У несчастных бездомных рассказ значительно поднял настроение. После обеда в гостиной, где расположилась наша группа, появилась скромно одетая женщина. Она вошла в шапке, в пальто, с небольшим портфельчиком под мышкой. Никто не обратил на нее внимания. Из телевизора звучал веселый напев. Остановившись на середине гостиной, она негромко поздоровалась. Лишь несколько голосов ответило на ее приветствие.
Женщина огляделась, заметила в углу небольшой столик, подошла к нему, села на единственный стул, положив перед собой портфельчик. Я с любопытством следила за ней из противоположного угла комнаты. Женщина перевела дух, вновь обвела взглядом всех присутствовавших. И вдруг громко, тоном приказа произнесла: «А ну-ка немедленно выключить телевизор!»
Все вздрогнули от неожиданности, и телевизор мгновенно умолк. Ничуть не смутившись, выдержав достаточно длинную паузу, женщина тем же уверенным тоном произнесла:
– Я пришла вручить ордера на квартиры пострадавшим от взрыва дома!
Немая сцена затянулась.
И я подумала, что это какая-то шутка. Розыгрыш. У нас в стране подобного не бывает. Полагаю, так думала не я одна. Потому что секунды бежали, а никто не шевельнулся, не произнес ни слова. Неестественная тишина впивалась в уши. Все собравшиеся в зале не отрываясь смотрели на эту женщину.
В крайнем удивлении, не понимая, что происходит, уже менее жестким тоном она слово в слово повторила свою фразу. И тут же спросила: «Так что же, вы не хотите получать ордера?» И стала закрывать свой портфельчик.
Несколько человек, выходя из шока, подошли к столику.
– А вы откуда? – вдруг из дальнего угла раздался взволнованный женский голос.
На этот раз в шоке была пришедшая. Она положила на стол задрожавший в ее руках документ, долго внимательно смотрела на присутствующих, словно решая, как поступить, затем как-то нервно вздохнула и произнесла:
– Я из Черемушинского райисполкома, меня зовут Зинаида Николаевна.
У ее столика толпа начала сгущаться.
Немного порывшись в разложенных бумага, думаю, больше для самоуспокоения, Зинаида Николаевна уже совсем спокойным голосом сообщила:
– По числу комнат – это эквивалент вашей потери. Для получения ордера надо предъявить паспорт.
Процедура выдачи невероятно важных документов оказалась непривычно простой. Зинаида Николаевна раскрывала паспорт, просматривала, как мы поняли, 3 характеристики: имя, дату рождения и место прописки. В списке находила соответствующую фамилию, сверяла данные, вкладывала ордер в паспорт и возвращала его владельцу. Он подписывался в листе. Вся процедура заняла немногим более 1,5 часов.
Вернув последний паспорт, Зинаида Николаевна собрала свои бумаги, застегнула свой портфельчик. И встала. Думаю, это была очень хорошая женщина. На лице ее не было ни обиды, ни раздражения. Она сумела понять боль и страдания этих людей, и простила недоверие, ими выказанное.
И потому не было ничего удивительного, когда Зинаида Николаевна искренне пожелала нам счастья в новых квартирах.
После ухода Зинаиды Николаевны в зале долго царило молчание. Мы не бросились друг другу в объятья, танцуя от радости. Все произошло фантастически быстро. Мы понимали, что квартиры были выделены в максимально короткие сроки. Что мы уже не несчастные бездомные, а полноправные хозяева своих новых квартир. Но не могли освободиться от прежнего опыта и словно ждали какого-то подвоха.
Вдруг неожиданно громко прозвучал вопрос. Женщина средних лет, работница конфетной фабрики, стоя у окна, внимательно разглядывала только что полученный ордер. Ни к кому не обращаясь, словно разговаривая сама с собой, она спросила:
– А он действительно настоящий?
Ее вопрос разорвал напряженное молчание. Словно с бешенной реки вдруг сняли запруду. Сказалось всеобщее возбуждение. Каждый рвался высказать свое мнение и не слышал остальных. В гостиной стоял невообразимый гвалт. Я решила обдумать все это в тишине.
Однако, придя в номер, я присела на кровать, на минутку облокотившись на подушки. И внезапно охвативший меня сон не оставил времени для размышлений.
Всю ночь шел снег. Седое туманное утро пробралось в комнату сквозь прозрачные занавески. Перед окном, закрывая его большую часть, возвышался огромный сугроб. Над ним виднелась полоска сероватого неба. А снег все шел.
Петр Иванович появился во время завтрака, оживленный, румяный, шумный.
– Поторапливайтесь! – воскликнул он. – Автобус стоит у крыльца.
Настроение у всех было приподнятое. Ведь мы ехали смотреть наш новый дом. Но это оказалось не так просто. Маленький автобусик все время боролся с наметенными за ночь сугробами. Ни одной снегоочистительной машины мы не встретили. Автобусик был при последнем издыхании. Наконец на очередном повороте он остановился.
