. Понять завидуют они остающимся или нет, было не возможно.
Наконец появился военком. Приняв рапорта от офицеров, он дал команду отправлять призывников. Автобусы взревели моторами и по одному принялись покидать двор военкомата. Они устремлялись в Дарницу, где находился областной призывной пункт. Последняя остановка призывников перед прибытием в часть.
Об этом не говорили, но был момент пограничного состояния. У призывников, забирали паспорта и выдавали им военные билеты. Юридически эти ребята уже не были гражданскими людьми живущими под сенью законов для граждан, но они ещё не приняли присягу, ещё не вступили в Советскую Армию и не находились в её юрисдикции. Об этом знали, понимали, но ничего не меняли. Просто на областных призывных пунктах было разделение. Территория призывного пункта до забора ограждавшего его находилась под юрисдикцией военных, а за забором была юрисдикция гражданская обеспечиваемая милицией. Забор был границей двух жизней, двух миров. На КПП при въезде на территорию призывного пункта был милицейский пост перед вертушкой входа и военный за вертушкой. Открывал и закрывал ворота военный пост. Милицейский пост только сдерживал родителей старающихся пробраться к своим чадам.
Подъехав к воротам призывного пункта, автобусы остановились. Старший команды, представитель военкомата вышёл из первого автобуса. Вместе с ним вышли ещё трое, двое в гражданских костюмах мужчины лет 50 были отставниками, работавшими в военкомате, а один в военной форме был старшим офицером 2-го отделения военкомата обеспечивающего призыв призывников на военную службу. Все трое несли папки с делами призывников. Через КПП они прошли на территорию призывного пункта, и пошли в административное здание сдавать личные дела призывников. Сами призывники сидели в закрытых автобусах под наблюдением солдат из воинской части, обеспечивающей работу военкоматов. Такие же солдаты и сержанты обеспечивали порядок на территории областного призывного пункта. Прибывшие призывники с интересом осматривались вокруг.
Ворота открылись. Автобусы въехали на территорию. За воротами была огорожена площадка и уже за ней вторые ворота вели на территорию призывного пункта. Там тоже было КПП. Из него вышли сержант и два солдата.
Двери автобусов открылись. Призывники получили команду выходить и строиться в две шеренги потянулись к дверям. Свои вещи чемоданы, сумки, рюкзаки, пакеты они тащили с собой. В каждом автобусе было по двое солдат сопровождавших призывников. Они и подгоняли выходивших из автобусов ребят, ускоряли их движение. Делали это с садистским удовольствием, подталкивали парней ребят в спины руками, придавали им ускорение. Иногда руки заменяли ногами, одетыми в сапоги. Толкаясь, спотыкаясь, будущие солдаты выходили из автобусов, неуклюже строились. Опустевшие автобусы закрыли двери и выехали за первые ворота, в которые и въезжали.
Двое солдат присоединились к четверым прибывших с автобусами. Под наблюдением сержанта они уже вшестером принялись строить призывников в две шеренги. Методы их помощи были теми же, что и при выходе из автобусов. Только ноги в сапогах применялись чаще рук. Да и на слова не скупились. Кое-как призывников построили.
Вообще сержант, солдаты и призывники были практически одногодки. Объяснялось это просто. Призыв был делом плановым. Как и всё в стране того времени. По плану он проводился до 10 ноября. Но были и социалистические обязательства. Простые и повышенные. Их брали все под неусыпным взором партийных органов. Так в частности призыв обязывались провести до 7 ноября. Очередной годовщине Октябрьской революции создавшей СССР. Поэтому после 15–16 октября в ряды призывников попадали все, кто имел отсрочки по здоровью, семейному положению, учёбе и срок действия которых закончился. Это были уже не 18 летние ребята, а парни 19–20 лет и старше. Ими доукомплектовывали команды, выполняли план и разнарядку призыва. Солдаты и сержант, прослужившие год, полтора года тоже были в возрасте 19–20 лет. Отношение к призывникам у этих старослужащих было обычное, ну может и не совсем обычное. Если отбросить дипломатию, то назвать его можно презрительным и совсем не уважительным. Что и выражалось в их помощи руками и ногами призывникам при высадке из автобусов и построению этих даже ещё не "салаг", а просто "чурбанов" с гражданки. Из первого КПП проходной вышёл представитель военкомата, сопровождавший команду призывников. Осмотрел две неуклюжие шеренги, он произнёс прощальную речь:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
