А Сталин в это время день за днем будет работать так, что в его кремлевском кабинете вот уж чего не будет, так это «руководящей» тишины! Он редко оставался в своем кабинете надолго один и редко — с кем-либо с глазу на глаз. Как и Ленин, Сталин был примерным партийцем не для проформы, а по сути натуры и долгу большевика. И поэтому он не любил решать вопросы единолично, без руководящей коллегии, наскоком, без тщательного прощупывания и проверки.
Сталин так вопросы и решал — обсуждая их коллективно. И принимал окончательное решение только тогда, когда коллеги по руководству от него этого решения ждали. Ведь в партийно-государственном руководстве СССР талантливых и деятельных фигур было немало, но гениальная-то фигура была одна — Сталин. Он умел видеть проблему шире и глубже других, умел быть дальновиднее других, и только поэтому последнее слово было, как правило, за ним.
Не в силу диктата, а в силу правоты.
А закончил Сталин свое выступление в защиту Ленина и ленинизма следующими словами:
«Троцкизм выступает теперь для того, чтобы развенчать большевизм и подорвать его основы. Задача партии состоит в том, чтобы похоронить троцкизм как идейное течение.
Говорят о репрессиях против оппозиции и о возможности раскола. Это пустяки. Товарищи! Наша партия крепка и могуча. Она не допустит никаких расколов. Что касается репрессий, то я решительно против них. Нам нужны теперь не репрессии, а развернутая идейная борьба против возрождающегося троцкизма.
Мы не хотели и не добивались этой литературной дискуссии, Троцкизм навязывает ее нам своими антиленинскими выступлениями. Что ж, мы готовы, товарищи».
Как показало уже ближайшее и более позднее будущее, Сталин слишком верил в чистоту помыслов многих своих коллег и в их непоколебимую идейную стойкость. Чем дальше, тем борьба большевизма и троцкизма становилась все жестче, И каждый раз ее обострял не Сталин, а Троцкий и прочие оппозиционеры, В ВКП (б) кроме «левого» уклона возникли «правый уклон» и два «уклона» по крестьянскому вопросу….
На XIV съезде Сталин, имея в виду последние, сказал: «Вы спросите: какой уклон хуже?» — и дал затем классический ответ: «Нельзя так ставить вопрос. Оба они хуже…»
Самое же худое было в том, что как «левая», так и «правая» оппозиция от «идейных» «литературных дискуссий» стала постепенно, с годами, переходить к вначале открытой, а затем — к тайной фракционной деятельности.
Потом настало время и для прямых заговоров.
А между прочим, только личная охрана Троцкого во время Гражданской войны составляла где-то полтысячи далеко не кисейных барышень-институток, И подбиралась эта охрана по принципу не преданности идеям рабочего класса, а личной преданности Троцкому, Впоследствии все эти люди сохранили если не преданность высланному из СССР «шефу», то уж, во всяком случае, недовольство и неприязнь к Сталину.
Амбициозно недовольные Сталиным всегда составляли в партии абсолютное меньшинство. Но оно, это меньшинство, было, так что с какого-то момента заговоры лично недовольных, уязвленных в своих амбициях и т. д, были неизбежны.
И все заговоры, несмотря на порой прямо противоположные цели, включали в себя планы ликвидации Сталина… Все деятельное и живое в стране все более имело фокусом именно его, и, не убрав из жизни страны этот фокус, нельзя было отвернуть страну от движения в верном направлении.
Без Сталина Россия могла двигаться вспять, вкривь, вкось, вбок — влево или вправо…
Вперед — только со Сталиным!
Сталин шел вперед сам и вперед же вел Россию, А поскольку путь был неизведанным и непростым, сомневающихся и сопротивляющихся хватало.
Сомневающихся надо было убедить, сопротивляющихся…
Ну, сопротивляющихся Сталин поначалу тоже старался больше переубедить, чем подавить.
9 МАЯ 1925 года состоялась XIV конференция ВКП (б), а с 18 по 31 декабря 1925 года проходил XIV съезд ВКП (б).
Менее чем за два месяца до съезда — 31 октября 1925 года — на операционном столе скончался Фрунзе.
3 ноября его хоронили.
Относительно причин смерти Фрунзе есть разные мнения, но верным мне представляется все же мнение о том, что сорокалетнего Фрунзе просто зарезали.
