Иван-царевич вопросительно посмотрел на кормилицу, а та пояснила:
– У каждого колдуна от рождения есть кое-какие способности: кто-то огнем кидается, кто-то молнии мечет, а кто-то зверушек врачует. Это врожденная магия, не несет она в себе никакого зла, способности те слабенькие, и вреда миру не приносят. Но есть еще магия изначальная. Ее придумал Создатель. Ой, сильно то колдовство: что ни пожелаешь, исполнится, если ты прочтешь нужные слова. Каждый колдун от рождения знает несколько изначальных заклинаний, и воспользоваться ими он может лишь в случае смертельной опасности…
Рот царевича открывался все шире и шире, не подозревал он, что кормилица его так много знает о колдунах.
– Но почему? В чем секрет изначальной магии? - не понимал он.
– Все просто. Она меняет мир. Где-то прибыло, значит, где-то должно и убыть, так?
Иван кивнул.
– Получается, сделал твой колдун для царя рубаху из тонкого батиста. А в это время одежи, что сшили Фёкла с Марусей, например, превратились в холщевые мешки. То же и с едой: коли на скатерке вино появилось, у царя, скажем, повелецкого, на столе вместо чудного напитка будет брага третьесортная. Равновесие: нет худа без добра, мой мальчик, и добра без худа.
– Это и есть принцип изначальной магии? - догадался царевич. - Но откуда вы все знаете, Марфа.
Женщина заволокла на кровать мучающегося от болей Тутанхамона, села рядом и приложила руку к его горячему лбу.
– Я колдунья, одна из дочерей Кощея и Яги, только никому не говори. И я тоже могу призывать изначальную магию.
Царевич чуть мимо стула не сел, услышав такие откровения.
– Но Создатель был женщиной, и поэтому если мужчина решит черпать силы изначального источника, его ждет погибель. Сначала просто усталость одолеет его…
Иван вспомнил, как днем раньше волшебник отсыпался полдня на постоялом дворе.
– Потом начнут отказывать глаза, нос, уши, возможно даже колдун станет бесплодным, лишится руки или ноги… а потом и сердце его будет платой за использование изначальной силы.
Парень испугался и пулей вылетел из комнаты. Он знал, куда бежать - на постоялый двор, за Иваном Дураком и страшной девочкой. Им надо обязательно все рассказать.
Программист, услышав все, что случилось с его товарищем, в пересказе царевича, тут же взял Милли в охапку и бросился во дворец. Его не волновало то, что люди оглядывались на двух совершенно одинаковый Иванов-царевичей, ему было все равно, что боярин Савелий упал в обморок, когда два парня, похожих на младшего сына Гороха чуть не сбили его с ног. Да и до обнимающихся Фёклы с Тимофеем у Дурака не было дела.
Когда он, запыхавшись, влетел в покои царевича и посадил Милли, словно куклу, в уголок, то увидел, как кормилица Марфа меняла холодное полотенце на голове у его товарища.
– Что же ты убег… - начала женщина, а когда увидела двух одинаковых Иванов осела на пол.
– Нормалёк, гражданочка, - улыбнулся ей программист, - я человек заезжий, Иван Дурак, вот достану Смерть Кощея да спасу московских и рязанских девиц из плена Бессмертного, уберусь подобру-поздорову в свою Москву, вместе, кстати, с моим товарищем. Поэтому, пожалуйста, не убивайте его.
– Ох, - зашлась Марфа, - касатики, напугали вы меня.
Она подобрала пышные юбки сарафана и тоскливо посмотрела на, кажется, немного отошедшего от болезни Тутанхамона.
– Он что, тоже из внешнего мира?
– Ну… - Иван Дурак почесал в затылке, раздумывая, является ли Древний Египет фрактальной аномалией. - Вроде бы да…
– То есть, - искоса посмотрела на него кормилица, - говори все, без утайки, откуда рогатый колдун. Видно же, что не из Шемахи он. Да и рожки, как погляжу - работа моей матушки. А подвесочка…
Марфа крутила в руке золотой кулончик с именем парня, что он никогда не снимал.
– Вы сначала скажите, что с ним, а потом я все объясню!
– Да! - подтвердила Милли. - То он притворялся Юлей, то утащил меня в таинственную страну, откуда жабу свою и приволок, да царевичу впаривает. Парень он непростой, тетенька.
Кормилица уверила Дурака, который отличался от ее любимого царевича только рубашкой, что с их колдуном теперь все в порядке, жить будет, и здоровья у него не убавится. Даже начавшую гноиться под повязкой руку Марфа обещала исцелить.
Но для начала тайны надо было раскрывать.