– Все, приехали, – трагическим тоном произнес шофер, повернувшись к Петру Ивановичу.
Мы взглянули через лобовое стекло. Дороги не было, только волнистая белизна снега да узкая полоска серого неба над ней.
Но озадачить Петра Ивановича не удалось.
– А здесь уже совсем недалеко, – весело засмеялся он. – Вылезайте и – шагом марш! Видите, на пригорке – 16-тиэтажная башня – это и есть ваш дом.
Громадный, окруженный кольцом белых лоджий, на нас смотрел только что отстроенный красавец. Словно говорил: «Полюбуйтесь, какой я!»
Но дороги к нему не было. Проваливаясь почти по пояс в мягкий пушистый снег, радостно и весело шли мы за Петром Ивановичем к своему новому жилищу. Дом был только что сдан. Все было чистое, свежее. Пахло краской, не работал лифт. И на каждом этаже встречались рабочие. Мы поднялись на 2-й этаж. Нас очень гостеприимно приветствовал пожилой мужчина с громадной связкой ключей. Они мелкими пучками, с привязанной на каждом биркой, висели на огромном металлическом обруче у него на плече.
На моей маленькой связке висела бирка с номером 108. Двухкомнатная квартира помещалась слева, в торце длинного коридора. Я остановилась перед дверью. Мысленно поблагодарила Бога и маму. И открыла дверь своим ключом.
С первых шагов стало очевидным качественное преимущество новой квартиры. Немного большая по площади, удобнее спланированная, но главное – вместо 6-ти метровой старой – новая кухня имела 12 квадратных метров. Совершенно сказочный сюрприз.
В гостиницу возвращались веселые жизнерадостные люди. Каждый имел в кармане ключ от собственной квартиры. Шумнее всех вела себя женщина, поначалу усомнившаяся в действительности полученного ордера.
Прощаясь с нами у гостиницы, Петр Иванович торжественно объявил:
– Переезд назначен на завтра, то есть на вторник.
Шла последняя неделя студенческих каникул. Молодежь громадными глотками жадно допивала последние капли радостной свободы и сверкающих солнечных дней. Мы видели их только в столовой и мельком в коридоре.
Вечером, как обычно, в гостиной собралась наша, теперь уже не бездомная компания. Утреннее событие прогнало тревогу последних дней, добавило спокойствия. Ожидаемое стало реальностью, пережитое – прошлым. Но уже новые тревоги стирали улыбку с радостных лиц.
Теперь – это завтрашний переезд. Как, где взять транспорт? Все спорят, договариваются друг с другом, звонят по телефону. Сегодня что-то предпринять уже поздно. Завтра? А что можно успеть за один день? И опять все взволнованы, возбуждены. Опять никакой уверенности ни в чем.
Ужин не прекратил споров. Опять гостиная, опять обсуждение. И на пике всего этого – вдруг распахивается дверь. На пороге как всегда веселый и шумный Петр Иванович. Проходит к столу, садится поудобнее. Какие-то бумаги, ручка на столе. Внимательно вглядывается в лица присутствующих.
– А ну-ка, прикиньте, дорогие мои, сколько кому нужно машин для перевозки имущества? Две, три? Имейте в виду, машины большие!
Все замерли. Снова удивленная, недоверчивая пауза.
– Быстрее думайте, я записываю. – Петр Иванович взял ручку. – Я не шучу!
Собрать, надежно упаковать вещи в квартире, где стены сплошь увешаны картинами, шкафы забиты книгами, подоконники заставлены кактусами, а столики и полочки безделушками, дело очень непростое. Но и помощников набралось немало. Почти 20 человек: сотрудники моего отделения, Юриного института и наши общие друзья.
Короткий февральский пасмурный день промелькнул незаметно. Мы торопились, так как электричества не было, и нужно было успеть засветло. Работали слаженно, дружно, ритмично и быстро. Особенно отличилась Тася Ежова, она в одиночку уложила все бьющееся: посуду, безделушки, вазы. Кажется, я была единственная из всего дома, у кого не разбилось при переезде ни одной вещи.
И еще раз, в который уже, почувствовали мы заботливую руку помогавших нам. Утром, в день переезда, обнаружили у каждой двери разоренного дома плетеные корзины, рулоны упаковочной бумаги, веревки для перевязки…
Часам к четырем, когда уже начало темнеть, у нас почти все было уложено, компактно упаковано. Самым тяжелым, неподъемным предметом было концертное пианино. Юра с двумя мужчинами, торопясь, плели из веревки специальные лямки. Они еще не закончили работу, когда к нашему ужасу, снизу донесся пронзительный голос: «31-я квартира, на погрузку!»
