Стражники оказались неповоротливы в своих доспехах, но на их стороне были два внушительных меча. Все, что я успел, это вытащить небольшой кинжал и сделать пару шагов в сторону двери, когда лезвие клинка разрезало воздух в паре сантиметров от меня.
— Он нужен живым! — Бросил один гвардеец другому — тому, что пытался поймать меня.
Стражник уставился на меня, отбросив меч в сторону. Я пока что не спешил расставаться с кинжалом, да и желание поостудить пыл этого солдата тоже бурлило у меня в крови. Я стал мысленно готовить себя к поединку — мне нужно победить двоих, и оба крупнее меня.
«Когда соперник больше, ты либо возьмешь ловкостью, либо умрешь» — прозвучал голос Лоренты у меня в голове.
— Ваше Величество! — Второй гвардеец опустился на пол рядом с королем, лежащим в луже собственной крови. Хриплые вздохи стали медленнее и тише.
«Молодец, Солз, отличная работа!» — подумалось мне.
Прошло несколько тягучих секунд, может, даже минута. Мы стояли в такой звенящей тишине, что я слышал каждый настороженный удар собственного сердца.
— Он мертв. — Сообщил гвардеец.
— Сдавайся по-хорошему, ублюдок. — Прорычал второй, тот, что собирался драться со мной.
— Это сделал не я. Я не убивал короля!
Мои мысли стали медленными и густыми, происходящее словно заволокло туманом. Неужели король мертв!? Это не сон? Мертв, и эта смерть отчего-то прилипла именно ко мне.
— Твои поганые ручищи были над ним, я видел! — Рявкнул тот, что стоял возле трупа.
— Я пытался его спасти.
— Не хочешь по-хорошему… — Стражник шагнул ко мне.
Я молниеносно выставил кинжал вперед:
— Хочешь умереть вместе с королем?
Во мне с новой силой вскипала ярость. Меня собирались обвинить в том, чего я не совершал! Нет, уже обвинили. Это все просто… дурацкое стечение обстоятельств. И кто просил меня переться сюда именно сейчас!?
Цатта. Так вот зачем она рассказала все нам с Милит! Это был их с Солзом план — подставить меня и тем самым убить двух зайцев разом — избавиться и от короля, и от последнего мага, который может помещать. Они догадывались, что я пойду к королю, и поставили на это.
Я чувствовал себя самым последним идиотом на свете. На меня словно вылили ведро помоев, а я не заметил этого и пошел дальше по центральной площади.
Тяжелая туша гвардейца повалила меня на пол, вырывая кинжал из руки. Запутавшись в своих мыслях, я даже не заметил, что стражники подловили момент и почти обезвредили меня. Глубоко вдохнув, я отбросил все мысли и вернулся в реальность — здесь мне угрожала опасность похуже, чем беспросветная тупость.
У меня не было оружия и достаточных сил, чтобы, к примеру, сломать гвардейцу нос, но я был достаточно быстр, чтобы откатиться в сторону и рывком подняться на ноги. Правда, здесь меня уже поджидал второй противник, и пока один поднимался с пола, другой оттеснял меня к стене. Вскоре я ощутил спиной твердый камень и понял, что у меня остается только один выход.
Злость на самого себя, короля, гвардейцев — да на весь этот мир — наполнила меня до краев, и я понял, что чувствовал Солз в тот момент, когда ему пришлось убить пятнадцать человек. Это была пьянящая сила, что-то гораздо большее, чем счастье. Это осознание того, что ты способен сотворить то, о чем будут слагать легенды. И плевать, кем ты будешь в них — праведным героем или безумным злодеем — тобой будут восхищаться.
Раз я «убил» короля, я мог совершить все, что мне заблагорассудится. Я в любом случае перешел черту дозволенного, так чего же мне теперь бояться?
Я вырву свою свободу, как отнимают конфету у ребенка — легко, изящно и виртуозно. Как может только Бейв Ратер, потому что у него есть на это силы.
