– Он не знает эту историю.
– … положим, но что в этом случае мешает нам спрятать тебя? Ты наденешь одеяние новопостриженной девы. То самое, где лицо закрыто густой вуалью, и мы назовём тебя… положим…девой Иларьяной из Горного щита родом.
– С него станется проверить всех, задрав вуали.
Альциона приподняла брови.
– Он способен на подобное кощунство?
– Мне кажется, он не способен даже понять, что такое кощунство, – прошептала Леолия, вздрогнув.
Матушка подпёрла подбородок полными белыми руками и мечтательно посмотрела на бушующую за окном стихию.
– Да-а, медведи они такие… Ты же знаешь, что они двоебожники?
– Что? – Леолия чуть не выплеснула на себя горячий чай.
Поспешно поставила чашку на стол, спрятав дрожащие руки в тепло шали.
– Ну, лет двести назад, во времена святого Фрэнгона и проклятого Юдарда, в Медвежьем щите признавали лишь Царя Ночи. Медведи всегда отдавали предпочтение силе и власти. Впрочем, это не удивительно, ведь много столетий этот щит находится в состоянии непрерывной войны, защищая Элэйсдэйр от вторжения кровавых всадников. Их война хранит наш мир. А в условиях непрерывных битв героизм, самопожертвование и сила становится важнее любви и нежности.
Леолия поплотнее закуталась. Её била нервная дрожь.
– Я не заметила в Эйдэрде ни героизма, ни самопожертвования, – проворчала она.
– Поэтому в Медвежьем щите, – не обратив внимания на её замечание, миролюбиво продолжала Альциона, – не особенно ценят веру в нежную богиню и до сих пор приносят жертвоприношения на алтарь Царя Ночи. Отец рассказывал, что сам видел древний храм из базальта и слышал песнопения, мрачные, как сама ночь.
И, перехватив удивлённый взгляд девушки, слабо улыбнулась:
– Я родом из Серебряного щита. Земли моего отца соприкасались с медвежьими. Поклонение богини в Медвежьем щите объявил лишь сын Юдарда – Рэйберт, известный своей преданностью королю Тэйсголу. Ты же слышала про него? После смерти отца, проклятого Юдарда, конечно. Но двести лет – слишком малый срок, чтобы такой упрямый народ изменил своей вере.
Пламя раскололо полено. Из трещины побежала смола, шипя.
– За что он ненавидит нас?
Леолия сказала это так тихо, словно говорила себе. Но мать Альциона услышала.
– Медведцы иначе воспринимают историю Фрэнгона и Юдарда. Они весьма щепетильны в вопросах клятв. Впрочем, сами клянутся редко. Это очень гордые люди, которые скорее умрут, чем изменят данному слову. Королева Руэри, как ты знаешь, была дочерью герцога Серебряного щита и изначально её рука была обещана Юдарду. В честь их помолвки был дан большой турнир, на который соизволил явиться сам король Фрэнгон. Легенды рассказывают, что король принимал участие в битве рыцарей, и там увидел Руэри...
– Я знаю эту историю.
– Не хмурься. Ты знаешь её такой, какой тебе рассказывали элэйсдэйрцы. А теперь посмотри на всё это глазами медведцев. Для любого жителя Медвежьего щита данное им слово превыше любых чувств. То, что воспевают наши певцы в балладах, чем восторгаются живописцы, не является для медведцев оправданием поступка Руэри. Она изменила слову. Расторгла помолвку с Юдардом и вышла замуж за Фрэнгона. Для медведца это наибольший позор из возможных, самое тяжкое оскорбление, перечеркнувшее прежнюю дружбу Юдарда и Фрэнгона. Послушай, Лия, я уже сказала, что не могу тебя принять в число дев, так как ты замужем и принадлежишь мужу. А ты не можешь изменить своего мужа. Единственное, что ты можешь – понять его, увидеть мир его глазами.
– Я не хочу! – крикнула Леолия, и в голосе её зазвенели слёзы. – Я не хочу его понимать! Я не хочу его любить и не хочу быть его женой! Я лучше прыгну в Шуггу с Оленьего обрыва…
– Тс-с, – Альциона положила ей ладонь на руку. – Что ты такое говоришь, дитя?
И тут прогремел колокол. Обе женщины переглянулись.
