И Володичева (1891–1973) якобы «расшифровала» его лишь 14 июля… 1956 (пятьдесят шестого) года!
То есть почему-то через тридцать три года после записи, но…
Но — всего через пять месяцев после XX съезда и хрущевского доклада «О культе личности»…
Как-то очень уж кстати оказалась «расшифровка» 65-летней Володичевой этой антисталинской «записи».
Ленин умер в 1924 году, Крупская — в 1939-м, Сталин в 1953 году был отравлен… Опрашивать, так все происходило или не так, было некого. И ссора Ленина со Сталиным считается достоверным фактом, Хотя действительно достоверным можно считать, пожалуй, лишь то, что Крупскую подзуживали против
Сталина Каменев и Зиновьев при скрытом участии Троцкого.
Возможно, не без греха здесь была и Володичева, Причем я не подозреваю Володичеву в злом умысле против Ленина… Она могла быть и бессознательным орудием не столько даже Троцкого (этот был так охвачен самолюбованием, что не увлекался хитроумными интригами), сколько Каменева (этот имел вид добродушный, но был о-очень себе на уме) и Зиновьева.
А еще более вероятно, что постаревшая Володичева стала орудием Хрущева и хрущевцев…
Вся эта невеселая история внимательно проанализирована известным философом-марксистом Ричардом Ивановичем Косолаповым в его емком очерке 2000 года «Сталин и Ленин», и, работая над книгой, я снесся с ним и поинтересовался — как он смотрит на роль Володичевой?
Еще раз все обсудив, мы пришли к общему выводу: «Темна вода в облацех»…
Ну, что есть, то есть!
Возвращаясь же в начало марта 1923 года, сообщу, что 5 марта Ленин диктует письмо Троцкому с просьбой взять на себя защиту «грузинского дела», посколы<у-де «дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского» и Ленин не может «положиться на их беспристрастие» и «даже совсем напротив»…
(Троцкий, ссылаясь на болезнь, отказался, прекрасно понимая, что подобная защита объективно подорвет его позиции постольку, поскольку защищать ему пришлось бы явных авантюристов и сепаратистов.)
5 марта Ленин, как уже было сказано, диктует (?) также письмо Сталину.
А 6 марта он диктует письмо группе Мдивани:
«Строго секретно
тт. Мдивани, Махарадзе и др.
Копия — тт. Троцкому и Каменеву
Уважаемые товарищи!
Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью
Орджоникидзе и потачками Сталина и Орджоникидзе.
Готовлю для вас записки и речь.
С уважением Ленин».
Это письмо было последним, что продиктовал Ленин в своей жизни. В тот же день, 6 марта 1923 года, у него началось очередное обострение болезни.
10 марта 1923 года это привело к усилению паралича правой части тела и к потере речи.
Добили-таки Ильича Каменев с Зиновьевым и грузинская склока, затеянная Мдивани!
Известен ответ Сталина на письмо Ленина, Ленину его уже не прочли — ответ пришел после катастрофы. А вот нам его знать не мешает:
«т. Ленину от Сталина.
Только лично,
Т. Ленин!
Недель пять назад я имел беседу с т. Н. Константиновной, которую я считаю не только Вашей женой, но и моим старым партийным товарищем, и сказал ей (по телефону) приблизительно следующее: «Врачи запретили давать Ильичу политинформацию, считая такой режим важнейшим средством вылечить его, между тем Вы, Надежда Константиновна, оказывается, нарушаете этот режим; нельзя играть жизнью Ильича» и пр, Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое или непозволительное, предпринятое «против» Вас, ибо никаких других целей, кроме цели быстрейшего Вашего выздоровления, я не преследовал. Более того, я считал своим долгом смотреть за тем, чтобы режим проводился. Мои объяснения с Н. Кон. подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут, да и не могло быть. Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я могу их взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят.
И. Сталин».
Показательно, что Крупская, узнав о раздраженном письме Ленина Сталину, просила его адресату не направлять. Тем не менее Сталину письмо передали — троцкисты уже начинали действовать путем интриг.
Интрига удалась наполовину — Ленину стало не просто хуже, он вновь полностью выбыл из минимально активной жизни. Но отношение Сталина к Ленину осталось прежним — уважительным.
