Покосившись на Мустафу, султан насмешливо спросил:
— Тогда, может быть, ты соизволишь нам ответить, что сказано о мудрости государей у эмира Унсурал-Меали Кой-Кавуса ибн-Искандера ибн-Кабуса ибн-Вушманира ибн-Зиара?
С каждым новым именем несчастный Мустафа втягивал голову все глубже. А презрительная улыбка прятавшегося Бу-Али Симджура делалась все шире.
— Сколько ты знаешь букв? — спросил султан.
Мустафа сокрушенно молчал. Султан поглядел на него и окончательно потерял терпение.
— Где наш везирь? — заорал он.
Растолкав придворных, Бу-Али Симджур выскочил. Он мчался к султану, раскачиваясь как петух. Выхватил серебряный посох у Мустафы. И поддал его коленкой так, что тот полетел к придворным. Те, в свою очередь, вытолкали Мустафу за дверь.
А везирь сказал не задумываясь:
— О несравненный султан, затмевающий блеском солнце, и все светила, и всех владык мира! У эмира Унсура ал-Меали Кой-Кавуса ибн-Искандера ибн-Кабуса ибн-Вушманира ибн-Зиара сказано: «Мудрость государей подобна океану».
Султан зажмурился от удовольствия. Везирь, не теряя времени, продолжал:
— Хвала светоносному саду, от благоухания милостей которого веет воздух райских садов!..
Зубейда покосилась на него, сказала:
— Ну, я пошла доить козу.
Встала и ушла. А Бу-Али Симджур в упоении уже не говорил — почти пел:
— Поистине как звезда… Как созвездие Льва среди обыкновенных львов, живущих в пустыне, сверкает имя нашего повелителя…
— Я спрашиваю: что это такое?! — капризно прервал его султан, ткнув в потолок.
— К этому я и веду!.. — вскричал везирь. — Пресветлый султан отличается от прочих людей также тем, что даже сон его сверкает среди простых снов подобно драгоценным камням! Это не потолок, о несравненный султан, это твой царственный сон!
* * *
Долго ли, коротко ли ехал магрибинец, а в конце концов прибыл-таки на своем черном верблюде в Багдад.
Было так. Сын везиря Мубарак стоял на пустынной уличке, колупая пальцем стенку, и хныкал. Кто-то тронул его за плечо. Мубарак обернулся.
Он увидел на черном верблюде незнакомца в магрибской одежде.
Магрибинец нагнулся к Мубараку, сказал:
— Я знаю все. Кто ты такой, почему ты сидел в горшке и как тебе помочь.
И сказал ему что-то в самое ухо.
— Не пойду! — буркнул Мубарак.
— Как знаешь, — усмехнулся магрибинец. — Не хочешь полцарства — стой здесь и колупай стенку.
Он тронул верблюда.
— Подожди! Подожди! — Мубарак погнался за магрибинцем.
— Вот теперь правильно, — сказал магрибинец. — Полцарства — это все-таки полцарства!
И они скрылись за поворотом улички…
А на свадьбе султан и царевна осматривали в это время новый дворец. Они вошли в комнату для танцев.
Султан заинтересовался поющим полом, осторожно вступил на него и извлек две ноты.
— Нам нравится, как поет пол, — одобрил султан.
Везирь покривился и шепнул повелителю:
— Если поет пол, как тогда подкрасться и узнать, о чем говорят?
Султан недовольно на него покосился.
Они вошли в зал для платьев. Султан поглядел на себя в зеркало.
— Нам нравится зеркало, — сказал он. — Мы в нем на десять лет моложе, чем в нашем пруду.
Бу-Али Симджур опять покривился.
— Когда есть зеркало, как же тогда спрятаться и подсмотреть?
Султан сердито засопел и вернулся в зал для гостей.
Он протянул руку к кальяну. И кальян подлетел к нему, закурился. Выпуская длинную струю дыма, султан сказал громко, чтобы все слышали:
— А еще нам нравится, что двери открыты для всех гостей!
Везирь нашелся и на этот раз:
— Если всех угощать — казны не хватит.
Султан хлопнул кулаком:
— Нам опять надоел наш везирь!
И невидимая рука тотчас же приподняла Бу-Али Симджура за шиворот. Он жалобно оглянулся. Но рука повела его так, что он шел, едва касаясь пола, и вытолкала за дверь.
Мубарак и магрибинец из-за кустов увидели, как везиря вышвырнули из дворца. Бу-Али Симджур шлепнулся на землю. Мубарак пригнулся, чтобы отец его не заметил.
В ярости везирь вскочил на ноги и убежал, подняв полы халата.
А магрибинец вручил Мубараку меч и сказал:
— Теперь иди!.. Слышишь? Ну иди же!
— Кто идет — я или ты? — плаксиво сказал Мубарак. — Если ты будешь мне говорить «иди» да «иди», я никуда не пойду!
