— Скажите мне правду, сэр. Узнать, чего он лишился, — для человека пусть маленький, но подарок. Многие люди на протяжении всей своей жизни только такими подарками и обходятся. Скажите мне, сэр, сдался ли нежный враг? Капитулировала ли крепость плоти? Развевается ли флаг Моргана на розовой башне?
Лицо Генри побагровело. Пистолет в его руке поднялся, направляемый неумолимым безумием. Раздался громкий треск, поплыло белое облачко дыма.
Кер-де-Гри остался стоять. Он словно бы прислушивался к дальней барабанной дроби. Затем его лицо исказила гримаса ужаса. Пальцы отчаянно зашарили по груди и проследили струйку крови до ее источника — маленькой дырочки в легком. Мизинец медленно заполз в дырочку. Кер-де— ри снова улыбнулся. Случилось то, чего он не боялся. И теперь, когда он знал это твердо, его страх прошел.
Капитан Морган тупо смотрел на пистолет в своей руке. Он как будто удивился, увидев его в ней, как будто поразился такому открытию.
Кер-де-Гри истерически засмеялся. — Моя мать вас возненавидит, — с сожалением произнес он. — И обрушит на вас все свои древние проклятия. Моя мать… — Его голос захлебнулся. — Не говорите ей. Придумайте какую
— нибудь сияющую ложь. Увенчайте мою жалкую жизнь золотым шпилем. Пусть она не уподобится недостроенной башне. Впрочем, нет… вам достаточно будет заложить фундамент, а уж она сама воздвигнет памятник из героических подвигов. Она построит мне гробницу из белоснежных неверных мыслей. — В горле у него заклокотала кровь. — Почему вы это сделали, сэр?
Капитан оторвал взгляд от пистолета.
— Сделал? — Он поглядел на окровавленные губы, на простреленную грудь, приподнялся в кресле и снова в него рухнул. Тоска обводила его глаза морщинами. — Не знаю, — сказал он. — Наверное, я знал, но забыл.
Кер-де-Гри медленно опустился на колени и уперся кулаками в пол.
— Мои колени, сэр… — извинился он. — Они меня не держат. — И снова как будто прислушался к барабанной дроби. Внезапно его голос зазвенел в горькой жалобе:
— Это сказки, будто умирающие думают о том, что ими сделано. Нет… нет… Я думаю о том, чего я не сделал, о том, что я мог бы сделать в грядущие годы, которые умирают вместе со мной. Я думаю о губах женщин, которых мне не доведется увидеть, о вине, еще дремлющем в виноградном семечке, о быстрых любящих ласках моей матери в Гоаве. Но главное, я думаю о том, что мне уже не встать и не пойти — никогда уже я не выйду под солнечные лучи, никогда больше не вдохну густых запахов, которые полная луна извлекает из земли… Сэр, почему вы это сделали?
Генри Морган опять тупо посмотрел на пистолет.
— Не знаю, — угрюмо пробормотал он. — Наверное, знал, но позабыл. Когда — то я убил собаку… и только что убил Джонса. А почему — не знаю.
— Вы великий человек, капитан, — сказал Кер-де-Гри с горечью. — А великие люди могут оставить свои побуждения творческой фантазии апологетов. Но я… — так я же, сэр, теперь уже ничто. Минуту назад я был редкостным фехтовальщиком, а теперь моего существа, того, что сражалось, и сыпало проклятьями, и любило, — словно бы никогда и не было.
Руки его ослабели, он упал и закашлялся, как будто стараясь избавиться от кома, заткнувшего ему горло. И некоторое время в зале слышались только его хриплые вздохи. Вдруг он приподнялся на локте и засмеялся — засмеялся какой — то вселенской шутке, шутке огромных вращающихся сфер, засмеялся с торжеством, словно решил трудную загадку и обнаружил, что была — то она очень простой. Этот смех поднял волну крови к его губам, и он захлебнулся ею. Смех перешел в булькающий стон, Кер-де-Гри медленно опустился на бок и замер, потому что его легкие уже не могли дышать.
Генри по — прежнему смотрел на пистолет в своей руке. Потом медленно перевел взгляд на открытое окно. В потоке солнечного света сокровища на полу сияли невыносимым блеском, как расплавленный металл. Его глаза обратились на труп перед ним. Он содрогнулся. А потом подошел к Кер-де-Гри, поднял его и усадил в ближайшее кресло. Обмякшее тело перевесилось через ручку. Генри подхватил его и усадил прямо. Потом вернулся к змеиному креслу.
— Я поднял руку вот так… — сказал он, наводя пистолет на Кер-де-Гри. — Я поднял руку вот так. Иначе же быть не могло. Ведь Кер-де-Гри мертв. Вот так я поднял ее. Вот так… и навел… Как же я это сделал? — Он опустил голову, потом откинул ее со смешком.
— Кер-де-Гри! — окликнул он. — Кер-де-Гри! Я хотел рассказать тебе про Санта Роху. Ты знаешь, она ездит верхом на лошадях. В ней нет ни следа женской стыдливости… совсем нет, а красота ее не так уж и велика. Он прищурился на неподвижную фигуру в кресле. Веки Кер-де-Гри не совсем сомкнулись и теперь поползли вниз, а глаза словно начали проваливаться в глазницы. На лице застыла гримаса последнего горького смеха.
— Кер-де-Гри! — закричал капитан, вскочил, быстро подошел к трупу и положил ладонь ему на лоб.
— Мертвец, — сказал он задумчиво. — Всего лишь мертвец. Вокруг него будут роиться мухи, и того гляди начнется мор. Надо приказать, чтобы его тотчас убрали. Не то сюда налетят мухи. Кер-де-Гри! Нас провели. Эта баба фехтует, как мужчина, и ездит на лошадях в мужском седле. Мы так старались — и все напрасно! Но вольно же нам было верить всяким слухам, э, Кер-де-Гри? Да нет, это ведь только мертвец, и на него слетятся мухи.
Его отвлекли тяжелые шаги на ступеньках. В зал ввалились пираты, волоча бедного перепуганного испанца — вымазанного в грязи, парализованного ужасом испанца. Кружева были сорваны с его шеи, а по рукаву ползла струйка крови.
— Это испанец, сэр, — объявил вожак. — Он вошел в город, держа белый флаг. Надо нам уважать белый флаг, сэр? У него седло с серебряной отделкой. Убить его, сэр? Может, он лазутчик.
Генри Морган пропустил эту речь мимо ушей и указал на труп в кресле.
— Это просто мертвец, — объявил он, — а не Кер-де-Гри. Я отослал Кер-де-Гри. Но он скоро вернется. А это… Я поднял руку вот так… видите? Я точно знаю, как я это сделал — я поднимал и поднимал руку. Но это только мертвец. Он приманит сюда мух. — И Генри Морган закричал: — Да унесите же его и закопайте в землю!
Один из флибустьеров шагнул к креслу.
— Не тронь его! Не смей к нему прикасаться! Оставь его в покое. Он же улыбается! Ты видишь, он улыбается? Но вот мухи… Нет, оставь его. Я сам о нем позабочусь.
— А испанец, сэр? Что нам с ним делать? Убить?
— Какой испанец?
— Да вот этот, сэр! — И говоривший подтолкнул испанца вперед. Генри словно очнулся от тяжкого сна.
— Что тебе надо? — спросил он грубо.
Испанец с трудом подавил ужас.
— Мне… У меня… мой патрон послал меня с поручением к некоему капитану Моргану, если ему будет благоугодно меня выслушать. Я парламентер, сеньор… а не лазутчик, как решили эти… эти господа.
