— Дорогая, я полагаю, что ее убил Уайнант, — сказал я, — и полиция поймает его без моей помощи. Как бы то ни было, для меня это не имеет никакого значения.
— Ты суешь свой нос в дела, которые…
— Я хотела тебя спросить: а его жена знала, что эта мисс Вулф была его любовницей?
— Не знаю. Она ее не любила.
— А что из себя представляет жена?
— Не знаю… Женщина как женщина.
— Симпатичная?
— Когда-то была очень.
— Старая?
— Сорок — сорок два. Ну хватит, Нора. Тебе это ни к чему. Оставь Чарльзам чарльзовы проблемы, а Уайнантам — уайнантовы.
— Наверное, мне действительно поможет, если я выпью. — Она надула губы.
Я выбрался из постели и смешал коктейль. Когда я вернулся в спальню, зазвонил телефон. Я посмотрел на, лежавшие на столе, часы. Было около пяти часов утра.
Нора говорила в трубку:
— Алло… Да, это я. — Она скосила глаза в мою сторону. Я отрицательно помотал головой: нет, не надо. — Да… Да, конечно… Разумеется. — Она положила трубку и улыбнулась мне.
— Ты очаровательна, — сказал я. — Ну, что теперь?
— Дороти поднимается к нам. По-моему, она пьяна.
— Это здорово. — Я взял свою пижаму. — А то я, испугался, было, что придется лечь спать.
Наклонившись, она искала тапочки.
— Не будь таким занудой. Можешь спать целый день. — Она нашла тапочки и, сунув в них ноги, поднялась. — Она действительно так боится свою мать, как говорит?
— Если в ней есть хоть капля здравого смысла, то да. Мими — это яд.
Нора искоса посмотрела на меня потемневшими глазами и медленно спросила:
— Что ты от меня скрываешь?
— Ах, черт! — сказал я. — А я надеялся, что ты никогда не узнаешь. На самом деле Дороти — моя дочь. Понимаешь, я просто не знал, что делаю, Нора. Была весна в Венеции, я был так молод, и луна сияла над…
— Остряк. Ты есть хочешь?
— Как ты. Что тебе заказать?
— Сэндвич с рубленой говядиной, побольше луку и кофе.
Пока я звонил в, работавшую круглосуточно закусочную, пришла Дороти. Когда я вернулся в гостиную, она с трудом встала и сказала:
— Мне страшно неудобно, Ник, что я продолжаю беспокоить вас с Норой, но я не могу сегодня пойти домой в таком виде. Не могу. Я боюсь. Не знаю, что будет, если я пойду. Пожалуйста, не прогоняйте меня. — Она была очень пьяна. Аста обнюхивала ее лодыжки.
Я сказал:
— Тс-с-с. Никто тебя не прогоняет. Сядь. Через несколько минут принесут кофе. Где ты так нагрузилась?
Она села и тупо покачала головой.
— Не знаю. Где только я не была после того, как ушла от вас. Вот только дома не была, потому что не могу идти домой в таком виде. Посмотрите, что у меня есть. — Она опять встала и достала из кармана пальто обшарпанный пистолет. — Посмотрите-ка. — Она размахивала нацеленным прямо на меня пистолетом, а Аста радостно виляла хвостом и прыгала, пытаясь до него дотянуться.
Нора с шумом втянула в себя воздух. По спине у меня бегали мурашки. Я оттолкнул собаку и отнял у Дороти пистолет.
— Что это за кривляние? Сядь. — Я положил пистолет в карман халата и пихнул Дороти в кресло.
— Не сердитесь на меня, Ник, — заныла она. — Оставьте его у себя. Я не хочу причинять вам беспокойства.
— Где ты его взяла? — спросил я.
— В баре на Десятой авеню. Я отдала за него незнакомому мужчине свой браслет — тот, что с бриллиантами и изумрудами.
— А потом отыграла его в рулетку, — сказал я. — Он до сих пор на тебе.
Она уставилась на браслет.
— А я думала, что и правда его обменяла.
Я посмотрел на Нору и покачал головой. Нора сказала:
— О, Ник, перестань к ней придираться. Она…
— Он ко мне не придирается, Нора, совсем нет, — быстро проговорила Дороти. — Он… Он — единственный человек в мире, к кому я могу обратиться за помощью.
Я вспомнил, что Нора так и не прикоснулась к своему стакану виски с содовой, поэтому пошел на кухню и выпил его. Когда я вернулся, моя жена сидела на подлокотнике кресла Дороти и обнимала ее одной рукой. Дороти хлюпала носом; Нора говорила:
— Но Ник вовсе не сердится, милая. Ты ему нравишься. — Она посмотрела на меня. — Ты ведь не сердишься, правда, Ники?
— Нет, я просто обиделся. — Я сел на диван. — Где ты взяла пистолет, Дороти?
