– А я смею, – перебил её Эйдэрд. Очень спокойно. Очень холодно. – И я не король.
– Что ж, – ответила ему мать Альциона насмешливо, – попробуй, сын Юдарда. Мы примем из рук богини и жизнь, и смерть.
И Эйдэрд ударил. Он поднял коня на дыбы и мечом пронзил грань купола. К ужасу Леолии защита отозвалась вспышкой. Девы вскрикнули, на миг увидев, что от удара невидимый купол прогнулся.
Как такое может быть?!
– Царь Ночи, – прошептали девы, – Это Царь Ночи! Богиня милостивая, защити нас!
Альциона обернулась к ним.
– Настал час испытания нашей веры, девы. Касьяна, подними всех на молитву. Пусть затеплят свечи в храме. И жизнь, и смерть мы примем из рук праматери. Да не дрогнут сердца. Да не будет среди нас малодушных!
Дева Касьяна поклонилась. Ветер сорвал с её некрасивого лица вуаль, и Леолия увидела, что строгие глаза суровой девы горят предсмертным воодушевлением. Некрасивая? О, нет, сейчас Касьяна была прекрасна.
Эйдэрд рубил мечом защиту купола с мрачным спокойствием уверенного в победе завоевателя. Купол вспыхивал под ударами. Девы затянули молитвы к благой и милосердной.
– Он же не сможет? – тихо спросила Леолия у матушки.
Та улыбнулась ей, тепло и ободряюще. Но принцесса вдруг поняла: сможет. И матушка это знает. И Касьяна. И вот эти старшие девы. Сейчас они молятся не о небесной помощи. Сейчас они молятся о милости богини после смерти…
Леолия взглянула на прозрачный купол, который полыхал молниями трещин от жестоких ударов. На холодное, но яростное лицо мужа. На бесстрашное и вдохновлённое – матушки Альционы. На прекрасное – Касьяны. На дев в синих облачениях, которые срывал и не мог сорвать разбушевавшийся ветер…
– Прекрати, – сказала громко и вышла вперёд. – Я здесь.
Эйдэрд опустил меч и прищурился. Трещины на куполе освещали его бледным, дёргающимся светом. Она не могла понять, что выражает ужасное лицо мужа.
– Ты пришёл за мной. Не причиняй страданий им, – крикнула Леолия.
Девы выдохнули за её спиной. Принцесса подошла к калитке. Остановилась.
– Дай мне слово, что не причинишь им вреда, – потребовала, – и я выйду.
– Только им? – Эйдэрд спрыгнул с коня и, улыбаясь, смотрел на неё.
Ничего хорошего Леолия не увидела в этой улыбке.
– Девам. Обители. Матушке.
– А тебе? – в голосе прозвучало что-то напоминающее иронию, сарказм или… любопытство?
Леолия гордо вскинула подбородок.
– За себя я не прошу, – холодно отрезала она.
– Я не причиню вреда ни тем, кто укрывал тебя, – мягко и зловеще пообещал герцог, – ни месту, в котором ты скрывалась от меня. Я пощажу обитель, если ты выйдешь ко мне и покоришься мне.
– Я выйду к тебе, – в тон ему ответила принцесса. – Но я не покоряюсь тебе, муж мой. Рано или поздно я сбегу от тебя, и ты не сможешь найти меня. Однажды я возьму вверх.
– Посмотрим, – усмехнулся он и протянул ей руку. – Я жду.
– Лия, – позвала Альциона.
Но принцесса шагнула вперёд, не оглядываясь.
– Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, – голос настоятельницы, звучный и глубокий, будто повторил удар грома, – я знаю Леолию, дочь короля. Знала, когда та была маленьким ребёнком. И знаю, что вина за побег на тебе, не на ней. Если ты не поймёшь этого, то твоя жена сбежит туда, куда ты за ней не придёшь и откуда она уже не вернётся. Если ты не понял моих метафор, то я о смерти.
Леолия вложила руку в руку мужа, твёрдо и мрачно глядя ему в глаза. Эйдэрд молча подхватил её и посадил в седло. Затем влетел позади супруги и, не отвечая настоятельнице, пустил коня галопом.
Уткнулся принцессе в тёмные волосы и прошептал:
– Никогда больше не сбегай от меня, Лео.
– Никогда больше не вынуждай меня делать этого, – сумрачно ответила она.
И герцог неожиданно рассмеялся. А потом прижал её к себе и зарылся лицом в волосы.
– Ты действительно сделал бы всё то, чем угрожал им? – тихо спросила Леолия.
