— Бедный ты, бедный, — вторит Гай. — Мы-то все знаем, что твоя жена, — он помолчал для драматического эффекта, потом громким театральным шепотом, так, что услышали даже мы, закончил: — лесбиянка.
Пиригрин пожимает плечами.
— Что поделаешь. Знаете, что она сказала однажды вечером? Мы были на чудесном обеде, и, стоило мне нацелиться на нежнейший кусочек жареной куропатки, как она вдруг объявила: «Дорогие мои, я должна кое в чем признаться». Естественно, я решил, что она разбила машину, или уронила китайскую вазу династии Мин, или пожала руку прокаженному. А она продолжает: «Дважды, дважды в жизни я спала с мужчиной».
Смех еще громче.
Теперь я вспоминаю. Гай и Пиригрин были здесь на Балу Всех Стихий, сидели за соседним столиком в компании надутых типов из мира моды. Гай все такой же загорелый и сухощавый, глубоко посаженные темно-голубые глаза сверкают умом и добродушием. Или это злоба? Проклятье. За всеми волнениями из-за Аннабет я совсем забыл о них. Интересно, кто они такие и откуда знают Лору?
— Какой, наверно, бурный был у тебя медовый месяц! — восклицает одна из дам за столом. — Но разве в этом только ее вина? Доподлинно известно, что почти все англичане — разумеется, исключая присутствующих — в постели не сильны. Если человек хоть однажды ходил в закрытую школу, его жизнь загублена навеки. Кому и знать, как не мне: я испытала на себе весь шестой класс Итона. Так, по крайней мере, мне кажется. — Она улыбается. У нее полный рот зубов. — Ухаживания и все такое прочее проходят просто прекрасно, но, когда дело доходит до серьезных вещей, они, гм… не справляются.
— Но как приятно, когда за тобой ухаживают, — говорит Лора. — На приятные слова легко поддаешься.
Только не моя Белладонна. Приятные слова ни к чему не приведут.
— Думаю, вы слышали, что произошло с одной приятной особой, сестрой нашего Драгоньера, — говорит Гай. Его друзья отрицательно качают головами; он набирает полную грудь воздуха и выпускает идеальные кольца дыма. Они растворяются в сумеречном воздухе клуба. — В Париже она познакомилась с чудесным юношей, влюбилась и в порыве страсти сгоряча выскочила замуж. Сами знаете, как это бывает. Понимаете, он напомнил ей одного человека, с которым она была знакома. У них были совершенно одинаковые глаза, одного и того же голубоватого оттенка, и они посмеивались над этим, говорили, что они родственные души. Какое счастье, что они нашли друг друга. Медовый месяц прошел в угаре страсти, впереди их ждала тихая спокойная жизнь, полная блаженного домашнего уюта. Однако имейте в виду, что лично я не вижу в брачных узах никакого смысла. Неужели обручальные кольца и брачное свидетельство могут таинственным образом возместить целую жизнь, проведенную в несовместимости и скуке? — Он пожимает плечами. — Мы так часто принимаем смятение чувств за страсть, а одержимость за любовь.
— Да прекрати ты, — говорит Пиригрин, надувая губы. — Не порти нотациями свою занятную историю.
Гай выпускает еще колечко дыма и, немного помолчав, продолжает. А он незаурядный тип. Соблазнителен, умеет манипулировать людьми. Такие всегда решительно направляются к дверям, когда последняя возлюбленная молит их остаться.
— Через несколько месяцев сестра Драгоньера — если не ошибаюсь, ее звали Клементина — решила поехать домой и представить своего очаровательного мужа дорогим маме и папе. Насколько помнится, в это время она ждала ребенка. И беременность как раз начала становиться заметной. Прелестное создание. — Он допивает бокал и делает знак официанту принести еще бутылку шампанского. — Была только одна маленькая помеха. Но она, будь Клемми немного понаблюдательнее, могла бы привести эту печальную сагу к гораздо более неожиданному концу, еще до того, как она началась.
Официант приносит шампанское, и Гай ждет, пока наполнят его бокал. Он умеет затягивать рассказ. Я замечаю, что Белладонна слушает очень внимательно. У меня начинают подергиваться пальцы на ногах, странная скованность поднимается по лодыжке и оседает под коленной чашечкой — там, где обитают предчувствия.
— Счастливая Клементина вместе с мужем прибывают домой. Ее отец бросает один-единственный взгляд на прелестного юношу, и его лицо приобретает непередаваемый красновато-коричневый оттенок, — продолжает Гай. — Оказывается, папина милая крошка вышла замуж за сына папиной милой любовницы. Она, разумеется, этого не знала. Не знала и мама. Знал только милый добрый папочка, чей взгляд, естественно, сразу же упал на чуть припухший животик Клементины.
— Это правда? — спрашивает Лора. — Откуда ты знаешь?
Гай улыбается.
— Неужели я смог бы сочинить такую историю только для того, чтобы развлечь вас?
— И что же случилось дальше? — настойчиво поторапливает Пиригрин. — Странно, что я никогда даже краем уха не слышал об этом происшествии.
