Однажды, выгуливая Асю в роще, Лена встретила лесника Севу.
Коренастый, соломенные волосы, он вел за собой нескольких козочек. Он был известен в поселке как трезвенник, хитрован, муж грудастой Нади и отец пятерых сыновей: двух мальцов, двух подростков, одного взрослого.
– А где Сократ? – поинтересовалась Лена, натягивая веревку с Асей, рванувшей к соплеменницам.
– Подох, – меланхолично сказал Сева. – Я теперь красоток себе завел.
– А меня моя достала! Сил больше нет ее терпеть!
– Вы с ней обращаться не умеете. Дайте, – лесник перехватил веревку, обронил ее в желтую листву, нагнулся к козьей морде и обратился, сюсюкая, как к ребенку: – Ну, сьто ти, сьто ти! Тисе, глупыська… Не сали!
Коза зачарованно сморгнула и пожевала губами. Всё так же зачарованно она побрела среди берез и опустила голову, пощипывая травку.
– Как вы с ней! Как волшебник… – восхитилась Лена.
– Молока много дает? – спросил Сева деловито.
– Четыре литра.
– После какого окота?
– После первого.
Он причмокнул.
– Так она у вас золотая!
– Прям! Говенная! Все нервы разбила!
– Да ну, – Сева почесался за ухом.
– Чистая правда!
– А мне б она здорово пригодилась… Мы бы с ней общий язык нашли. Мы с козами столько всего прошли… К козе подход нужен… А с козами я дружен… – Он засмеялся противным, но добрым смешком. – Беру!
Лена с жалостливым сомнением посмотрела на Асю, кротко пасшуюся невдалеке, и как-то само собой сказалось:
– Согласна.
– Без молока вы не останетесь. Литр в день – ваш. Вы только сейчас тихонько уходите. Тихонько, ладно?
“Наверно, так лучше будет, – с облегчением подумала Лена. – И для нас, и, главное, для Аси. Вон как он с ними умеет!”
На цыпочках она выбралась из рощи на размытую дорогу и, не оглядываясь, пошла к дому.
Коза не обронила ей вслед ни звука.
Глава 15
Это были тяжелые сутки.
С утра работали под открытым небом, на ветру: Виктор, слесарь Клещ и сварщик Кувалда. Докапывались до трубы в Варсонофьевском переулке – сами, своими силами – в том месте, где пошел горячий пар.
Низенький Клещ отложил лом и с усмешками, влажно всхлипывая, сообщил историю, к которой все были готовы. Двое ломали асфальт, пока он излагал:
– Электрик один… Другая аварийка. Вроде на Университетском всё было проспекте. Давно еще. Короче, ломом бил, бил, как вы сейчас, и наткнулся на кабель силовой.
Кувалда разогнулся, подкинул лом, как бы оценивая его вес, и продолжил долбить.
– И? – спросил Виктор.
– И! Лом, короче, как снаряд, улетел. За облака ва-ще… Может, пришиб кого, не знаю… А сам мужик испекся, конечно. Кучкой пепла стал. Там напряжение – мама не горюй… Вы чего думаете, в Москве под землей столько всего перемешано: трубы, провода, черт его знает, куда чего идет. Ладно, если шарахнет, испугаться не успеешь… – Он дунул на пальцы, поднял свой лом и принялся стучать по асфальту, уверенно, точно дятел по сосне.
– Не каркай, – сказал Виктор, тоже ударяя, но не так ритмично: то резче, то слабее. – К чему это ты вспомнил, что он электриком был?
– Так, к слову пришлось, – весело отозвался Клещ.
Виктор сплюнул, вдарил точнехонько по плевку, превращая место удара в черное крошево.
Закончив долбить, они принялись орудовать лопатами. Земляная куча росла поверх обломков асфальта.
Кувалда мрачно заметил:
– А помните Корзинина, как он собаку укусил? Тоже ведь землю рыл.
Эту историю любили все. В прошлом году слесаря Корзинина задержала милиция. Они рыли на Тверской, когда к ним привязалась собачонка. Ее впечатлили их головы, торчавшие из ямы. Она кружила, тявкала и не замолкала, как Корзинин ее ни гнал. Корзинина мучило похмелье, он потянулся к ней и ухватил за хвост зубами. Собачка дико завизжала, ее схватила на руки подоспевшая хозяйка, вскоре явилась милиция. Корзинина повязали, но отпустили на месте: делом человек занят. “А что она лаяла?” – повторял он обиженно. “Собакой закусил”, – пошутил тогда их начальник Абаев, человек одутловатый, вечно в темных очках.
Бывало, начальник ездил с ними на вызовы. Однажды в тепленьком ЦТП, где постоянно попадались пьяные, они обнаружили заснувшего милиционера. Раздели его до трусов. Тот не возражал, ибо был пьян мертвецки. Абаев, сам навеселе, нарядился в милицейскую форму, больше того – на Тверской вылез из грузовика и подошел к проституткам, в своих очках и при чужих погонах.
