Огни фонарей отражались в Неве, и Наталья протёрла пальцами глаза. Под веками жгло, щипало, и хотелось вымыть лицо. Интересно, позвонит ли Матвей, чтобы узнать, как всё прошло? Всё-таки она не верила, что Лобанова больше нет, а, тем не менее, это было именно так. Свинцовую точку он поставил всего за несколько минут до того, как несколько иномарок с визгом тормозов остановились около Шуваловского парка, где на краю канавы сиротливо стояла пустая «девятка».
Наталья вела свой «Опель» через всю Выборгскую сторону, по направлению к Сосновке, и дорогу запомнила плохо. Хорошо, что не приходилось ни сворачивать, ни искать объездные пути. «Опель» летел строго на север, прыгая по трамвайным рельсам, обходя другие легковушки – белый, лёгкий, сверкающий, как юная невеста. Потом он осилил подъем в гору и снова устремился вперёд, будто не повиновался руке Натали, а жил своей собственной жизнью. И, в конце концов, элегантно затормозил около двенадцатиэтажного дома, к которому днём подрулил Матвей Лобанов.
Наталья будто бы не верила, что добралась без приключений, и не спешила выходить из машины. Она достала одну из сигарет, которыми угощал её Грачёв, не спеша закурила, откинувшись на спинку сидения. Вспоминала тёмные окна своей квартиры и думала, как это тоскливо, как ужасно всё время вот так возвращаться сюда. Ей показалось, что одна из рам приоткрылась. Наверное, убегая, позабыла защёлкнуть шпингалет, и ветер приоткрыл окно. Впрочем, о чём тревожиться? На улице очень тепло, как летом, и дом не выстудит.
Бездумно глядя на приборную доску и баранку, Наталья вдруг отчётливо вспомнила свой свадебный бал в Останкинском ресторане. Они уехали на «Красной Стреле» в Москву в день регистрации, утром прибыли в столицу. Весь день гуляли там, а в полночь вновь погрузились в три купе. Наталья слабо улыбнулась, глядя в темноту, шуршащую сухой листвой. Тогда тоже была осень. Осень семьдесят девятого года…
На ней было шёлковое, с кружевами, платье, и длинный сборчатый шлейф. Фата ниспадала от венка до пола, и невеста носилась по залу ресторана, вознесённого высоко над Москвой. Она ни с кем не танцевала, кроме Андрея, сколько её ни умоляли другие мужчины. А жених, вернее, молодой муж вдруг схватил её на руки, как пушинку. И закружился под музыку, хотя из-за кружев и цветов ничего кругом не видел. Они целовались прямо при всех, но никто их не осуждал. Наоборот, восхищались: «Какая красивая пара! Это же – воплощение любви и счастья!» Наверное, сглазили, хотя первые одиннадцать месяцев они действительно прожили, как в раю.
Наталья всё-таки заставила себя вылезти из машины, дрожащей рукой заперла дверцу. Спотыкаясь, потащилась к дому. Даже после пьянок и гулянок, танцев и драк не возвращалась она домой такая усталая, ко всему безразличная. Сколько там времени? Ещё нет восьми часов, и до одиннадцати Всеволод успеет связаться с Андреем. Ведь так просто – не ехать на встречу с Мамедовым! Остаться в живых, ходить по этой земле… Ведь Андрея не ждут тёмные окна – там всегда горит свет.
Лифт пошёл вверх не сразу, а только после второго нажатия кнопки. Потом почему-то никак не хотела открываться дверь в квартиру. Наталья решила, что слишком устала от пережитого, и потому руки не слушаются. Лечь бы сейчас, хоть ненадолго, а потом принять ванну с морской солью. Это всегда помогало прийти в норму, и сейчас тоже будет так.
Наталья решила не зажигать свет в прихожей. Она сразу прошла в комнату, щёлкнула выключателем и сдавленно вскрикнула – на диване и двух креслах сидели четыре амбала. Все, как один, в трёхцветных спортивных костюмах. На одном из них были туфли «Инспектор», остальные обулись в высокие кроссовки. Татарина среди их, похоже, не было, но ничто не решало вызвать его сюда после или отволочь Наталью в «баньку»…
Она приросла к полу, не могла сделать ни шагу; только расширенными от ужаса глазами смотрела на непрошенных гостей. Да, Грачёв говорил об этом, да и Лобанов тоже, но Наталья всё-таки надеялась, что хотя бы сегодня всё пройдёт удачно. Но чтобы так быстро вычислить её, проникнуть в квартиру, стоящую на сигнализации… На двери два сложных замка – значит, и это побоку?..
Один из бандитов вдруг пружинисто встал, в два шага оказался около Натальи. Потом поднял руку и лениво, словно нехотя, ударил её по лицу. Но сила оказалась такова, что Наталья упала на колени, снова вздув свой плащ шатром. И пальцами вытерла струйку крови с подбородка.