Кто зарезал — понятно, Те, что делали якобы неудачную операцию.
Но — по чьему указанию это было сделано?
В майском номере журнала «Новый мир» за 1926 год появилась «Повесть непогашенной луны» литературного троцкиста Бориса Пильняка с прозрачными намеками на причастность к смерти Фрунзе Сталина. Но это был, пожалуй, тот случай, когда вор первым начинает кричать: «Держи вора!»
В январе 1925 года Фрунзе сменил Троцкого на посту председателя Реввоенсовета Республики и наркома по военным и морским делам, Ныне уверяют, что это было, мол, дело рук Сталина, но Сталин тогда не обладал настолько непререкаемым авторитетом, чтобы единолично провести такую важную замену. Достаточно сообщить, что Каменев лукаво предлагал заменить Троцкого… Сталиным.
Затея была, конечно, мертворожденная — Сталин нужен был прежде всего партии, и партия это уже поняла. Но позиции Сталина еще не были прочными абсолютно, так что, хотя рекомендовал Фрунзе действительно Сталин, Троцкий был заменен с согласия большинства в армии и в партии.
Заменен не только по политическим соображениям, но и потому, что становилась окончательно ясной его профессиональная непригодность.
Однако замена троцкиста № 1 «товарища Троцкого» на сильного сторонника Сталина Фрунзе не устраивала многих, а мешал Фрунзе, конечно, не Сталину, а троцкистам. И хотя на пост наркомвоена после смерти Фрунзе был назначен еще более близкий к Сталину Ворошилов, потеря Фрунзе была для Сталина ударом.
На похоронах он выступил с краткой речью, где говорил так:
«Товарищи! Я не в состоянии говорить долго, мое душевное состояние не располагает к этому. Скажу лишь, что в лице товарища Фрунзе мы потеряли одного из самых чистых, самых честных и самых бесстрашных революционеров нашего времени…
…Товарищи! Этот год был для нас проклятием. Он вырвал из нашей среды целый ряд руководящих товарищей. Но этого оказалось недостаточно, и понадобилась еще одна жертва, Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу. К сожалению, не так легко и далеко не так просто подымаются наши молодые товарищи на смену старым…»
Но жизнь продолжалась… Прошел XIV съезд ВКП (б), переименовавший партию из Российской во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков), 18 декабря 1925 года Сталин выступил на съезде с политическим отчетом ЦК, а 23 декабря — с заключительным словом по политическому отчету.
В политическом отчете Сталин говорил о стабилизации капитализма, о том, что в мире возникло «два лагеря, два центра притяжения»… Тогда же он сказал и о «двух генеральных линиях».
Так:
«…Есть две генеральные линии: одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование… Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализоваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы (знакомый сюжет, а? — С.К.).
Это не наша линия.
Есть другая генеральная линия, исходящая из того, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке, страной, которая послужит рычагом для притягивания к себе всех других стран… Это есть наша линия строительства, которой держится партия и которой она будет держаться и впредь…»
Выступление же 23 декабря Сталин начал со слов:
«Товарищи! Я не буду отвечать на отдельные записки по отдельным вопросам, потому что вся моя заключительная речь будет, по существу, ответом на эти записки. Затем, на личные нападки и всякого рода выходки чисто личного характера я не намерен отвечать, так как полагаю, что у съезда имеется достаточно материалов для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок. Не буду также касаться «пещерных людей» — людей, которые где-то там, под Кисловодском, собирались и всякие комбинации строили насчет органов ЦК. Что же, это их дело, пусть комбинируют. Хотел бы только подчеркнуть, что Лашевич, который здесь с апломбом выступал против комбинаторской политики, сам оказался в числе комбинаторов, причем в совещании «пещерных людей» под Кисловодском играл он, оказывается, далеко немаловажную роль. Что ж, бог с ним,
(С м е х.)
Перейду к делу…»
Уже из такого вступления можно понять, какой была атмосфера на XIV съезде, а заголовки ряда разделов заключительного слова («Как Сокольников защищает бедноту», «Каменев и наши уступки крестьянству», «Идейная борьба или клевета?», «Платформа оппозиции», «Их «миролюбие» и т. п.) дополнительно проясняют ситуацию — вместо дружной работы оппозиционеры опять навязывали «дискуссии».