— Она, естественно, родила этого младенца, — отвечает Гай. — На этой стадии милому доброму папочке было уже слишком поздно признаваться в чудовищных последствиях своей неверности. Это была для него кара Божья. Вы согласны?
— А что было с ребенком? — спрашивает Лора. — Он жив?
— Смею сказать, девочка очень похожа на обоих родителей.
— Постыдись, Гай, — говорит Лора. Улыбка давно слетела с ее лица. — Нехорошо смеяться над ни в чем не повинным младенцем.
— Ты совершенно права, — откликается он. — Смиренно прошу прощения, дорогая Лора. — Он берет ее руку и целует. Она едва заметно улыбается, но я вижу, что она все еще подавлена. Гай хочет налить ей шампанского, но она отстраняет его руку.
— Что ты об этом думаешь? — спрашиваю я у Белладонны.
— Думаю, она все еще способна доставить нам немало хлопот, — отвечает Белладонна. — Я хочу, чтобы она пришла ко мне в кабинет. И как можно скорее. Мне нужно поговорить с ней.
* * *
Через несколько дней я ввожу Лору в тайное царство Белладонны. Не составило труда выследить ее и послать записку с приглашением на чай. Мы никогда еще не были так беззастенчивы, но я решил, что Лоре будет любопытно взглянуть на нашу обитель. Она наверняка слышала, что Белладонна помогает женщинам, попавшим в беду. Об этом знает, кажется, весь мир, если судить по обилию писем, которые доставляют нам мешками.
К тому же она не осмелится отвергнуть приглашение самой Белладонны.
Когда Лора входит, нервно сжимая в руках сумочку от Келли цвета верблюжьей шерсти, Белладонна, уже в маске и костюме, сидит за столом и перебирает шкатулки с драгоценностями. Я предлагаю ей чашку чая — «Лапсанг сучжонг», любимый сорт Белладонны, и она берет ее с вежливой улыбкой.
— Вы, наверное, уже знаете, что мы устраиваем в клубе «Белладонна» тематические костюмированные балы, — говорю я небрежным тоном.
— Да, я слышала.
— Наш недавний Сельский Бал имел очень большой успех, — продолжаю я. — Как, впрочем, Карнавальный Бал, Бал Зодиака и Садовый Бал. Мы всегда рады услышать новые идеи, особенно от тех, кто приехал из-за границы. Воображение американцев очень, как бы это сказать, ограниченно.
Лора немного удивлена — неужели я прошу ее совета?
— Мы думаем устроить Бал Английской Охоты, — нежнейшим тоном лгу я. — Не смогли бы вы что-нибудь посоветовать?
— Я никогда не увлекалась охотой, — отвечает Лора. — Но у меня есть друзья, и они, если пожелаете, будут рады побеседовать с вами.
— Вы очень любезны, — говорю я. — Вы не знаете, проводятся ли охоты в английском стиле в соседних странах? Например, во Франции или в Италии?
— О Франции не знаю, а в Италии… дайте подумать, — отвечает она.
— О, вы бывали в Италии? — оживляюсь я. — У меня итальянские корни, поэтому я, естественно, живо интересуюсь всем, что касается этой страны.
— Да, я там нередко бывала, — отвечает Лора. — У меня была школьная подруга, она жила там с отцом. Я навещала ее в школьные каникулы. Хотелось бы мне, чтобы у меня был такой же отец.
— Как ее звали?
— Беатриче. — Она произносит это имя певуче, по-итальянски: Бе-а-три-че, и этот звук мгновенно оживляет в памяти аромат базилика, проплывающий над террасой, где сидим мы с Леандро.
— Что с ней стало? — спрашивает Белладонна. Она заговорила в первый раз.
— Она умерла во время войны, — отвечает Лора, отваживаясь поднять глаза на Белладонну. — От родов.
— А ее отец?
— Тоже умер.
— Тогда же, когда и она?
— Нет, через несколько лет. Лет шесть спустя.
— Как его звали?
— Звали? — Эти глубоко личные вопросы озадачивают Лору. — Его звали Леандро. Леандро делла Роббиа. Он был графом, занимался морскими перевозками.
Не могу передать, какой эффект производит имя Леандро, нечаянно произнесенное в этой комнате. Его звук сладок, как благоухание розмарина и лаванды в садах Катерины. Мы так редко вспоминаем об Италии и о Леандро. Как бы мне хотелось, чтобы Белладонна заговорила о нем! Тогда я мог бы сказать, как я по нем скучаю, как мне не хватает его бесед, всего, чему он меня учил. Он бы порадовался нашему скрупулезному расчету и планированию, одобрил бы неусыпное усердие Джека и Притча, и наших шпионов-официантов. Он улыбнулся бы, увидев в дверях клуба Андромеду с красным лаком на когтях, прихотливые извивы зеркальных коридоров, ведущие посетителей в рай. Он бы с удовольствием посидел с нами на центральном диванчике, поставив сбоку трость с золоченой львиной головой, смотрел бы, слушал и посмеивался над веселой забавной толпой, собравшейся в клубе «Белладонна».