Другой детина, в туфлях «Инспектор», оскалил зубы в зловещей ухмылке:
– Расскажи-ка, Фея, сказку нам на ночь… С чем Лобанов к тебе приезжал сегодня?
– А с чем ко мне мужики ходят, не знаешь разве? – дерзко, с вызовом ответила Наталья. После удара страх прошёл, и сердце бешено заколотилось от злости. – Решил от Юльки тайком наведаться.
– А вот это уже действительно сказка! – процедил тот, что ударил. – Только с чего бы он потом уехал в парк и там застрелился? От сильного оргазма, что ли?
– А чёрт его знает, – равнодушно отозвалась Наталья, хотя сердце тоскливо сжалось. Значит, Мотьки уже нет в живых – как и обещал… – Лобанов мне не докладывал. Сунул, вынул – и бежать. Может, решил напоследок развлечься по-культурному.
– А ты какого рожна на Литейный поехала? – поинтересовался бандит в туфлях. – Прямо из койки бросилась, похоже. Да ещё к Севе Грачёву в кабинет! – голос громилы сорвался на фальцет – выдержка ему изменила. – Только не говори, сука позорная, что не была там. Видели тебя люди и нам стукнули. О чём говорила с начальником, а? Лобанов ему что-то велел передать, да? Сам-то уже не надеялся добраться, так тебя попросил. Потом с чистой совестью кочан себе продырявил из «макарова». Ушёл, падла, от ответа, но ты не уйдёшь. Пой, пташка, не стесняйся. У нас есть время тебя послушать. А брюхо тебе вспороть мы всегда успеем, только сперва на хор тебя поставим – чтобы и на том свете помнила. На старое потянуло, да? Муженьку бывшему помочь решила? Не поможешь – поздно уже. То, что ты Грачёву сказала, стало недействительным. Перерешили всё боссы, поняла, лярва?
Наталья медленно встала на ноги, сплюнула кровь изо рта прямо на блестящий от лака паркет. Розовая слюна закапала на её красно-чёрное платье-мини и модельные узкие туфли. Значит, всё зря! Они изменили свои планы, и теперь Всеволод не успеет. Андрею всё равно не жить, и они, наверное, скоро встретятся. Где это будет? На облаках, на небесах? В аду или в раю? Но где-то точно будет, потому что не может вот так всё просто закончиться. Особенно для Озирского – ведь в нём столько силы, столько жизни!
Она, покачиваясь, стояла в дверях, смотрела на приоткрытую балконную дверь. Гардины шевелились от тёплого, пахнущего прелой листвой ветра, который врывался в комнату с вечерней улицы. Только бы успеть!.. Только бы… Надо кинутся туда, в темноту. А страшно не будет, потому что не видно, как высоко окно над землёй. Лишь бы не успели схватить, скрутить, потому что тогда будет не вырваться. Одна хрупкая женщина против четверых бугаев не устроит ни за что. Вот тогда и вспорют брюхо, как обещали. Одной из Натальиных подружек и не за такое вспороли, но прежде трахнули в очередь. Тех, правда, двенадцать было. Этих четверо, но всё же…
Наталья шагнула вперёд, всё ещё притворяясь испуганной и потрясённой. Она снова вспомнила Грачёва, его холодные чёрные глаза, рельефное лицо, плотно сжатые губы. Этот не отступит, он придумает что-нибудь, пойдёт до конца. Не может быть, чтобы такой человек проиграл вот этим хрякам в дешёвых костюмах, у которых на всех одна извилина. А она больше ничего сделать для бывшего мужа не сможет. Теперь главное – уйти, как ушёл Лобанов. Не просчитаться бы только, выбрать момент, скользнуть между ними к балкону и перепрыгнуть через оградку. Только бы не догадались, не отрезали путь, не схватили за руки и за ноги. Да и плащ может помешать, надо снять его. Нет, лучше ничего не делать, а то насторожатся раньше времени!..
Бандиты смотрели на свою жертву спокойно, лениво. Они понимали, что бабе деваться некуда, из квартиры ей не убежать, а за окном пустота. Поэтому они не обращали никакого внимания на то, что Наталья сделала несколько шагов вперёд, улыбаясь приклеенной, напряжённой улыбкой. Один, правда, что-то заподозрил, поспешно достал тонкую крепкую верёвку. Лучше бы он выкинул лезвие ножа, вытащил пистолет – когда смерть была бы лёгкая. Но на такое надеяться глупо – эти звери не откажут себе в дармовом развлечении. Сейчас прикрутят к столу или стулу, а там… «Боже, неужели я так нагрешила, что сейчас не будет мне фарта? Всего один момент, один рывок. А потом – свобода!..»
– Молчишь? Ничего, сейчас закуликаешь, пташка! – Их «бригадир», обутый в туфли «Инспектор», не спеша встал с дивана и направился к Наталье. Она поняла, что сейчас будет поздно, и вся сжалась от страха. – Мы тут друг другом не брезгуем, так что поделим тебя по-братски…
