— С тобой легче согласиться, чем в чем-то переубедить.
— Соглашайся. Если не можешь доказать мою неправоту. Найди мне железные аргументы, и я признаю, что не прав.
Уже что-то. Не кричит, что всегда прав, – и то ладно.
— Да, Вань, будь ты хоть чуть-чуть послабее, я б тебя уже давно скрутила. Но ты поаккуратнее, а то если я начну тупить, хлопот не оберешься. И да, ты прав абсолютно, я уважаю сильных людей. Они способны на многое. Но для меня сила в другом. Не в том, вернее, не только в том, чтобы суметь стереть кого-то с лица земли, а в силе душевной, в способности самопожертвования, преодоления, переосмысления. То, что ты сказал мне вчера, очень важно. Я много думала над твоими словами. Вот это мне очень важно – то, что ты видишь грань между примитивным «хочу» и реальным «нужно». Ты у власти — на высоте. А на высоте нужно уметь держать баланс. Иначе рухнешь в пропасть. А все остальное… — замолчала, подбирая слова. Не стала напоминать про отца-авторитета и людей, как ресурс, Ваня и сам поймет, что она имела в виду. — …остальное лежит вне зоны моего влияния.
Не стоило, возможно, говорить о важных вещах вот так – на ходу. Но, впрочем, какая разница где и как говорить, главное, что каждый из них отдавал отчет в своих словах. Другого такого случая может не представиться.
Зря Алёна думала, что второй раз дом Шауриных не произведет такого грандиозного впечатления. Наоборот, после Ванькиных откровений в глаза бросились детали, которые тогда не заметила, тоньше почувствовалась атмосфера, кажется, яснее ощутился запах денег и огромной власти. Если в свой первый приход удалось успокоить себя тем, что плевать, какое мнение о ней составит мать Ивана, то сегодня было уже далеко не плевать. Волновало не только мнение Шауриных-старших, но даже то, что после этого вечера будет думать о ней младшая Ванькина сестра.
Рука в руке они с Ваней прошли через анфиладу комнат в гостиную. Денис Алексеевич сидел, удобно расположившись на диване; Юлия Сергеевна – аккуратно примостившись на краю. Ее мелодичная речь оборвалась — увидев сына с девушкой, она в улыбке расцвела и порывисто поднялась. Денис Алексеевич не двинулся с места, только лицо его смягчилось, потеряв сосредоточенность. Серо-льдистые глаза заискрились мягким смехом.
— Ах, мои дорогие, как хорошо, что вы пришли, — тепло приветствовала Шаурина, умудрившись прижать к себе сразу обоих. — Устали? Голодные? — спросила весело.
— Да, — ответили оба, не сговариваясь. Потому что ответить по-другому было невозможно.
— Вот и отлично, — женщина сложила ладони в мягком хлопке, — значит будем есть и отдыхать. Посидите пока, у меня еще дела есть на кухне. Ваня, я тебя позову, — коснулась его плеча.
— Конечно, — согласился он, будто знал, зачем именно может понадобиться. Хотя, наверное, знал.
Втайне пожалев, что Юлия Сергеевна покинула их, Алёна присела на диван. Закинула ногу на ногу, крепче поджала бедро. Иван стянул пиджак и устроился между ней и отцом, что не могло не порадовать, ибо соседствовать с Денисом Алексеевичем – очень волнительно, даже немного страшновато. Есть опасность снова впасть в немой ступор от одного его взгляда.
Завязался непринужденный разговор, потекли вопросы-ответы. Все малозначимое – о том, о сем.
Может быть кофе? Нет, скоро сядем ужинать. Как добрались? Почти без пробок.
Потом отец спросил кое-что о работе. Ванька коротко, но обстоятельно отчитался – что, кого, когда и как. Удивительно даже. Нужно поистине иметь талант так четко планировать свое время, чтобы столько всего успевать. Так, кажется, легко ему это давалось.
— Да, сейчас выйду, — сказал кому-то Ваня в телефон и поднялся. — Артёма встречу, — объяснил отцу и вышел.
Какого Артёма? Вроде сказал, что никого постороннего на ужине не будет. Неважно, в сущности. Хоть полк солдат. Алёну интересовали только члены семьи Шаурина.
Все же волнение немного улеглось, напряжение отпустило нервы. Алёна прошлась взглядом по светлой гостиной.
Каминный портал в стене напротив, плазма, стеллажи, на полках которых небрежные стопки книг соседствовали с разномастными фоторамками и статуэтками. И в этой неаккуратности, в этом маленьком беспорядке виделось столько семейного уюта и тепла, что возникло невольное желание подойти и порыться именно среди этих неаккуратно сложенных книг с потертыми обложками, а не тех, выстроенных в ровные горделивые рядки в чопорных дорогих обложках; захотелось взглянуть ближе на лица, изображенные на фотографиях.
Краем глаза уловив какое-то движение справа, Алёна повернулась и оцепенело замерла, увидев крысу. Крысу! Самую настоящую. Живую.
Денис, заметив выражение безграничного ужаса на лице девушки, проследил за ее взглядом.
— Димон, ты откуда тут взялся? — хмыкнул он и поднялся с места.
Зря он это сказал. Мерзкое животное, среагировав на голос, тут же засеменило ножками по гостиной прямиком в их сторону. Алёна с визгом вскочила на диван и, вцепившись в плечи Шаурина, спряталась за его спиной. Проклятая крыса остановилась перед ними, дернула мордочкой, повела носом, принюхиваясь.
— Уберите от меня эту гадость! — запричитала она. — Пожалуйста…
— Тихо, детка, тихо, — успокаивающе проговорил он и сжал тонкокостное запястье девушки. — Эта крыса домашняя, она ничего плохого тебе не сделает.
— Да пусть она хоть трижды золотая! Боже, она сейчас на меня прыгнет… — Колени предательски ослабли, и Алёна еще крепче обхватила широкие плечи мужчины.
Разумеется, на ее безумный визг с кухни прибежала Юлия Сергеевна, тут же в сопровождении высокого темноволосого мужчины в гостиной появился Иван. На момент все удивленно опешили от увиденной картины. Только Денис Алексеевич, как всегда, был олицетворением самого спокойствия.
— Ну вот, а ты переживал. По-моему, они уже подружились, — нашелся первым незнакомец. Наверное, тот самый Артём.
Его грубый голос вывел всех из мимолетного ступора. Ваня бросился к Алёне. Она, отцепившись от Шаурина-старшего, теперь повисла на Ваньке. Его отец подхватил крысу и унес из комнаты.
— Юлия Сергеевна, уважаемая, это вам, — любезно произнес Артём.
Все еще находясь в небольшой растерянности, женщина выдохнула и с улыбкой посмотрела на него.
— Что это? Торт? Ну тогда пойдем на кухню, — приняла из его рук коробку.
Алёна разжала руки, которые как будто одеревенели, нетвердыми движениями поправила юбку. Теперь, когда ужас прошел, затопили другие чувства – стыд и отчаяние. Спасибо, хоть Юлия Сергеевна не стала заострять внимание на произошедшем. Но это пока… И один Бог знает, что думает о ней Ванькин отец. Ясно, что ничего хорошего.
