Мойра не пропустила мимо ушей прозрачный намек на возможность договориться.
— Вы сказали, некоторые женщины выбираются из тюрьмы ночью. Как это им удается?
Он взглядом выразил ей признательность за понимание.
— Иногда ночью приходит человек, который готов поручиться и заплатить штраф. С нашей точки зрения, такое решение проблемы избавляет город от лишних расходов и хлопот.
— И каков же штраф? — спросила она. Вся ее наличность составляла три пенса.
— Для вас я назначил бы два шиллинга. Два шиллинга!
— Судя по вашему виду, вы и стоите дорого. Так что назовите мне имя вашего мужчины, и я пошлю за ним. Думаю, он заплатит за вас. Это же его обязанность, верно? Какой смысл иметь дело с мужчиной, который не может заплатить, когда возникает необходимость?
Значит, он не поверил ни единому слову из того, что она рассказала. Дверь в камеру была закрыта, но едкие тюремные запахи, казалось, проникали сквозь стены. У Мойры от тошноты свело живот, на нее обрушилось чувство полной беспомощности.
— У меня нет мужчины. Я не проститутка, — сказала она, пряча лицо в ладонях.
Отчаявшись, она покорно ждала, пока он вызовет охранников, чтобы те увели ее. Лишь бы хватило сил пережить эту ночь и завтрашний день.
— Ну и ладно, — произнес охранник успокаивающим, ласкающим тишину голосом. — Если монет у вас нет, как вы говорите, и за своим мужчиной вы посылать не хотите, есть другой способ. Вы выглядите как настоящая леди, у вас такое тело, о котором многие мужчины могут только мечтать. Вполне возможно, что оно стоит двух шиллингов.
Ее пустой желудок свело от отвращения. С трудом подавив приступ тошноты, она подняла голову:
— Нет!
В свете факела мелькнули две искры похоти. Если охранник решит взять ее силой, ей некуда будет деваться. Собравшись с силами, она бросила в его сторону взгляд, которым в свое время славилась Клер. Мойра переняла у нее этот взгляд, и на протяжении многих лет он выручал ее с самыми разными мужчинами, но она испугалась, что охранника, мечтающего оказаться в постели с леди, такое поведение может только раззадорить.
На его лице мелькнуло обиженно-рассерженное выражение, но оно быстро угасло. Поднявшись, он взял ее за руку и потащил к двери.
— Как хочешь, женщина, тебе решать. Посмотрим, сколько гордости в тебе останется, когда тебя выкинут на Коклейн.
Глава 9
Элзбет появилась на следующее утро, но Мойра, посмотрев на нее, подумала, что решение послать за ней было ошибочным. Жена дубильщика пришла с суровым лицом, ясно говорившем о неловких чувствах, которые она испытывала, вызванная в суд на процесс над проституткой.
Разумеется, не могло быть и речи о настоящем суде, так что Мойра и остальные ждали быстрого рассмотрения и решения, которые должны были вынести двое усталых мировых судей, судя по их виду, переслушавших на своем веку все, что только можно придумать.
Они едва взглянули на нее, чему она даже обрадовалась, учитывая состояние, в котором она пребывала. Ночь, проведенная за стенами тюрьмы Тан, превратила ее в жалкое подобие самой себя; с растрепанными волосами, с трудом держась на ногах, она теперь действительно походила на представительницу городских низов. Всех попавших в тюрьму женщин согнали в одну-единственную камеру, где не было ни скамеек, ни табуретов — лишь вонючие соломенные матрасы на грязном полу. В течение ночи настоящие проститутки одна за другой исчезали, когда охранники получали взятки от приходивших за ними клиентов. К утру, кроме Мойры, осталась только одна женщина.
Они предоставили Мойре слово, но на самом деле никто ее не слушал. Она окончила рассказ, и даже для ее собственных ушей он прозвучал неубедительно. В качестве свидетеля, который мог бы подтвердить правдивость показаний, она назвала Элзбет. Мировой судья пригласил жену дубильщика выйти вперед.
— Да, мне она рассказывала то же самое, — подтвердила Элзбет.
— Имеются ли у вас полученные из других источников сведения, доказывающие, что она говорит правду?
— Мне показалось, что все так и есть, как она рассказывает. Я еще подумала тогда, что слишком уж утонченные у нее манеры. Не такие, как у всех остальных. Да, она приехала одна. Расспрашивала меня, как пройти в Саутворк. Сказала, что знает там одну женщину, которая уехала несколько лет назад.
Один из судей поджал губы и многозначительно взглянул на второго.
— Еще выясняла, за сколько можно купить дом в городе, — добавила Элзбет, надеясь, что эта информация поможет Мойре. — С несколькими комнатами, чтобы можно было сделать из него постоялый двор.
— Вот как, — буркнул мировой судья.
Мойра застонала, понимая, что свидетельства говорят отнюдь не в ее пользу. Лучше бы жена дубильщика оставалась дома.
Элзбет показалось, что последние слова пробудили у судей интерес. Она оживилась:
— Еще она говорила, что приехала не для того, чтобы найти себе мужа. Это уж точно.
У Мойры создалось впечатление, что этот факт сыграл более важную роль, нежели все остальное, в решении ее судьбы. Когда судья оглашал приговор, ее охватила такая невыносимая усталость, что она не слышала почти ни единого слова.
Ее снова отвели в камеру, где она должна была ожидать, пока судьи вынесут приговор по остальным делам. В полдень пришел охранник, забрал ее и настоящую проститутку и вывел во двор, где уже стояли две телеги. Под стеной собиралась группа мужчин с вымпелами, бубнами и барабанами.
Ворота были распахнуты, и за ними уже скопилась толпа, пришедшая полюбоваться на приготовления. Пока люди сходились к воротам, кто-то накинул ей на плечи не первой свежести желто-белый халат и сунул в руку незажженную свечу. Чьи-то руки подтолкнули ее к телеге.
Мойра вдруг заметила море внимательных лиц. Ее рассматривали десятки глаз, в которых светились любопытство, презрение, насмешка и глумливый интерес. В наполовину прикрытых капюшонами глазах блестел религиозный фанатизм, смешанный с похотью.
Незнакомый страх заполонил ее онемевшую душу. Все-таки предстоящее позорище, похоже, будет хуже, чем она ожидала. Пусть она никого из них не знает, но к тому времени, когда закончится ее путешествие через город, унижение может раздавить ее. Наверное, публичная порка была бы не так страшна.
Мойра попыталась собрать волю в кулак, но бессонная ночь не прошла даром, лишив ее последних сил. Люди из толпы показывали на нее пальцами, многозначительно кивали головами; ей казалось, что грозная людская стена наступает на нее. Телега еще не сдвинулась с места, а Мойра уже почувствовала, как что-то внутри нее сломалось.
