– Только, пожалуйста, Сергей Сергеевич, никому…
– Да не бойтесь, Оля! Только скажите: вы верите тому человеку, у которого гостите?
– Не знаю… – сказала я. – Я вообще не знаю, кому верить.
– А мне?
– Вам – верю. У вас в этом деле нет материального интереса.
Сергей Сергеевич крякнул, а потом предложил мне хотя бы раз в день звонить ему и сообщать, что со мной все в порядке. Например, в двенадцать дня.
– В двенадцать мы на пляже. Вечером, часов в шесть. По времени Питера. А вообще лучше в девять, когда мы уже точно дома.
На том и порешили. После разговора со следователем мне стало легче.
* * *
Вечером, когда дети смотрели телевизор, а я сидела за компьютером, прибежал московский мальчик, чей папа пару часов назад прилетел в гости, и сказал, что родители приглашают нас к себе.
– Мама, пошли! Хватит работать! – заканючили дети.
Я выключила компьютер, и мы отправились к новым знакомым, проживавшим метрах в пятистах от нашей виллы.
Вечер прошел гораздо лучше, чем я предполагала. Домой мы засобирались около одиннадцати, когда Катька начала зевать. Летом и вообще в каникулы мои дети ложатся поздно, но, видимо, усталость все равно сказывалась. Витька, правда, собирался еще посмотреть телевизор. А я… Я пока не решила, буду работать или сразу же лягу спать. Почему-то после принятия алкоголя мне сложно придумывать новые сцены, хотя один знакомый писатель (или считающий себя таковым) очень удивился, узнав, что я пишу только трезвой. «Не приняв стакан, творить нельзя, – учил он меня, подняв указательный палец вверх. – Какая ж ты после этого писательница? Знаешь, как был написан мой лучший роман? На пиве. И только на пиве. Ни строчки трезвым!» Потом этот товарищ перешел на более крепкие напитки и в прошлом году уже был замечен с ножом в руке, с которым бросался на коллег по перу. Романы выходить перестали.
Мы пошли назад по пляжу, сняв обувь. Вода была теплой, дети весело смеялись, я тоже чувствовала себя не женщиной за тридцать с двумя детьми-подростками, а молодой девчонкой. Не хватало одного: любимого мужчины. Посмотрела на звезды, ярко сияющие на черном небе. Как было бы хорошо, если бы сейчас кто-то шел рядом, обнимая меня за плечи… Прижал бы к своей мужской груди, накрыл мои губы своими…
От мечтаний меня оторвал напряженный шепот сына:
– Мама, посмотри!
И Катька, и Витька впились в мои руки с двух сторон.
На нашей вилле горел свет, хотя я была уверена на сто процентов, что все выключила.
Внизу живота появилось какое-то неприятное ощущение, предчувствие чего-то нехорошего…
– Мама, а чья это вилла? – вдруг спросил Витька после более чем недельного проживания на ней.
Я не знала, что ответить.
– От чего мы скрываемся? – спросила Катька. – И от кого?
Если бы я сама знала ответы на все эти вопросы…
Но что я так переживаю? Ведь это вполне мог прилететь Мурат Хабибуллин. Это же его вилла. Он мог послать кого-то из своих подчиненных. Но он бы, наверное, позвонил… Или не посчитал нужным? Я вообще спасибо должна ему сказать за такой отдых…
– Мама, мы так и будем тут стоять? – В Катькином голосе послышались недовольные интонации. – Я писать хочу.
Идти все-таки следовало. Брать или не брать детей?
– Подождите меня здесь, – сказала я. – И если я не появлюсь через…
– Мы пойдем с тобой, – сказал Витька.
– Мы пойдем с тобой, – повторила Катька и еще крепче вцепилась мне в руку.
Мне очень не хотелось их брать, но, с другой стороны, не будут же нас тут убивать? Ведь другое государство, не наш бардак, и связей тут таких, как в Питере, наверное, нет даже у Мурата.
Держа детей за руки, я направилась к дому.
За окном спальни наверху мелькнул силуэт. Мужчины.
Мы вошли в дом, и дети сразу же кинулись в столовую. За обеденным столом, за которым мы сами обычно ели, сидел Камиль Хабибуллин и уплетал сваренный мною сегодня борщ: дети по нему соскучились (по борщу).
При виде нас у Камиля из рук выпала ложка, и он уставился на нас, открыв рот.