Я запоздало понял, что мои противники замерли с завороженными животным страхом лицами. Они наблюдали за моими руками, безропотно принимая участь скорейшей смерти. А я не собирался останавливаться — я вливал все больше силы в свое творение, и энергетический шар засветился так, что даже из моих глаз побежали слезы. Должно быть, он горел как солнце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Где-то на задворках моего разума загудело воспоминание — когда-то подобный шар разрушил целый особняк, я чуть не погиб там. Как же глуп я был, даже не защитил себя от обломков! Сейчас я не повторю этой ошибки. То, что зависло в воздухе над моими руками, уничтожит весь этот замок, но я останусь в живых. Я выберусь целым и невредимым на глазах сотен простолюдинов, и они увидят во мне бога. А кто еще, если не бог, способен на такое?
Шар чистой энергии трещал в моих руках, рискуя взорваться в любой момент. Я уставился на него, медленно вспоминая, что когда-то давно не видел ничего, ни единого отблеска этого мира. Только тьму.
Где-то в этом замке, который я собирался уничтожить, была она. Моя единственная настоящая капля света, которая осветила для меня этот мир, дала мне возможность увидеть его и перестать чувствовать себя ничтожеством. Только из-за нее я сейчас возомнил себя великим. И, если я не остановлюсь, я убью ее.
— Что он творит!? — Услышал я крик одного из солдат, возвращаясь в реальность.
— Ложись! — Стражник упал на пол, прикрыв голову руками.
Это их не спасет. То, что было в моих руках, светилось и трещало, ослепляя и оглушая меня, способно разнести на куски половину этого города. Да, все так — я могу всколыхнуть звезды. Но хочу ли я этого?
Этого может хотеть только чудовище, подобное Солзу. Я же привык думать, что представляю из себя что-то другое, что-то гораздо лучшее.
Если я смог создать это, то должен суметь и уничтожить. Но стоило мне опустить глаза на шар, как страх лишиться зрения отбрасывал меня назад. Что же я натворил!?
Я никогда не умел принимать решения быстро, да и, если честно, еще ни разу не приходилось. Как бы поступила Милит?
Если я не могу уничтожить шар, я должен дать ему взорваться, но так, чтобы это не нанесло никакого ущерба. Ну или, хотя бы минимальный…
Решение вышвырнуть шар из окна пришло как-то спонтанно, но в ту же секунду я принял его, понимая, что ничего лучше не придумаю за те секунды, что оставались до взрыва. Когда-то я так же запустил шар поменьше в стену особняка. Сейчас нужно быть осторожней.
— Что ты творишь, идиот!? — Я понял, что обращались ко мне.
— Спасаю всех нас.
«От самого себя» — хотелось добавить мне. Я рванулся в сторону остекленного балкона, но смог пробежать лишь пару шагов — шар накалялся все сильнее, если я не вышвырну его прямо сейчас, нам всем крышка.
Я бросил его в стекло, как огромный мяч, твердый, как пушечное ядро, и в тот момент, когда шар вырывался из моих ладоней, от меня словно что-то оторвали, словно лишили чего-то важного, руки или ноги, и я рухнул на колени, пока глаза мои смотрели на то, как бешеная энергия разбивает стекло и несется в воздухе над замком. Пасмурным днем словно резко вышло солнце, слезы лились по моим щекам, но я не отводил взгляд. Шар мерцал, как звезда, как сгусток чистого пламени, его треск становился все громче.
Он не должен упасть на землю, иначе весь город содрогнется, как во время землетрясения. Если я верно все рассчитал, шар взорвется раньше, еще в воздухе, где искры успеют погаснуть, не коснувшись крыш.
Я считал удары собственного сердца. Один, второй.
В небе раздался грохот, подобный грому, только в разы мощнее. Его силы хватило, чтобы расколоть и без того травмированное стекло балкона на мелкие осколки, отшвырнуть меня куда-то к стене и сверкнуть так, что даже закрыв глаза я почувствовал вспышку света, подобную солнцу.
Возможно, я даже потерял сознание на несколько секунд, и, когда я открыл глаза, вся комната, засыпанная осколками, туманилась перед моим взором, в ушах звенело, а тело не слушалось моих приказаний. Мне потребовалось три попытки, чтобы подняться на колени и осмотреться.
С замком ничего не случилось — ни трещин в стенах, ни обрушений я не увидел, только выбитое окно и шторы, которые трепал по-зимнему холодный ветер.
