– Бедная, бедная девочка, – прошептала Альциона, обнимая её.
И Леолия провалилась в темноту.
***
Королевская карета, сверкающая позолотой среди карет придворных, остановилась. Лакей спрыгнул с козел и раскрыл застеклённую дверцу, отодвинув подножку. Золотистобородый, голубоглазый король попрал бархатным сапогом ступеньку, щурясь на солнце, обернулся, подавая руку супруге, и королева Ия осчастливила землю обители своим появлением.
Милосердные девы затянули свои приветственные песни. Вслед за венценосными супругами появился наследный принц – белокурый мальчик в лазурном парчовом камзоле. Он был чудо как хорош собой, даже надменное выражение лица и капризная складка губ не портили впечатления. Впрочем, кто не капризничал в семь-то лет?
Последней из раззолоченной кареты на святую землю выпрыгнула четырёхлетняя девочка. Тёмно-русые волосы её, тщательно завитые в локоны, красиво оттеняли светло-карие глаза, широко распахнутые в восхищении перед миром.
Мать Альциона, юная красавица, с неприязнью взглянула на маленькую гостью. И тотчас отвела взгляд. Потупилась.
Высокие гости прошли в храм богини, положили под пение хора свои подношения к каменным стопам, помолились.
– Если у вас возникнет нужда, – обернулась к матушке благочестивая королева, – обращайтесь ко мне.
Альциона подавила желание рассмеяться. Ну надо же какое благородство! Какое великодушие!
– Благодарю вас, моя королева, – она наклонила лицо, стараясь скрыть его выражение. – Изволите ли перекусить с дороги? Прошу вас в мои покои.
Королева обернулась к супругу, а тот ласково и нежно улыбнулся ей в ответ. Сердце Альционы словно ледяная рука стиснула. Как будто него ткнули заострённым колом. Хотелось закричать: «Если ты так любишь её, то зачем тебе нужна была я?!»
Но о таком не спрашивают королей. О таком вообще не спрашивают.
Король взял королеву под руку, и они прошествовали за настоятельницей в её личные покои, занимающие весь второй этаж. Принц, зевая, отправился следом.
– Дурацкая поездка, – шипел он, – дурацкий храм, дурацкое всё…
Маленькая принцесса споткнулась, упала, но не заплакала. Вскочила, отряхивая платьице.
– Как вы неуклюжи, дочь моя, – недовольно проворчала королева Ия.
Альциона протянула девочке руку, и та уцепилась за неё ладошкой. Подняла круглую мордашку и улыбнулась.
– А вам здесь не скучно? – спросила с детской непосредственностью.
Матушка растерялась. Скучно? Да не то слово, малышка. И, знаешь, во многом эта «скука» возникла благодаря тебе. Ведь это ты решила потемнеть волосами. Из-за тебя королева обвинила меня в ворожбе, в том, что из-за нашего греха ей передалось проклятье. Из-за тебя меня сюда и сослали…
– Нет, Ваше высочество. Богиня милостива, забрав меня в это чудесное место. Я всегда мечтала служить ей.
Ну вот, ехидные нотки всё-таки прорвались. Ох, Альциона, Альциона… Ты так и не научилась сдержанности. Смотри, чтобы не оказаться в местах куда хуже этого.
– Да? Здесь очень красиво, – заявила малышка. – И вы очень-очень красивая. Мне здесь нравится. А дома грустно. И я боюсь. Особенно по ночам.
Женщина не нашлась, что ответить. Сердце защемило грустью. Если бы не та встреча под косыми струями ливня, если бы не её глупое сердце, если бы, если бы… Маленькая Леолия удивительно походила не на собственную мать, а на саму Альциону. Вернее, на ту девушку, которой матушка когда-то была. И волосы того же оттенка. И такой же изгой в собственной семье.
Почаёвничав с пирогами, королевская чета благословилась у настоятельницы и отправилась восвояси. И, уже подсаживая девочку в карету, матушка внезапно вынула из складок объёмного облачения сиреневую плюшевую собачку. Забавную: одно ухо чёрное, другое – белое, глазки-пуговицы смотрят доверчиво. Альциона прежде никогда даже не думала расставаться с подарком матери – единственным, что осталось от той жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Возьми его с собой. Это – Эйтас. Он всегда будет охранять тебя от всякого зла.