— Хочешь полцарства и царевну?
— Хочу…
— Тогда иди!
Мубарак стоял и не мог решиться. Магрибинец спросил:
— Ты не забыл, что должен сказать?
Мубарак заученным голосом пробормотал:
— «О султан, нет мне прощения, убей меня, как ядовитого пса…»
— Вот-вот… Иди!
И Худайдан-ибн-Худайдан выпихнул его из кустов.
Мубарак вздохнул, поправил лампу за пазухой и нетвердой походкой скрылся во дворце.
На свадьбе гости ели-пили. Аладдин и Будур держались за руки. Султан дремал.
— Глядите, кто пришел! — вдруг засмеялась царевна.
На пороге, держа под мышкой меч, стоял Мубарак. Он тер глаза кулаками.
— Зачем ты пришел? — спросил, встрепенувшись, султан.
— О великий султан, — воскликнул Мубарак, суя ему рукоятку меча. — Нет мне прощения! Убей меня, как ядовитого пса!..
Султан отшатнулся.
— …Тогда я сам себя убью, и аллах меня проклянет!
Мубарак приставил меч острием к своему животу и зажмурился.
Все зашумели.
— Чего же ты медлишь? — спросил насмешливо Аладдин.
Мубарак открыл глаза и сказал угрожающе:
— Считаю до трех!.. Ра-а-з…
— Прости его… — попросила султана Будур.
— Не омрачай свадьбы… — дрожащим голосом поддержал ее Абд аль-Кадир.
— Два-а… — сказал Мубарак и поправил за пазухой лампу. — Два с полови-и-ной… Два-а с четвертью…
— Плохой сон, надо проснуться… — буркнул султан.
Все закричали:
— Прости его!.. Прости, великий султан!..
— А что скажет наш… — Султан поискал глазами везиря, не нашел и милостиво сказал: — Ну, раз везиря нет — тогда ладно, прощаю…
— Благодарю, великий султан!
Мубарак низко поклонился повелителю и скромно примостился в углу.
— Вот что… — сказал султан Аладдину. — Нам нельзя без везиря. Не знаешь ли ты подходящего?
— Знаю, — сказал Аладдин. — Даже целых двух.
Шепнул что-то в лампу.
И перед султаном, будто из-под земли, появились два мастера. На их руках и лопатках была глина, а у одного на ладони лежал даже мокрый кирпич.
Мастера и тут не удивились.
— Почтенные мастера, — сказал Аладдин, поставив лампу на ковер, — великий султан спрашивает, не согласится ли кто из вас занять должность везиря? Советовать ему — что и как, помогать в решении дел…
Мастера с достоинством молчали.
Все глядели на них. И никто не смотрел на лампу. Этим воспользовался Мубарак.
Затянувшись из кальяна, он выпустил такой клуб дыма, что все скрылись из виду и зачихали.
Даже джин выскочил из дворца и чихнул.
С быстротой молнии Мубарак выхватил лампу из-за пазухи и обменял ее на волшебную. Потом обвел глазами свадьбу. Никто ничего не видал.
Чихнув в последний раз, мастер Абу-Яхья пошевелил своими бровями и спросил у рыжебородого:
— Мастер Абу-Наиб, хочешь ли ты стать везирем?
— Нет, — ответил рыжебородый, беря свой кирпич под мышку.
— Не хочет? — удивился султан.
Абу-Яхья ему объяснил:
— От мастера останется минарет, а от везиря что?
Султан не нашелся, как ответить.
А мастера поклонились и скрылись в дверях.
Султан мрачно повернулся к Умару Убейду.
— Когда проснемся, обоим отрубишь головы! — кивнул на Абд аль-Кадира. — Заодно ему тоже… Насчет головы жениха тебе и так все известно!
Пока султан распоряжался головами и Умар Убейд в знак послушания кланялся, Мубарак неспешно поднялся с места, медленно пошел к выходу, прижимая к груди лампу.
Так же медленно он вышел. Но едва очутился за дверью, со всех ног помчался к кустам.
* * *
Худайдан-ибн-Худайдан выхватил лампу прямо из-за пазухи Мубарака и потер ее изо всех сил.
Откуда-то явилась тень джина и исчезла в лампе. Магрибинец опять потер лампу. Джин на мгновение высунул из нее голову, на его лице было недоумение. Что-то проворчав, он скрылся.
Магрибинец потер лампу еще яростней. Джин не вылезал.
— Выходи! — прошипел магрибинец.
— Не выйду! — глухо сказал джин из лампы.
— Выходи!!
— Не выйду!!!
Мубарак во все глаза глядел на лампу и на колдуна.
Теперь Худайдан-ибн-Худайдан стал тереть лампу обеими руками. Джин нехотя вылез. Он угрюмо молчал, не глядя на магрибинца.