Ивану ничего не оставалось, как рассказать о своих приключениях и о том, как он попал в Лесоморье. Милли и Марфа слушали, открыв рты. Изредка девочка выкрикивала свои любимые 'Вау', когда повествование становилось особо интересным. А как программист дошел до истории про то, как однажды оказался соблазненным Анхесенпаамон, он попросил заткнуть девочке уши, и, покраснев, словно редиска, рассказал и об этом эпизоде из своей жизни.
– Вань, - виновато заявил он после этого царевичу, - только не ревнуй, она меня не интересует как девушка, но скажу одно, это очень хороший человек.
Царевич кивнул, а Иван вдарился в подробности, что были ему известны. Особо много расспрашивала Марфа про Эхнатона и его детей. Она словно наматывала на ус все факты, что преподносил ей программист.
Долго ему пришлось рассказывать. Только когда царевич зажег лампады в спальне, Иван Дурак, с облегчением вздохнув, сказал:
– Ну вот и все… пока…
– Вау, как в кино! - запрыгала на месте Милли и принялась носиться по комнате от счастья, что захватывающий фильм закончился.
Она случайно споткнулась и свалилась на кровать, прямо поверх Тутанхамона.
Взрослые посмотрели на нее словно на порождение Дьявола.
– Ыыы… - колдун потянулся и с трудом открыл глаза. - Что со мной?
– Все в порядке, - улыбнувшись, хором ответили оба Ивана.
Паренек, облокотившись на здоровую руку, поднялся и осмотрел себя. Рану от стрелы ему перевязали чистыми бинтами, и зафиксировали руку широким платком. Его драный полосатый халат висел на стуле рядом с зеркалом, и на нем, небезучастно, восседала Царевна-лягушка.
– Только больше не колдуй так, - пригрозил ему пальцем царевич. - Мы тебя еле спасли. Впрочем, твоему товарищу я уже все рассказал.
– А что случилось? - не понимал Тутанхамон.
Пришлось устраивать для него дубль два, и устраивать ликбез об истинной магии, применять которую мужчинам запрещено под страхом смерти. Милли устроилась в постели и вскоре засопела: ребенок явно не хотел ничего слушать повторно.
– Так вот, - Марфа положила руки на колени проснувшемуся волшебнику, - страшные вещи творятся. Ты не простой человек, мой мальчик. Более того, и колдун ты не самый заурядный.
Лицо Тутанхамона вытянулось, когда он услышал это, но царская кормилица призвала его к спокойствию и начала рассказывать то, что знала она. Милли устало перевернулась на другой бок и, вроде бы, ничего не слушала.
Баба Яга родилась в Лесоморье много лет назад. А в тысяча триста восьмидесятом первый раз обручилась со своим мужем. И это произошло не абы так. В том году они вдвоем успешно противостояли некому Мамаю, шамаханскому колдуну.
– И что? - зевнул программист. - История древней Руси в изложении Лесоморцев? Давайте, Марфа, конкретно. Зачем вы нам говорите про Мамая? От чего вы так боитесь Тутанхамончика? И откуда вы все это знаете? Лучше начать с последнего вопроса.
Это оказалось легче всего. Так Иван Дурак узнал про родственные связи кормилицы с Бабой Ягой. Детей у старухи, как выяснилось, было видимо-невидимо: по несколько человек, хороших волшебников, каждые десять лет. Если, конечно, Яга не была в разводе с Кощеем.
– Да… мыльная опера, то есть сказка, получается, - чуть не рассмеялся программист. - А теперь про Мамая и подробнее.
Все началось с Создателя, точнее Создательницы. Где она жила, не знала даже Марфа. Она принимала жизнь как данное, и особо не заморачивалась, на скольки черепахах держится мир, почему каждый день солнце всходит именно на востоке и о многом другом. Знала кормилица только одно, что живет Создатель в неком Лесу Судеб, куда обычному человеку хода нет.
Заслышав знакомое название, Тутанхамон с программистом переглянулись, а Марфа поймала их взгляды.
– Да, я помню, вы там были, и я рада, что вы не встречались с ней. Но давайте о другом…
То, что рассказала царская кормилица, нужно было записывать на диктофон, как позже признался Иван. Создатель, насколько было ведомо Яге, слыла дамой похотливой, и очень часто брала себе в плен колдунов. Делать это было элементарно: перенапряжется парень с изначальной магией, она его тут же к себе забирает, исцеляет да замуж выходит. От каждого брака у нее всегда рождалось по одному ребенку. Чаще всего то были мальчики, могущественные волшебники. Но если этих детей отпустить в жизнь на родине отца - они все мирки разнесут, камня на камне не оставив. А в Лесу Судеб по определению нельзя было людей держать.
