– Да знаю я метро, но при чем тут оно?
– Я на нем езжу.
– Лиза, – он взял меня за руку, – ну какое метро? Если ты без машины, я тебя отвезу, не вопрос. Где ты живешь?
– На «Аэропорте». Тут недалеко. Но я сама отлично доеду.
– Аэропорт? Это «Шереметьево», что ли? Так туда метро не ходит, что ты мне голову морочишь?
– Это метро «Аэропорт», ты сам все перепутал. Нет, я пойду. Я спать хочу, поздно уже.
– Ну ладно. Я тебя провожу, а потом вернусь. Наш вечер только начинается. А может, останешься? Надоело здесь, поедем куда-нибудь в клуб посидим?
При мысли о клубе я решительно бросила на стол салфетку и поднялась.
– Нет, спасибо. Я не любитель клубной жизни. Мне и здесь достаточно накурено.
– Правда? – он с изумлением обернулся по сторонам. – А я и не замечал никогда...
Мы вышли на улицу. Накрапывал дождик. От одной из машин в нашу сторону шагнул плечистый молодой человек с раскрытым черным зонтом наготове.
– Спасибо. – Саша взял у него зонт и поднял надо мной.
Я вертела головой по сторонам.
– Так. Это бульвар, это... Петровка, кажется. Значит, к «Пушкинской» – мне туда?
– Наверное. Но зачем? Ты что – пешком, что ли, идти собралась?
– Ну да. К метро же. Да чего тут идти-то? По бульвару десять минут, меньше даже.
– Да я тебя отвезу.
– Не надо. Отлично я дойду, не выдумывай.
– А дождик?
– А знаешь, мне даже нравится... Дождь, ночной бульвар, листья шуршат, капли стучат... Как будто я снова студентка, буду идти по бордюру и прыгать через лужи. Класс!
Меня до сих пор не отпустило то восхитительное, давно забытое, пьяное ощущение собственной абсолютной красоты и уверенности, что можно делать и говорить что угодно, все будет услышано и воспринято именно так, как надо. Саша посмотрел на меня как-то странно, но протянул руку.
– Ну пошли, студентка.
На бульваре было почти сухо. Кроны старых лип, перехлестнувшись где-то в вышине, не пускали вниз слабенькие струйки дождя, но воздух был влажным и свежим. Пахло почему-то скошенной травой. Мы, не закрывая зонта, шли под руку, и я боком чувствовала твердый локоть. Хотелось ткнуться головой в плечо, и пусть бы меня вели, вели... От плеча слегка пахло табаком, и мне почему-то это нравилось. Привыкаю?
Мы шли молча, но это не мешало, наоборот. Бывает такое хорошее молчание, когда понимаешь, что молчишь вместе. Практически хором. Не потому, что не о чем говорить, а потому, что слова как-то не нужны, и без того славно. Хотелось идти и идти, но бульвар быстро кончился. Впереди появились огни Пушкинской площади. Я свернула с главной аллеи налево, к переходу.
– Пойдем лучше справа перейдем, – остановил меня Саша.
– Почему?
– Потому что вдоль бульвара движение одностороннее.
– Ну и что? – не поняла я.
– Так слева – встречка, – пояснил он.
Я все равно не поняла.
– Машина там не проедет, по встречке-то.
– Да какая машина? Ты о чем?
Он подвел меня к краю бульвара. Там, на проезжей части, метрах в пяти от нас, прижавшись почти вплотную к левой кромке, то есть к самой бульварной ограде, стоял здоровенный джип.
– Что это? Он что, за нами едет?
– Ну да. Это моя машина, там ребята. Куда я – туда и они. А ты их хочешь на встречку загнать.
– Извини, я не знала... Давай, я дальше уж сама. А то неудобно. Я гуляю по ночному бульвару, а за мной таскается сто человек.
– Ну, не сто. Водитель и два охранника.
– И еще ты. Ты такая крутая шишка, да?
– Ну, не такая уж и крутая. Просто порядок такой.
За время этой беседы мы дошли до самой площади. Впереди ясно горела красная буква М. Джип перебрался от левого края дороги к правому и медленно крался в пяти метрах за нами. Я чувствовала себя, как под прицелом. Все очарование ночной прогулки рассеялось. Уже не хотелось никуда идти, хотелось нырнуть в метро и избавиться от этого хвоста. Я ускорила шаг.
– Все. Я пришла. Вот метро.
– Может, все-таки подвезти?
– Да нет, спасибо. Тут две остановки, я быстрее доеду.
– А от метро?
– И там два шага.
– Лиз, знаешь что? Если ты такая самостоятельная, возьми зонтик. У тебя своего нет, чтобы ты там не намокла.
– Ну спасибо. А как я тебе его отдам?
– А ты мне позвони, и мы договоримся. И вообще не теряйся. Я страшно рад, что мы с тобой встретились.
– Я, в общем, тоже. Спасибо за зонтик. Ну, я пошла.
