— Денежки текут как вода сквозь сито. А она не перестает клянчить!
— А может, ты займешься ею?
— Силой? Вряд ли, мадам, в твоих интересах нажить себе еще одного врага в лице Эмилии.
— Ш-ш, Кристофер! Мы не одни. Эта дура Эмилия за окном. Там мой милый, мой драгоценный мальчик… а в лесу все еще может быть этот негодяй Глостер!
— Как пить дать.
— Это ты в него стрелял?
— Да.
— Что там было?
— Он подстрелил одного из моих людей. Кажется, насмерть.
— Тело убрали?
— Не ко времени появились твой драгоценный муженек с дамой. Теперь тащат его в дом.
— Эта ночь решит: или все мое, или мне конец, — сказала Беатрис. — А теперь будь добр, Крис, выпрыгни из окна и поймай мне этого негодного мальчишку. Он дурачится, не понимая, что жизнь на волоске!
Кристофер без задержки выпрыгнул из окна. Мальчишка, ни капли не испугавшись, радостно взвизгнув, помчался как раз в сторону стоявшего под деревом Тома.
В этот момент Глостер понял, что ему надо делать!
Глава 36
«ЕСЛИ БЫ ЗНАЛИ, КАК Я…»
Очень часто решения приходили к Тому именно таким образом — вспыхивали словно молния.
Надо захватить мальчишку!
Все, что он услышал от Кристофера Блэка, представлялось ужасным. Все труды насмарку! Юный Дэвид Пэрри в руках челяди этой женщины. Одному Богу известно, сколько ему осталось жить!
Но он, Том, захватит метнувшегося к нему Роджера. На это решение его натолкнул страх, охвативший мать мальчика. О том, как этим воспользоваться, можно подумать потом. Маленькая фигурка мелькнула совсем рядом. Глостер одним движением сгреб малыша и зажал под мышкой. Тот, охнув от неожиданности, отчаянно завопил.
Том вышел на свет.
Вот теперь можно положить конец долгим злодеяниям Кристофера Блэка. Тот бежал прямо на Глостера, но, увидев его, стреляя на лету, отскочил в сторону, как обходящий противника футболист. Звук его выстрела слился с выстрелом револьвера в руке Тома. У щеки Глостера прожужжала оса. Кристофер, схватившись за голову, повернулся кругом, медленно опустился на колени и лицом вперед рухнул на землю.
Том отступил в тень.
Мозг как отравленная игла пронзил отчаянный визг Беатрис Пэрри. Мальчишка, извиваясь, вырывался из-под мышки.
— Затихни! — приказал Том, все еще держа в руке револьвер, и увидел, как побледнело красивое личико.
Роджер моментально затих.
Глостер побежал, но, не сделав и полдюжины шагов, встал, не зная, куда податься.
Он впервые почувствовал себя совершенно беспомощным. Раньше выход из положения помогали найти хитрость, коварство Рамона и светлый ум мальчика. Оба досконально знали страну. А как быть теперь?
Том остался один в незнакомой стране. Один в плоской как ладошка местности. Можно не сомневаться, уже завтра десятки всадников разъедутся во все стороны его искать.
Куда спрятаться, где скрыться?
К тому же, сколько ни молись, нет никакой надежды достать коня или встретить какого-нибудь генерала Дукоса. Ему подумалось, что надежнее оставаться в окружающем дом лесу, чем выходить на открытую равнину.
И он повернул обратно.
Ужасный визг Беатрис Пэрри прекратился. Внезапно совсем рядом послышались другие голоса. Отступив в густой кустарник, Том увидел громадную фигуру выходившего на поляну Дэвида Пэрри-старшего, несшего на руках безжизненное тело. Алисия поддерживала сзади.
Раненый вдруг застонал. Пэрри остановился и опустил свою ношу на траву.
— Надо поменять руки, — невозмутимо, даже весело сказал он. — Бедняге досталось. Сегодня тут словно в мелодраме — вопли за сценой со всех сторон. Сперва крик раненого. Не успеваем разобраться с ним, как с другой стороны женский визг, да еще пара выстрелов в придачу!
— Кажется, стреляли один раз, — так же невозмутимо, как и Пэрри, возразила Алисия.
При виде ее у Глостера отлегло от сердца. Значит, все-таки не предала его! Словно бальзам на душу!
— Нет, не один, — авторитетно заявил Дэвид Пэрри-старший. — Два выстрела почти одновременно. Два револьвера, Алисия.
— Как ты только расслышал?
— Не впервой слышать, как два кольта одновременно подают голос. Знаешь, Алисия, а мне эта игра начинает нравиться, — посмеиваясь, объявил он.
— Эх, Дэвид! — положив руку ему на плечо, произнесла девушка. — Тебе бы быть солдатом, а не землевладельцем!
— Да ну?
Он присел на корточки с одного бока раненого, она — с другого. Глостер со щемящим сердцем глядел на парня, которого подстрелил. Хорошее лицо — совсем не энергичное, а миролюбивое, дружелюбное. Такие люди ради хорошей шутки готовы посмеяться и над собой.
Бедняга снова застонал.
— Кажется, Алисия, его больше нельзя брать под мышки.
— Давай сбегаю в дом, позову подмогу. Если не найдется носилок, можно будет снять дверь.
— Думаешь, дорогая, я в такую ночь отпущу тебя хоть на шаг? Признаюсь, я сам дрожу от страха.
— А вот и нет! Тебе это нравится. И мне тоже.
— Правда, Алисия? Тебе нравится опасность?
— Нет, не то. Просто чувствую, этой ночью наконец все решится.
— Что решится?
— Пока больше ничего не скажу.
— Ладно, не надо. Кажется, он приходит в себя. Надеюсь, больше не завопит.
Раненый открыл глаза и дико оглянулся вокруг. Потом, прижав руку к груди, воскликнул:
— Диос, диос! Все еще слышу музыку, но простите, дорогие друзья, — не танцую! — И засмеялся, но тут же, побледнев от боли, оборвал смех.
— Кто это тебя? — спросил Дэвид Пэрри.
— Знаменитый человек, — ответил тот. — Это для меня утешение. Когда ударит молния, известно, что это Божья кара, так? Вот и меня покарала… рука знаменитого человека — самого Томаса Глостера!
— Глостера! — воскликнул Дэвид Пэрри.
— Том Глостер! — ахнула девушка.
— Что это ты так заволновалась, будто наконец отыскала давно пропавшего братца? — спросил Пэрри.
— Так я же вела тебя поговорить с ним.
— Ты? С Глостером? Черт возьми, Алисия, я скоро свихнусь по твоей милости! Уверяю тебя, мне никак не связать все это безумие воедино.
— Мне тоже. У меня тоже одни догадки. Почему он в тебя стрелял? — спросила она раненого.
— Чтобы я его не подстрелил, сеньорита, — охая от боли, ответил тот. — По-моему, мои добрые друзья, не стоит тащить меня дальше. Я полежу здесь и тихо умру. Теперь мне уже не надо никого, кроме священника. Боюсь, святой отец не много на мне заработает!
Он снова засмеялся, потом снова охнул и заскрипел зубами. Малый шутил даже, как он думал, над собственной смертью.
— Полагаю, ты не помрешь, — живо возразила Алисия. — В тебе еще слишком много жизни.
— Каждая букашка дергается, когда ее поджаривают, — ответил раненый. — Правда, утешает, что тебя жарят на таком славном огне. Меня будут помнить. Занесут в список тех, кто погиб от руки Томаса Глостера, верно?