Девочка ухватилась за игрушку, карие глаза засияли восторгом.
Альциона потом долго-долго смотрела как садится пыль на дороге. Вот и всё. Последняя ниточка, связывающая её с прошлым, порвана.
Глава 20. Моё
Эйдэрд вернулся в королевский дворец к послеобеденному времени.
С раннего утра он осматривал периметр магической защиты Шуга, заменяя износившиеся медвежьи камни новыми, затем перекусил в придорожном трактире. Том самом, где впервые увидел Леолию. Убедившись в целостности купола, не спеша направил Мишку на Запретный остров. Только тогда разрешил себе вспомнить о супруге.
Положим, с наказанием он переборщил. Но, во-первых, стоит ли кошке рубить хвост по частям? А во-вторых, Эйдэрд не привык менять своих решений без объективного изменения обстоятельств. Однажды обдуманное и решённое становилось незыблемым. Медведь высоко ценил собственное слово.
Бросив поводья Юдарду, спросил у подбежавшего командира дворцовой охраны отбыли ли прочие пять щитов, и, получив подтверждение, что отбыли все, кроме Серебряного и Морского, кивнул, пересёк сад и поднялся по Синей лестнице. Стража у Оранжевого кабинета почтительно расступилась перед ним, пропуская к королю без доклада.
Эстарм безэмоционально выслушал зятя. Король сидел за столом, ссутулившись, и вертел в руках женский браслет из жемчуга и шлифованных изумрудов. Эйдэрд не понял, услышал ли его монарх. Впрочем, наверное, это было нормальное состояние для отца, потерявшего единственного сына пару дней назад.
Эйдэрд покинул кабинет и, когда входил в отведённые ему покои, к нему от стены коридора метнулась миниатюрная фигурка.
– Ваша светлость, умоляю вас! – вскричала девушка, в которой он узнал дочь Серебряного щита. – Спасите её! Я с ума схожу от беспокойства!
– Я похож на спасателя барышень, собачек, или кого вы там просите меня спасать? – грубо ответил герцог.
Он придерживался правила, что человека надо сразу ставить на место, которое ты для него отвёл.
Ильсиния подняла на Эйдэрда лицо, залитое слезами. Красивое, белокожее лицо с розовыми полосками от слёз на щеках. Огромные синие глаза влажно сияли.
– Её высочество… Она пропала, – прошептала фрейлина, заламывая руки. – Я несколько раз стучала к ней, но полагала, что после вчерашнего она спит и…
– В смысле пропала? – резко перебил её герцог.
Чёрные брови сдвинулись, очерчивая вертикальную складку на лбу.
– Её нигде нет! – пискнула Ильсиния, белея в ужасе от ярости в его глазах. – Ни в комнате, ни в другом месте…
– Стража?
– Лия не выходила из комнаты. Из дверей… Но там… там…
Герцог круто развернулся и стремительно направился в покои принцессы. Ильсиния бежала следом, задыхаясь от слёз и что-то толкуя о платьях, о состоянии Леолии вчера. Даже если бы Эйдэрд сомневался в истинности слов фрейлины, то при одном взгляде на бледные лица перепуганных стражников, по-прежнему дежуривших у дверей уже пустых комнат, становилось понятно, что произошло нечто неординарное.
Эйдэрд прошёл в спальню и увидел самодельную верёвку, скрученную из разноцветных тканей. Один конец был привязан к балясинам, которые держали полог над кроватью, а второй уходил вниз. Герцог шагнул к окну и похолодел от ужаса, который раньше испытывал лишь в детстве.
Тьма побери! Она могла упасть!
Безумная девчонка!
Храбрая, как медведица, глупая, как… лесная пичуга.
Герцог оттолкнул Ильсинию, цепляющуюся за рукава его камзола, и почти бегом вышел прочь. Буквально слетел по Розовой лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Сломав сиреневую ветку, выскочил под окно и только тут перевёл дыхание.
Тела нет. Конечно, странно было бы, если бы труп никто не обнаружил за все эти часы. Но герцог никогда не сомневался в идиотизме людей.