Первой молчание нарушила Катька:
– Правда, мама очень вкусно готовит? – защебетала дочь. – Мы же вас к нам приглашали. А вы надолго приехали? А помните, как вы нам сюрприз обещали? Вы нам что-нибудь привезли?
Я стояла молча. Неужели отец его не предупредил? Или отец вообще не знает, что Камиль здесь? Катька продолжала что-то болтать. Витька молчал, бросая взгляды то на меня, то на Хабибуллина. Мы с Камилем теперь неотрывно смотрели друг на друга, так пока и не произнеся ни слова.
Наконец он встал и сказал, глядя только на меня:
– Здравствуй.
– Дядя Камиль, а вы надолго приехали? – стали дергать его за рукава дети. Катька продолжала выдавать по тысяче слов в минуту. Витьку все-таки что-то смущало, и он продолжал украдкой поглядывать на меня.
Хабибуллин-младший будто очнулся, выражение его лица изменилось, он сграбастал в объятия моих детей и начал с ними беззаботно болтать. Таким Камиля я еще никогда не видела. В эти минуты он казался мне ребенком, как и они. Моим третьим сыном.
Катька с Витькой наперебой рассказывали ему о том, как их увезли ночью с дачи, потом о том, как приехала мама в сопровождении дядей с автоматами, нас доставили на какую-то неизвестную квартиру, потом в аэропорт, мы прилетели на Кипр, на эту виллу и с тех пор так и живем здесь.
Глядя на картину общения Хабибуллина с моими детьми, у меня создавалось впечатление, что он ими искренне заинтересован и что он их… любит. А ведь детей трудно обмануть, моих в частности. Они чувствуют фальшь. И, как они уже неоднократно жужжали мне в уши, общение с дядей Камилем им очень нравилось.
Наконец эти трое вроде бы вспомнили обо мне, стоявшей, прислонившись к дверному косяку.
– Мама, я хочу есть, – сказала Катька.
– И я хочу, – добавил Витька.
– В гостях, как всегда, не наелись, – заметила я.
– Это ты варила борщ? – спросил Камиль.
Ему ответили без меня.
Камиль попросил разогреть ему остывший, и тут я обратила внимание на то, что в мойке стоит еще одна грязная суповая тарелка. И ведь когда мы подходили к дому, я четко видела силуэт мужчины на втором этаже. Камиля? Или он приехал вместе с приятелем?
– Ты тут один? – спросила я.
– Да, – бросил он, не отрывая глаз от детей, с которыми оживленно обсуждал какие-то развалины в Пафосе, куда обязательно нужно съездить. Тогда детям будет о чем писать в сентябре сочинение на тему «Как я провел лето».
Витька тут же заметил, что вполне может написать о взятии их с сестрой в заложники.
– Об этом не надо. – Камиль встретился взглядом со мной.
– О подобном с посторонними не говорят, – встряла я, помешивая борщ. – О дядях с автоматами тоже.
Камиль вспомнил про какой-то монастырь в горах, но я была вынуждена поумерить его пыл: и Катьку, и меня здорово укачивает. Мы не сможем проехать по горной дороге с множеством крутых виражей.
– Ты не брала машину? – спросил у меня Хабибуллин.
На вилле имелся подземный гараж, где стояли два автомобиля. Но, во-первых, Мурат не давал мне разрешения, во-вторых, я понятия не имела, какие документы на машину требуются на Кипре (а мне ничего вообще не выдавалось), в-третьих, была не уверена, что, привычная к правостороннему движению, смогу проехать по левой стороне дороги.
– Ничего, завтра я вас куда-нибудь вывезу, – пообещал Хабибуллин.
После ночного обжорства дети стали зевать и заявили, что хотят спать.
– Сейчас вас уложу, – сказала я и посмотрела на Хабибуллина: – Посуду помоешь?
– А прислуга на что? – искренне удивился он. – Ты что, в самом деле все моешь?
– И нас заставляет, – вставил Витька.
Камиль только усмехнулся и налил себе чаю. Мы с детьми отправились наверх.
Я шла с замиранием сердца. Есть тут кто-нибудь еще? Или это все-таки был Камиль, зачем-то поднимавшийся наверх? Ведь он вполне мог успеть спуститься к нашему приходу. Но вторая грязная тарелка не давала мне покоя. Ведь не ест же он каждую следующую тарелку одного и того же супа из чистой?