– Сработала защита обители, – прошептала Альциона.
– Это он.
Леолия побледнела и стиснула подлокотники кресла.
– Мы не выдадим тебя, – мягко сказала настоятельница. – Ничего не бойся.
***
Пять фигур, укутанных в синие ткани, подошли к воротам из обители. Ветер разбушевался. Ветви сирени и более крупных деревьев полоскались по ветру и клонили стволы к земле. Снаружи защитного купола небесные воды низвергались, но внутрь не попадало ни капли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Кто решил потревожить обитель в неурочное время? – строго спросила высокая фигура.
В отличие от остальных, ткань её облачения была небесно-голубой, а лицо не было укрыто вуалью. Подойдя к воротам, предводительница милосердных дев остановилась и оперлась о серебряный посох.
За воротами возвышался чёрный силуэт всадника, от которого веяло зловещим ужасом. Кто-то из милосердных дев зашептал молитвы. Видимо, она решила, что перед ними сам Царь Ночи из преисподней.
– Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, – прорычал всадник, твёрдой рукой удерживая громадного, пышущего злобой коня. Глаза чёрной твари светились красным огнём. – Я пришёл забрать моё.
Глава 21. Последний шанс
Леолия вздрогнула, плотнее кутаясь в ткань. Герцог был ужасен в гневе. Но одновременно с первобытным страхом, в девушке разгоралась ярость.
– Я пришёл забрать моё.
«Я не твоя! И тем более не твоё!» – мысленно закричала принцесса.
– Что ищешь ты, герцог, в обители дев? – звучным голосом продолжила мать Альциона.
Странно, но, похоже, настоятельница не испытывала перед герцогом ни страха, ни трепета. Леолии матушка показалась самой богиней, сошедшей с неба. Девушка перевела дыхание.
– Мою жену.
И отчего-то слово «жена» прозвучало как «преступница».
– Почему ты решил, что твоя жена в нашей обители?
В голосе матушки послышалась ирония. Леолия готова была бы даже сказать «издёвка», если бы Альциона не была настоятельницей. Милосердные же не издеваются, верно?
– У меня есть основания. Поднимите купол, и я посмотрю сам.
Чёрный конь ударил передними ногами, попробовал поднять в свечку, но герцог властно осадил его.
– Мужчина да не войдёт в обитель дев, – хладнокровно ответила Альциона, даже не дрогнув. – Лишь по указу короля, или в дни жертвоприношений богине.
Эйдэрд усмехнулся.
– Король назначил меня Защитником королевства. И ты, женщина, знаешь, что это значит.
Альциона кивнула.
– Ты имеешь право входить без дозволения туда, куда посчитаешь нужным войти. Это твоё право. Но моё – не открывать защиту обители тем, кого я считаю опасным для дев. А ты опасен, Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита.
Леолия даже не подозревала, что у настоятельницы настолько железный характер и властный голос. Остальные девы молчали и молились.
Эйдэрд прищурился.
– Если до сих пор я мог сомневаться, что иду по верному следу, то сейчас я уверен, что вы укрываете её, – процедил он, и парадоксальным образом его тихий голос не заглушили ни ветер, ни ливень, ни раскаты грома.
– Твое право думать так, как ты думаешь. Но это ничего не изменит, – отозвалась Альциона.
Сестры невольно клонились в её сторону, буквально прижимались к ней.
– Это изменит всё, – холодно отозвался он. – Ты всерьёз рассчитываешь, что магический купол, чья сила происходит от медвежьих камней, способен остановить повелителя Медвежьего щита? Или полагаешь, что страх перед богиней удержит потомка Юдарда?
Леолия стиснула кулаки. Он лжёт. Запугивает. Магический купол никто не может преодолеть, не так ли?
– Тогда у меня для тебя плохие новости, женщина. Клянусь, я разрушу вашу защиту до основания, не оставив и камня от вашего жилища. Я заберу то, что принадлежит мне. Но если мне понадобится применить силу, то здесь не останется ничего: ни камней, ни дев, ни алтаря богини.
Сердце девушки сжалось от ужаса. Отчего-то она поверила мужу.
– Кощунник! Как ты смеешь угрожать обители небесной богини?! – вскричала гневно дева Касьяна. – Даже король не смеет…