Долго шатался возле них, шугал, денег требовал или сразу натурой, потом мамка их появилась, о чем-то с ним суетливо беседовала, успокаивала: все-таки милиция их крышевала. Никто не догадался, что мент фальшивый. Бригада наблюдала из грузовика и хохотала…
Виктор, Клещ и Кувалда, оставив лопаты, снова взялись за ломы. Прорвавшаяся труба, хоть и сообщила о себе паром и даже лужей кипятка, была спрятана в бетонном коробе. Они разбили короб и еще час потратили на сварку.
Вернувшись в аварийку, Виктор выпил с напарниками за обедом стакан “Рояля” с водой и растворенным оранжевым порошком “Yuppi”.
В первом часу, когда все уже закемарили, поступил новый вызов. Позвонил обходчик с жалобой, и диспетчер, жилистая седая Лида, похожая на мальчика, которую не очень любили, разбудила всех зычно: “Подъем, ребята, подъем!” На улице Марины Расковой прорвало трубу, вроде серьезное дело, всем надо туда.
Валерка Белорус довез их, заехали во двор, встали вокруг грузовика. Труба рванула в подземном ЦТП. Виктор открыл железную дверь в небольшое бетонное здание и посторонился. Белесые тугие клубы пара повалили в темноту, их с наслаждением подхватил, разрывая, ветер: кипяток затопил подземелье и ступеньки до самых дверей.
Ветер разыгрался, как почему-то бывает именно ночью. Да, это был ночной ветер. “Болезни обостряются ночью, – размышлял Виктор, – и погода в темноте становится наглее. Или так кажется?” Дом, заслонявший двор, был темным, спящим, только одно окно горело почти под крышей, красновато-воспаленное, словно предназначенное оставаться бодрствующим и наблюдать за этой неуютной ночью. На ветках нескольких тополей чернели гири спящих ворон. “Ночью ночь, ночью ночь”, – думал Виктор тупо, ощущая, что очередным наскоком ветер выдул из него все мысли и унес за собой – клубиться с пылью, листвой и мусором по дворам и закоулкам.
Ночь осени – это ночью ночь. И никак иначе.
Можно было справиться втроем, поэтому Валерка и другие спутники, Мальцев и Дроздов, заснули в машине: не уезжать же. Клещ бережно погрузил насос в кипяток на ступеньки, удлинитель протянулся до ближайшего подъезда в доме, где Виктор воткнул кабель в электрощит. Через полчаса Клещ спустился по ступенькам и опустил насос ниже, на дно подземелья. Кипяток выливался из шланга позади бетонного здания, там, в пару, образовалось целое озерцо.
Когда ЦТП осушили, потащили в подземелье сварочные аппараты – газовый и электрический: оба понадобятся. По-настоящему тащили Виктор и Кувалда, Клещ больше суетился и вздыхал, да он всё равно мешался на узкой лестнице. Сначала справились с газосварочным – снесли два увесистых баллона по отдельности. Следом, задыхаясь, понесли электросварочный, “гроб на колесиках”, как его называл Виктор, – железную коробку, приваренную к тележке. В подземелье было сыро, душно, тесно. Виктор привычно сказал: “Баня!” – и заправски вытер лоб рукавом. Он посветил фонариком, отыскивая на стенах электрощит. Нашел, умело вскрыл ножом, щелкнул кнопкой, – загорелась большая запотевшая лампа в железной сетке.
– Вот ты где, моя родная, – донесся угрожающий голос Кувалды.
Толстая труба тянулась среди других привычных для глаза заржавелых труб, но отличалась от них безобразной дырой, почти разорвавшей ее пополам. Кувалда простучал вокруг нее, и звук вышел глухой. Значит, сильно ржавая труба. Если звук звонкий – значит, еще прочная.
– Резать будем? – спросил Клещ радостно, так что Виктор поморщился.
– Будем, – сказал Кувалда, глядя перед собой.
Виктор снова осознал, что никак не привыкнет ни к дырам, ни даже к дырочкам в трубах (последние называли свищами). Он всегда смотрел на них с каким-то мистическим удивлением, с отвращением, влечением, тоской. Когда валил пар и хлестала вода, ему представлялась война и он казался себе солдатом.
Клещ сбегал за подходящим стальным куском. Кувалда переоделся в брезентовую куртку сварщика: натянул рукавицы, надел маску, скрывшую его голову.
Он прощально постучал молотком по трубе. Настало время резать. Он прицелился. Подвел газовую горелку – раздалось шипение. Из трубы медленно и неотвратимо изымалась ее мертвая дырявая часть.
Отрезанный кусок упал Кувалде под ноги.
– Дальше поехали, – сказал он, подняв маску.
Виктор протопал к электрощиту. Достал из кармана индикатор, похожий на шариковую ручку, повел среди медных громадных проводов, проверяя напряжение. Потом подтянул провод от сварочного аппарата, аккуратно прикрутил клеммы гаечным ключом.