Начинается последний акт трагедии Ленина. И с этого момента страна и партия привыкают жить «без Ленина», хотя формально Ленин до смерти оставался членом ЦК и Политбюро ЦК, Председателем Совета народных комиссаров СССР.
17 АПРЕЛЯ 1923 года открылся XII съезд партии, и на заседании президиума съезда было принято решение огласить письмо Ленина «К вопросу о национальностях или об «автономизации»» на заседании сеньорен-конвента (совещании представителей делегаций) 18 апреля и затем — на собраниях делегаций.
Это было, конечно, «шпилькой» «дуумвирата» Троцкого и Каменева в адрес Сталина, но существенного значения не имело — партийный и государственный авторитет Сталина уже не могли поколебать (а тем более — сокрушить) никакие диверсии.
Николай Бухарин, может быть, и был тогда «любимцем партии», но вождем партия (как большая часть профессиональных партийных работников, так и практически вся партийная масса) видела лишь одного человека — Сталина.
Примерно за три недели до начала съезда — 24 марта 1923 года — Сталин публикует в «Правде» одобренные Центральным Комитетом партии тезисы к XII съезду РКП (б) по национальным моментам в партийном и государственном строительстве.
Ленин их прочесть уже не мог, а если бы мог, то убедился бы, что его тревоги относительно «администрирования» Сталина и его якобы «великорусского шовинизма» были ложными. Написанные Сталиным тезисы полностью учитывали мнение Ленина в той мере, в какой оно соответствовало реальному положению дел и реальным проблемам.
И поскольку основания тревожиться относительно общей ситуации (не позиции Сталина) у Ленина были, Сталин мнением Ленина не пренебрег. Уже на съезде, отвечая на поправки к резолюциям, Сталин сказал: «Весь национальный вопрос мы поставили в связи со статьей Ильича…»
Это тоже очень характерно для отношения Сталина к Ленину. Сталин сознавал, что Ленин порой прав даже тогда, когда не прав. Недаром говорят, что заблуждения гения интереснее тривиальных истин, У Сталина при этом доставало собственной гениальности для того, чтобы даже в заблуждениях Ленина усмотреть рациональное зерно.
Так что сталинские тезисы к партийному съезду отражали и точку зрения Ленина. В частности, Сталин писал:
«…8. Одним из ярких выражений наследства старого следует считать тот факт, что Союз Республик расценивается значительной частью советских чиновников в центре и на местах не как союз равноправных государственных единиц, призванный обеспечить свободное развитие национальных республик, а как шаг к ликвидации этих республик, как начало образования так называемого «единого-неделимого». Осуждая такое понимание как антипролетарское и реакционное, съезд призывает членов партии зорко следить за тем, чтобы объединение республик и слияние комиссариатов не было использовано шовинистически настроенными советскими чиновниками как прикрытие их попыток игнорировать хозяйственные и культурные нужды национальных республик…»
На XII съезде Сталин выступал с организационным отчетом ЦК и сказал много интересного, Однако я приведу лишь одну его мысль — о кадровой проблеме.
Эта мысль была высказана Сталиным тогда, пожалуй, впервые. Через годы она была сжата им до формулы «Кадры решают все!», а в последний раз прозвучала из уст Сталина на последнем при Сталине пленуме ЦК после XIX съезда партии.
В апреле 1923 года «кадровая» мысль выглядела так:
«…То ядро внутри ЦК, которое сильно выросло в деле руководства, становится старым, ему нужна смена. Вы знаете состояние здоровья Владимира Ильича. Вы знаете, что и остальные члены основного ядра ЦК достаточно поизносились. А новой смены еще нет — вот в чем беда. Создавать руководителей партии очень трудно: для этого нужны годы, 5—10 лет, более 10-ти. Гораздо легче завоевать ту или иную страну при помощи кавалерии тов. Буденного, чем выковать 2–3 руководителей из низов, могущих в будущем стать действительными руководителями страны…»
Маленкову в 1923 году было двадцать два года, Берии — двадцать четыре, Жданову — двадцать семь… А, например, будущему сталинскому наркому электростанций СССР Дмитрию Жимерину — так и вообще всего-то семнадцать лет…
Прошло почти тридцать лет, и 16 октября 1952 года на пленуме ЦК Сталин сказал (предлагаю сравнить со словами 1923 года):