Я повернулась и толкнула тяжелую стеклянную дверь. Обернувшись, я еще успела увидеть, как Александр захлопывал за собой дверцу огромной черной машины. Спускаясь по эскалатору, я внутренне улыбалась сама себе. Хорошо.
Все это происходило в пятницу. А позвонила я ему в воскресенье – не на следующий день, чтобы не мельтешить, а через один, чтобы повод совсем уж не смылился. Мне же нужно было вернуть зонтик, а как же? Нам чужого не надо.
Выждала время, чтоб не с утра, чтоб наверняка не разбудить, не мешаться. Три часа дня – вполне по любым меркам прилично для умеренно-делового звонка.
– Саша? Привет, не помешала? Это Лиза Новинская.
– Лиза! Привет. Рад тебя слышать. – Голос слегка заспанный, хотя довольно бодрый.
– Я тебя, похоже, разбудила?
– Нет-нет. Все нормально. Ты позвонила через три минуты после будильника. Просто военная точность.
– Все равно извини. Я как-то не рассчитала. А почему у тебя будильник? Сегодня же выходной.
– Вот чтобы весь его не проспать, потому и будильник.
– Понятно. То есть непонятно, но все равно здорово. Я, собственно, что звоню-то? Я должна вернуть тебе зонт.
– Зонт. Точно. Без зонта мне никуда. Давай так – я сейчас тут встану-умоюсь, и через пару часов тебя подхвачу. Придумаем что-нибудь. Ты где живешь?
– «Аэропорт». Который не «Шереметьево», а станция метро. На Ленинградке.
– Классно. Значит, где-то в районе пяти. Я, как буду выезжать, тебе звякну. Созвон?
– Созвон.
И действительно, через два часа, как и было задумано, я села к нему в машину на Ленинградском шоссе. Машина в этот раз была другая – узкая серебристая двухместная сосиска, сидеть в которой, прямо скажем, не очень удобно. Зато отсутствовали шофер с охранниками, и это радовало. Я начала с того, что вручила пресловутый зонт владельцу.
– Вот. Возвращаю в целости и сохранности.
– Класс. Спасибо. Особенно Витек как рад будет... – Саша, не глядя, кинул зонт на заднее сиденье.
– Какой Витек?
– Да шофер мой. Это ж его зонт. То есть представительский, но он его блюдет, как родной.
– Ах вот оно что. Ты, значит, передо мной чужими зонтами выпендривался. Знала бы – не взяла б.
Ответом мне был непонимающий взгляд. Значит, надо тоньше.
– Ну, или вернула бы прямо завтра, то есть вчера еще. Тебе хиханьки, а человек над казенным имуществом убивается. Он, может, ночь не спал, твой Витек...
На этот раз подействовало. Засмеялся.
– Н-да. Витек, не спящий над зонтом... Трагический образ. Куда поедем?
– Откуда ж я знаю. Я тут, можно сказать, гость столицы. Погулять куда-нибудь... А знаешь что, – посетила меня идея, – поедем храм Христа Спасителя посмотрим. Который вместо бассейна «Москва». Я его и не видала толком еще.
– Нет, поедем, конечно, – голос звучал как-то озадаченно. – Но я, вообще-то, имел в виду покушать...
– Ну, съедим там чего-нибудь по дороге, если надо.
Храм Христа Спасителя, возле которого мы запарковали машину с такой легкостью, как будто это было не в самом центре мегаполиса, меня поразил. Нет, подавил. Собственно, мельком и издали я видела его и раньше, и впечатление было примерно тем же – подавляющим, но когда вот так, вблизи... Огромный. На язык навязчиво просилось слово «монструозный», но про храм так говорить нельзя. Очень значительный. Из-за этой его величины даже нельзя было понять, красивый ли он. Почтительно задирая голову и глядя снизу вверх, мы обошли его по периметру. Это заняло у нас минут пятнадцать, потому что с задранной головой быстро ходить не получается. Завершив круг почета, я, потирая шею, решительно направилась к переходу, на Гоголевский бульвар.
– Ты куда? – остановил меня Саша. – Мы же покушать хотели...
– Да? Я вроде не хотела, но даже если и так? Я хотела по Гоголевскому пройти. Это противоречит?
– Нет, нисколько. Просто вон там, – он махнул рукой в сторону Остоженки, – ресторанчик есть неплохой.
– Да ну. Опять эту вашу фуа-гра перемороженную за бешеные деньги жрать? Пойдем, дойдем до Арбата, там чего-нибудь перекусим. А если не найдем, вернемся сюда. Машину-то ты все равно тут оставил.
– Ну пойдем, пойдем, – вздохнул он сокрушенно. – Я уже понял: ты любишь гулять по бульварам. Пойдем.
– Я просто гулять люблю, – возразила я. – Хотя по бульварам – тоже. А Гоголевский – вообще мой почти самый любимый.
– Почему почти?
– Потому что самый – Тверской. И еще Никитский.
– Я же и говорю – любительница гулять по бульварам.
– Ну и что – мне теперь взять вот так и признать, что ты прав?
