– Да уж. Та драка шокировала даже видавшего виды Берга. Так и не узнали, что стало причиной?
– Должно быть, вы хотели сказать – поводом? Потому что причина была на поверхности. Этот конфликт назревал несколько лет. Вы ведь были знакомы с Патриком Шумовым? Он написал качественную дипломную работу на этом материале. Если хотите, я найду вам ее.
– Но вы переменились не после драки, а после госпиталя. Переоценка ценностей?
Он насупился. Едва заметно, но я уже различала оттенки настроения на его холеной физиономии.
– Делла, вам очень важно знать ответ?
– Да, – нахально сказала я.
– Хорошо. Попробую объяснить. Мы с вами очень разные. Вы не склонны к рефлексии и самоанализу.
– У нас такие склонности могут привести к профнепригодности.
– А я склонен. Я получил некий опыт, который мне требовалось прожить и проанализировать. Поэтому я максимально сократил все личные контакты. Это не пренебрежение. Я не забыл никого из прежних знакомцев, особенно тех, кто оказался подле меня в трудную минуту. Заметьте, ваш курс – уникален. Спустя три года после выпуска – еще ни одного покойника. Притом что из всего курса в армию не пошли только две девушки. Льщу себя иллюзией, что в этом есть и толика моего участия. Вы знаете, в армии есть элитные части, в которые не попасть без репутации. Надо год, два, а то и три отслужить в других частях. И то это не гарантия. Но вместо репутации может пригодиться рекомендация. Я отлично знал, кто на вашем курсе на что способен. И в соответствии со способностями курсанта при возможности говорил тому или иному офицеру – есть смысл приглядеться. Ваших однокурсников разобрали по таким местам, куда обычно приходится долго пробиваться. В этих частях людьми дорожат, их берегут, используют разумно. Если вспомнить, что у хоббитов очень высокая квалификация, нечего удивляться, что все еще живы. Хотя участвуют в боевых действиях и выполняют миссии за кордоном.
– Выходит, я попала к Лайону Маккинби не случайно?
– Думаю, что нет. Но на вашу судьбу значительно сильнее повлиял ваш брат Кристофер. Он служил под началом Лайона, произвел на него самое благоприятное впечатление. Потом Лайон познакомился с вами лично – когда вы сопровождали его на встрече ветеранов. До конца учебного года он интересовался вашими успехами. Поскольку успехи были действительно феноменальными, Лайон пришел к выводу, что вы подходите ему. Вот и все. Он очень огорчился, когда вы не стали продолжать контракт и ушли к Энстону. Энстон всегда дурно обращался с подчиненными. Лайон спрашивал меня, отчего Берг не убедил вас остаться. Мне нечего было ответить. Кроме того, пожалуй, что Берг отнюдь не так убедителен, как хочет показать.
– Мне очень жаль, что генерал Маккинби огорчился. Но у меня основная квалификация – специальная разведка, я мечтала ходить далеко за кордон, а у него такой работы не было.
– Никто не спорит. Но вам – даже не вам, а Бергу – стоило потратить немного времени и не соглашаться на первое же предложение. У Энстона большая текучка, поэтому он постоянно ищет разведчиков. Сам воспитать не умеет, переманивает у других. Может быть, вам следовало посоветоваться с Лайоном.
Нельзя сказать, чтобы меня удовлетворил его ответ. Я твердо поняла только две вещи: он ни за что не скажет правду, и его холодность происходила от других причин, не тех, какие мы в обиде ему приписали. Ладно, уже неплохо…
Потом случилось дело на Люктоне, в ходе которого нас чуть не утопили в коллекторе. Мы вынырнули, размазали врагов в жидкое тесто и сдали полиции. А потом смывали с себя канализационную химию в тесной кабинке полицейской душевой. Вдвоем в одной, потому что нормы воды – нечеловеческие. Стоя голышом вплотную ко мне, Август – глядя строго поверх моей головы – меланхолично заметил, что, как ему кажется, самое время переходить на «ты». Я не возражала.
К моменту, когда встал вопрос о продлении контракта, мы окончательно привыкли друг к другу. Меня даже необходимость ехать с Августом в Сенат, где он читал ежегодный отчет по Клариону, уже не шокировала.
Об Энстоне я вспоминала сначала раз в неделю, потом – раз в месяц. Когда мы переехали на Таниру, мое прошлое окончательно стало прошлым.
И, если честно, Август нравился мне куда больше, чем тот Сэнди, каким он был когда-то.
* * *
– О, какая представительная комиссия! – сказал Бернард Бейкер, когда мы вошли в его офис.
