при этом на их коврик. Один из туристов возмущённо всплеснул руками и заговорил что-то на не знакомом мне языке неожиданно высоким женским голосом.
Севке, понятное дело, даже в голову не пришло обернуться. Он старательно снимал водопад.
– Sorry[5], – пролепетала я, косясь на совершенно одинаково выглядевших туристов и, будучи безнадёжно старомодной, всё ещё пытаясь определить их гендерную принадлежность.
Так её и не определив, зато получив от туристов две добродушные прощающие улыбки, я попыталась протиснуться поближе к водопаду. Девушки всё ещё заполняли телефоны однотипными селфи. Мужик отошёл от них на дальний от водопада край смотровой платформы и грустно завинчивал крышку своей, очевидно опустевшей, фляжки.
– Может быть, лучше мне вас сфотографировать? – радушно предложила я девушкам, в надежде, что, выполнив целевое задание по снимкам достопримечательности, они уберутся наконец восвояси и позволят нашей компании спокойно полюбоваться водопадом.
В ответ девицы смерили меня презрительными взглядами и дуэтом сквозь зубы процедили:
– Спасибо, мы как-нибудь сами.
В следующий миг раздался страшный оглушающий треск. Поддавшись первобытному инстинкту, я рванулась к Севке, с силой оттолкнув с дороги девушек.
То ли инстинкт подруги, совсем ещё молодой мамы, был бодрее и свежее, а мой за годы жизни бок о бок с Севкой порядком устал и поизносился, то ли невежливые девицы вынудили меня замешкаться на лишние доли секунды, я не поняла. Но когда я одним прыжком достигла участка платформы, где находился мой ребёнок, там уже стояла Оля и крепко обнимала его, загораживая, казалось, от всех бед мира.
Оправившись от первого испуга, мы с опаской взглянули в сторону гудящего потока воды. Поперёк перил, отделяющих платформу смотровой площадки от тела водопада, балансировал огромный суковатый ствол какого-то дерева. Отломившиеся от него при ударе полусгнившие ветки с остатками хвои и куски древесины разлетелись почти по всей площадке.
Ещё на несколько секунд дерево, покачиваясь, задержалось на перилах. Затем очередная струя водопада отщепила от него пару крупных сучьев и утянула их в чашу. Утратив зыбкое равновесие, дерево с грохотом рухнуло одним своим концом с ограждения на платформу.
– Ух ты, какие крепкие перила! – воскликнул восхищённо Севка, поспешно высвобождаясь из Ольгиных объятий.
Мы с Олей молча посмотрели друг на друга. Судя по всему, она тоже пыталась не стучать зубами. Мы обе понимали в тот момент, что вместе с Севкой и всеми остальными присутствовавшими на площадке людьми только что счастливо избежали глупой случайной смерти. К сожалению, в горах от капризов стихии никто не застрахован.
Бурная река подхватывает и несёт в своём потоке всё, что в неё попадает. Это дерево обрушилось со скалы вместе с ревущим потоком и, очевидно, при падении цеплялось сучьями и ветками за уступы скалы, на ходу меняя траекторию падения.
– А ещё здесь бывают камнепады, – у Оли прорезался голос. – Там при входе табличка про это есть.
– Круто! – не уставал радоваться Севка. – Вот бы ещё и это заснять!
– Сев, а ты что, успел поймать на телефон, как падало это дерево? – удивлённо спросила Ольга.
– Ну да, – гордо ответил мой сын. – Я же снимал водопад. А оно летело как раз передо мной.
– Точнее, как раз на тебя, – почти беззвучно проговорила я и почувствовала, как у меня запоздало подкашиваются ноги.
– Так, маме срочно нужен чай. – Энергично захлопала меня по плечам полностью ожившая подруга.
«Маме срочно нужно что-то покрепче», – хотела было сказать я, с трудом взяв себя в руки, но не успела.
Перед моим носом возникла чужая рука с зажатой в ней маленькой металлической походной рюмочкой. Туристка (теперь я уже стопроцентно уверена, что это была женщина) протягивала мне что-то, остро пахнущее спиртом и пряными травами. Она с сочувствием смотрела на меня, затем что-то сказала и, кивнув, погладила себя по груди. Очевидно, она хотела показать, что настойка меня успокоит.
Вопреки собственным правилам, я взяла рюмочку и залпом осушила её. В горле немедленно запершило, я закашлялась, но по телу разлилось живительное расслабляющее тепло.
– Спасибо, – улыбнувшись, сказала я по-русски.
– Дет бра[6], – ответила женщина и потрепала подошедшего Севку по голове.
В кафе перед входом в каньон мы пришли уже в сумерках. Точнее, чудом застали считаные минуты, которые эти самые сумерки там длятся.
Позже, сидя за горячим чаем в плотной темноте, разбавленной лишь светом от двух газовых горелок и одной переносной дровяной печки, мы с Олей постепенно успокоились и обсуждали происшествие лишь с периодическим лёгким содроганием.
Севка, с наслаждением жуя сладкую булку, и вовсе радостно пересматривал на своём телефоне отснятый материал и вполголоса планировал порядок наполнения им своего блога.
– Здорово же, мам! – в который раз заявил он. – Когда видео снимают все вокруг, а у меня всё равно получается особенное. То, чего у других нет.
– Да-да, – также в очередной раз с готовностью поддержала я сына. – Это важно, когда у тебя есть что-то особенное, чего нет у других.
– Жалко только, что ты не разрешила мне выложить то видео, – вздохнул ребёнок.
– Какое – то? – рассеянно спросила я, глядя на потрескивающие в металлической печке поленья.
– Ну то. Которое из ящика с костюмами. Оно же тоже особенное. Ни у кого такого нет.
– Ни у кого нет, – машинально повторила я.
– А у меня вот есть! – поднял вверх указательный палец Севка.
– Есть только у тебя, – чувствуя себя полной идиоткой, прошептала я.
Кажется, только в ту самую секунду я поняла, какое именно видео я буду разбирать на молекулы предстоящей ночью.
Аккуратно петляя по практически слепому серпантину, Оля рассуждала вслух:
– А ведь действительно банкет этот ваш наверняка снимало множество гостей. Что же теперь, преступник все телефоны в отеле обшаривать будет? Конечно нет. Не эти одинаковые видео его волнуют.
– Да, всё так. Ты права. Как я сразу не догадалась? Смысл какой? Банкет весь на виду был, гостей тьма, тьфу, свидетелей. Ничего там подозрительного и не происходило.
– Вот! – Оля принялась было оживлённо жестикулировать, но быстро опомнилась и снова вцепилась в руль. – Единственное, что отличает Севкины записи от всех остальных, это наличие среди них той самой первой съёмки с места преступления.
– Это верно, Оль, только… Ведь о её существовании никто вроде не знает. Не знал. Даже твой папа Керем.
– Ой, я тебя умоляю. – Подруга закатила глаза. – Во-первых, о ней точно знала горничная. Ну и вообще весь отель видел, что Севка постоянно таскает с собой телефон и всё снимает. Так?
– Так, – нехотя признала я.
– А потом он это делать внезапно перестал.
– Ага, – пришлось и здесь мне согласиться с логичными