— У незнакомого мужчины, я же вам говорила.
— У какого мужчины?
— Я же сказала: у мужчины в баре.
— И взамен ты отдала ему свой браслет.
— Я думала, что отдала, но… посмотрите — он все еще у меня.
— Я это заметил.
Нора успокаивающе похлопала девушку по плечу.
— Конечно же, браслет до сих пор у тебя.
— Когда мальчик из закусочной принесет кофе, сказал я, — я подкуплю его, чтобы он никуда не уходил. Не собираюсь оставаться один с парочкой сумасш…
Нора грозно посмотрела на меня и сказала девушке:
— Не обращай на него внимания. Он сегодня всю ночь такой противный.
Девушка сказала:
— Он думает, что я глупая, пьяная дурочка. Нора опять похлопала ее по плечу.
— Но зачем тебе пистолет? — спросил я.
Дороти выпрямилась в кресле и посмотрела на меня расширенными пьяными глазами.
— Для него, — возбужденно прошептала она, — если он ко мне полезет. Я испугалась, потому что была пьяна. С этого все началось. А потом я испугалась и его тоже, и поэтому приехала сюда.
— Ты имеешь в виду своего отца? — спросила Нора, стараясь скрыть, прозвучавшее в ее голосе, возбуждение.
Девушка покачала головой.
— Мой отец — Клайд Уайнант. А я имею в виду отчима. — Она уронила голову Норе на грудь.
Нора произнесла «О-о!» таким тоном, будто абсолютно все поняла, затем сказала: — Бедная девочка, — и многозначительно посмотрела на меня.
— Давайте все выпьем, — сказал я.
— Я не буду. — Нора вновь нахмурилась. — И Дороти, думаю, тоже не хочет.
— Хочет. Это поможет ей уснуть. — Я налил ей умопомрачительную дозу виски и проследил, чтобы она все выпила. Это сработало замечательно: когда принесли наши сэндвичи и кофе, она крепко спала.
— Теперь ты доволен? — спросила Нора.
— Теперь я доволен. Уложим ее, прежде чем поесть.
Я отнес девушку в спальню и помог Норе раздеть ее.
У Дороти было прекрасное тело.
Мы вернулись к нашей еде. Я вытащил из кармана пистолет и осмотрел его. Видно было, что с ним обращались не очень бережно. В пистолете было два патрона — один в стволе и один в обойме.
— Что ты хочешь с ним делать? — спросила Нора.
— Ничего — до тех пор, пока не выясню, не из него ли была убита Джулия Вулф. Он тоже тридцать второго калибра.
— Но она сказала…
— Что купила его в баре… у незнакомого мужчины… за браслет. Я слышал.
Нора забыла про сэндвич и подалась вперед. Глаза ее, теперь почти черные, сияли.
— Ты полагаешь, что она взяла его у отчима?
— Да, я так полагаю, — сказал я, но получилось это у меня слишком честно.
Нора сказала:
— Ты просто несносный грек. Но, может, она и правда взяла его у отчима: тебе-то откуда знать? К тому же, ты ведь не веришь в историю, которую она тут рассказала.
— Послушай, дорогая, завтра я куплю тебе целую кипу детективных историй, только не надо ломать свою милую головку над всякими тайнами сегодня. Она просто-напросто хотела сказать, что Йоргенсен ждал ее возвращения домой, чтобы попытаться соблазнить ее, а еще она боялась, что, будучи такой пьяной, сама не устоит и сдастся!
— Но ее мать!
— Эта семейка — не чета другим. Ты можешь…
Дороти Уайнант, моргая от яркого света, нетвердо стоя в дверях и одетая в слишком длинный для нее халат, сказала:
— Пожалуйста, можно я немного побуду с вами? Мне там одной страшно.
— Конечно.
Она подошла и калачиком свернулась рядом со мной на диване, а Нора пошла искать, чем ее укрыть.
VI
На следующий день мы все трое сидели за завтраком, когда приехали Йоргенсены. На их телефонный звонок ответила Нора; положив трубку, она постаралась сделать вид, что нисколько не заинтригована.
— Это твоя мать, — сказала она Дороти. — Она внизу. Я сказала, чтобы она поднималась.
— Черт возьми. Лучше бы я ей не звонила, — сказала Дороти.
— В общем-то, мы вполне можем пожить и в прихожей, — сказал я.
— Он шутит, — сказала Нора и похлопала Дороти по плечу.
В дверь позвонили. Открывать пошел я.
Прошедшие восемь лет никак не отразились на внешности Мими. Она стала лишь чуть более зрелой и эффектной. Мать выглядела более яркой блондинкой, нежели дочь, и была крупнее Дороти. Она засмеялась и протянула мне руку.
— Счастливого Рождества. Ужасно приятно после стольких лет вновь тебя увидеть. Это мой муж. Мистер Чарльз — Крис.