Сердце билось о рёбра, как сумасшедшее. Её обуревали странные эмоции: ярость, ненависть и… радость. Сумасшедшая и абсолютно невозможная, глупая радость от того, что Эйдэрд пришёл за ней, нашёл её. Леолия кусала губы, ругала сама себя последними словами из тех, которые знала, но губы всё равно неудержимо расползались в счастливую улыбку. И она могла лишь благодарить богиню, что Медведь не видит выражения её лица.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да, сделал бы.
– Ты ужасный человек.
– Да.
Он скинул плащ на скаку и укутал её. А потом прижал к груди и крепко обнял. И она услышала, что его сердце стучит так же бешено, как и у неё самой. Леолия уткнулась лицом ему в грудь, укрываясь от секущих струй.
– Зачем я тебе? – спросила тихо.
Но он не ответил. Возможно не услышал.
***
Когда Мишка въехал во двор королевского дворца, роняя пену на брусчатку, Леолия, задремавшая во время пути, открыла глаза и увидела странную толпу, которая окружала что-то явно интересное. Что-то, что находилось под окнами дворца.
Ливень уже утих, моросил лишь слабый дождь. Небо из свинцово-чёрного стало серым. Люди стояли, испуганно, растерянно переговариваясь, и явно не знали, что делать. В воздухе разлилась паника. Кто-то оглянулся на Эйдэрда, мазнул по ним рассеянным взглядом и снова отвернулся, так и не осознав кто перед ним.
Эйдэрд спрыгнул сам и спустил супругу на мостовую.
– Подожди, – приказал ей и направился в толпу, где придворные мешались со слугами.
Люди расступались перед ним.
– Богиня, да что ж такое-то?! – услышала Леолия чей-то жалобный возглас, в котором билась истерика.
И от неожиданного предчувствия чего-то ужасного всё внутри сжалось. Принцесса, не раздумывая, рванулась в эпицентр толпы, откуда волнами расходилась паника. Ей приходилось раздвигать тела руками, плечами, протискиваться между ними, и чем дальше она пробиралась, тем более жутко становилось на сердце.
Когда от центра внимания толпы её отделял последний человек, Леолию вдруг перехватили, и сильные руки Эйдэрда развернули девушку кругом легко, как котёнка.
– Тебе не надо туда, – тихо сказал он, глядя ей в глаза с какой-то несвойственной ему мягкостью. – Смотри только на меня, Лео.
– Пусти! – крикнула она, изо всех сил пытаясь вырваться.
– Там тело твоего отца. Тебе не надо этого видеть.
– Он… он… погиб? – прошептала она, и дрожь охватила сначала ноги, а затем и всё тело.
– Да.
– Пусти! – закричала она яростно. – Ему нужна моя помощь!
– Нет, – ответил он. – Ему уже не нужна ничья помощь.
Она ударила его кулаком в грудь, затем ногой по лодыжке. Эйдэрд притянул девушку к себе, прижал осторожно, но крепко.
– Тихо-тихо, моя хорошая, – прошептал в макушку.
Она зарычала, вырываясь. Снова ударила со всей силы, на какую была способна. Слёз не осталось, лишь ярость и боль.
– Ты убил моего брата, а затем отца! – прошипела ему.
– Нет, – так же тихо ответил он. – Не я. Я разберусь, Лео. Но тебе не надо смотреть на тело.
Она всхлипнула, сотрясаясь всем телом. Зубы стучали.
– Тот, кто немедленно не удалится отсюда, будет повешен на закате, – разнёсся по двору мощный голос Медведя. – Приказываю страже оцепить место убийства и арестовывать всех зевак. У вас три минуты, чтобы покинуть место преступления.
Люди дрогнули. Оглянулись. И, видимо, что-то в лице и тоне Эйдэрда привело самых растерянных в чувства. Толпа дрогнула, люди бросились в рассыпную.
– Ждать моих дальнейших распоряжений, – приказал герцог стражникам, которые так же подтянулись и опомнились, выстраиваясь цепочкой.
А затем Эйдэрд подхватил обмякшую Леолию на руки и, прижимая её лицо к своей шее, направился во дворец. Она беззвучно разрыдалась на его плече.
Навстречу выбежала перепуганная Ильсиния.
– Ваша светлость… это… это правда? – пролепетала фрейлина.
Он мрачно взглянул на девушку.
– Займитесь вашими обязанностями, – велел холодно. – Не отпускайте её высочество никуда. Будьте рядом. За неё я спрошу с вас.