Между собой мы прозвали его Бейкер Второй – чтобы как-то отличать от Адама Бейкера, погибшего от рук банды. Бернард был родным братом, и более того – близнецом убитого, единственным наследником. Близнецам исполнилось десять, когда родители мальчиков развелись и разделили их. Возможно, поэтому между детьми так легко пробежала черная кошка: они подросли, начали общаться по своей воле и тут же бросили. Братья уже были разными – и стали разными вовсе. Если не считать встречи перед самым убийством Адама, последний раз они виделись, когда им было по четырнадцать. С тех пор как отрезало. Адам жил на Танире и подвизался в сфере малотоннажных перевозок, а Бернард обосновался на Земле и, если верить его досье, состоялся как художник. Удивительно, обычно близнецы выбирают сходные сферы деятельности, да и жить стараются рядышком. Ученые говорят, что связь между близнецами выходит далеко за рамки современной науки и напоминает непроизвольную телепатию. Но братья Бейкеры явно опровергали догадки ученых.
Бернард Бейкер впервые прибыл на Таниру за сутки до гибели Адама и покинул планету через несколько часов. Не успел он вернуться домой, как его догнало известие о смерти брата. Он снова прилетел на Таниру, вступил в права наследства и теперь пытался освоить чуждую для него отрасль. Поскольку к нему лично у налоговиков и полиции не было претензий, его загодя известили об обыске – и он отнесся к процедуре чуть ли не как к приключению. Уточнил, какие документы будут изъяты, предлагал самостоятельно все подготовить. Ему объяснили, что это лишнее, налоговики не забирают данные на твердых носителях – все, что им необходимо, они копируют, и если погибший вел учет более-менее дисциплинированно, обыск не займет много времени.
– Проходите, проходите, – гостеприимно приговаривал Бейкер. – Кофе хотите? Или чаю? Знаете, я терпеть не могу кофе, зато чай – это моя слабость. Покупаю только у одного поставщика, на Цейлоне. Это маленькая фирма, у нее буквально десять гектаров под плантацией, обрабатываются вручную, дорого, конечно, но когда у тебя нет иных слабостей, почему бы не позволить себе? Как вы считаете? – С этими словами он уставился на меня. – О, простите, мне кажется, я знаю вас. Погодите, погодите… Точно, я видел вас в новостях. Вы же…
– Делла Берг, – я протянула ему левую руку.
Он с трогательным трепетом пожал ее. На мой чип пришло уведомление, что я познакомилась с Бернардом Эллиотом Бейкером, гражданином, место постоянного проживания – Земля, Гонконг, род занятий – художник, имеет ренту от недвижимости в Гонконге (две квартиры) и увлекается коллекционированием китайских гравюр, не женат, детей нет, двадцать девять лет. Интересно, зачем он выложил в ярлычок такие подробности? Впрочем, возможно, в художественных кругах Гонконга так принято. У меня-то в ярлычке были только оперативный псевдоним, место работы и ссылка на публичное досье. Вот в досье было достаточно: полное имя, возраст, семейное положение, проживание и так далее.
Йен задумчиво оглядывался. На его лице застыло выражение вежливого дружелюбия. Я-то видела, что он малость ошарашен: офис Бейкера оказался неоправданно велик.
Лет пятьсот назад офисы даже захудалых компаний напоминали дворцы, и почти весь документооборот велся на бумаге. Тогда компания, имеющая десяток лавочек на рынке и один супермаркет, могла занимать целый этаж в офисном комплексе. Отдельный кабинет для директора, для его замов, для бухгалтера, у каждого крупного менеджера еще и секретарь, и каждый со своей приемной, а еще курьеры, программисты, рекламщики, пиарщики, уборщики, служба обработки клиентских запросов, диспетчеры, охрана и водители… Чтобы руководить всей этой толпой дармоедов, требовались офис-менеджеры, и каждый вел свою документацию, и каждый нуждался в оборудованном рабочем месте. А еще в офисе должны были быть подсобные помещения, уборные, комнаты для чаепитий и для корпоративных мероприятий, для конференций и общих совещаний… Не понимаю, зачем тогдашние бизнесмены тратили такую уйму денег. Но тратили. Офис, размещенный в кабинете хозяина в его же коттедже, вызывал у клиентов подозрения. Для демонстрации респектабельности компания должна была обрасти мишурой так, что непонятно становилось, чем же она занимается.
Современные бизнесмены практичны и экономны. Отдельные офисные здания есть только у крупных корпораций и лишь там, где они необходимы. А если нужды нет, то и денег на внешний блеск люди стараются не тратить. Август, один из крупнейших инквизиторов, ведет прием у себя дома, и никого это не удивляет. У его однокашников Алиши Бетар и Роя Тенерли есть офисы – но потому, что они живут с родителями и не хотят беспокоить их наплывом чужих людей, не всегда к тому же благожелательно настроенных. У моего отца на Арканзасе есть офис, однако этот офис, в сущности, музей нашей семейной фирмы. Очень многие не заводят себе отдельную контору, а снимают комнату или две в специальных зданиях, которые строят правительства колоний. Это удобно, потому что недорого, и большинство вероятных партнеров «живет» тут же. Опять же, аренда офиса в таком здании позволяет арендовать и часть персонала. Здесь может быть и бухгалтер один на несколько компаний, и программист, а то, кстати, и секретарь. Вот диспетчер обычно свой, но не факт, что он будет сидеть в офисе. Если персонал собственный, работает он преимущественно из дома, иногда – если это бухгалтер или рекламный художник, например, – даже с другой планеты.
