— У вас была эрекция? — спросил Мик Мейсон.
— Я не помню, — ответил Питчфорк. — Не могу вспомнить.
— А насколько отчетливо вы вообще все помните? Все, что связано с этим убийством? — поинтересовался Мейсон.
— Кристально четко, — ответил Колин Питчфорк.
— Что же было дальше?
— У них всегда было достаточно места, — объяснил Колин Питчфорк. — Не важно, где я им показывал. У них всегда было достаточно места пройти мимо. Это самый лучший вариант. Они в шоке. И просто проходят мимо. Тогда мой путь к отступлению свободен, а они уходят туда, откуда пришли. Если бы она бросилась назад по тропе, то перекрыла бы мне путь к отступлению. Если бы она побежала по Нарборо-роуд, мне было бы трудно вернуться к мотоциклу. Ничего не оставалось, как встать на одной стороне дороги, чтобы дать ей пройти, и таким образом освободить себе путь к отступлению.
— И что вы сделали дальше?
— Это прозвучит уже знакомо, — сказал он. — Но она бросилась к воротам.
— Как Линда?
— Да! Мне осталось только пройти вперед и подтолкнуть ее к воротам. Получилось точно так же, как с Линдой, даже хуже. Но про себя я подумал: нет, нет, не трогай eel Оставь! Но если я уже сгреб ее в охапку, она ведь сразу же заявила бы в полицию, как любая девушка.
— Продолжайте.
— Так вот, на мне опять было обручальное кольцо. Вот черт, подумал я. Та же ситуация, как и в прошлый раз. Все повторилось. Я обхватил ей плечи и зажал рот, чтобы она не кричала. Я держал ее сзади, потому что она так развернулась, когда бросилась в сторону ворот. И я чуть было не выпустил ее, но успел обхватить другой рукой. Понимаете, я был в мотоциклетной куртке и уже не мог ее снять. Она бы обязательно запомнила ее и рассказала об этом. Не мог же я ездить потом без этой куртки.
— Что вы сделали с девушкой?
— Я слегка навалился на нее, и она закричала. Громко. Я зажал ей рот ладонью, снова навалился, и в этот момент ворота распахнулись сами собой. Я втолкнул ее в ворота, и мы очутились в открытом поле. Она не произнесла ни слова. Покорилась, как и Линда, даже больше.
— Значит, ворота раскрылись сами?
— Да. Они не были закрыты. Мы прошли через них и оказались в поле.
— В этот момент она говорила что-нибудь?
— Да, она просила не трогать ее, но не сопротивлялась. Прежде чем повалить и изнасиловать ее, я уже знал, что у меня нет пути назад. Только вперед. Мной овладели те же чувства, что и в прошлый раз. Я опять оказался в безвыходном положении.
— Что вы говорили ей?
— «Заткнись и не визжи!» — сказал я. — Оттолкнул ее от ворот, и она упала. Тут я впервые подумал о том, что именно собираюсь сделать с ней.
— Как, только в этот момент, не раньше?
— Ты в открытом поле. Никто не может прийти ей на помощь, или что-то в этом роде. Там даже не было того типа, который прогуливался с собакой. Когда она упала, то сразу затихла и смотрела на меня. Я взглянул на ворота, чтобы убедиться, не идет ли кто. И тогда со мной началось… Как будто пронзительные голоса звучали у меня в голове. Такое ощущение, что это длилось бесконечно, но на самом деле, наверное, несколько секунд. Один голос говорил: «Ты не должен дать ей уйти. Сделай, как в прошлый раз. Она здесь, рядом, совсем молодая». Другой голос возражал: «Нет, нет, нет!» Но первый голос настаивал: «Она здесь, в открытом поле. Нет ничего проще!»
— Что было дальше?
— Она спросила: «Ты не сделаешь мне больно, да?», затем что-то пробормотала про себя и снова спросила: «Ты ведь не станешь насиловать меня? Я хорошая! Я хожу в церковь!»
— Как вы отреагировали на это? — спросил Мейсон.
— «Заткнись!» — сказал я. Потом просунул руку ей за спину и стащил с нее трусы. Она потянула их назад. И я завалился на нее.
— Вы изнасиловали ее?
— Да, я сделал это и встал. Она была очень тихой. Села и спросила: «У тебя все? Можно, я пойду? Я никому не скажу! Пожалуйста, я никому не скажу! Честно! Уходи и оставь меня в покое!»
— Она была в ужасе? — снова спросил Мейсон.
— Да, — ответил Колин Питчфорк. — Но в состоянии спокойного ужаса, и все повторяла: «Я никому не скажу! Оставь меня в покое! Уходи и оставь меня!»
— О чем же вы думали?
— Черт! — мелькнуло у меня в голове. — Ты опять влип! Проблема не только в том, что ты ее изнасиловал. На тебе уже есть одно убийство. Если ты убьешь ее, то будет уже два убийства и поймать тебя будет легче, однако…
Здесь Колин Питчфорк ухмыльнулся Мику Мейсону и уже как бы по-приятельски сказал:
— Вы же знаете, Мик, у нас не как в Америке. Два убийства, ну и что? За два убийства — один срок.
Мейсон, едва сдерживая себя, спросил:
— А голоса в вашей голове не вопили о тюремном заключении? Ваши мысли откуда-то из глубины не говорили вам, что можно делать, а что нельзя? Совесть ничего не подсказывала?
Колин Питчфорк, который годами говорил инспекторам по надзору и психиатрам то, что они хотели слышать, ответил:
— Да, совесть говорила мне это. Но в то же время я понимал, что жертва может опознать меня!
— Что же вы стали делать, после того как услышали голос совести?
В действительности Колин Питчфорк никогда не употреблял слово «совесть» и сейчас вспомнил о нем исключительно под влиянием Мика Мейсона.
— Я отпустил ее на секунду, — продолжил Питчфорк. — Она приподнялась и села.
— Что дальше делала она и вы?
— Она села, и я решил действовать. Ты можешь замести следы, тебе все сойдет с рук, если ты убьешь ее, — во время допроса Колин Питчфорк то и дело сбивался с первого лица на второе. — Она оказалась ко мне спиной, когда села. Это давало идеальную возможность задушить ее, подойдя сзади.
— Руками?
— Нет, приемом дзюдо, а не просто нажатием большого пальца на сонную артерию.
Колин Питчфорк использовал любую возможность, чтобы показать следователям свою власть, и всячески подчеркивал, что допрос в его руках. Еще бы, ведь он рассказывал о своей жизни! Для демонстрации приема дзюдо он выбрал не «хорошего» следователя, а «плохого», того, который относился к нему, Колину Питчфорку, недоброжелательно. Подойдя к Мику Мейсону сзади, Колин обхватил рукой плечи следователя так, что его предплечье оказалось напротив горла Мика. Затем захватил правой кистью локоть левой руки и согнул ее.
Теперь он мог сдавить горло Мейсона с двух сторон — бицепсами и предплечьем.
— Вам ясно? — спросил Колин Питчфорк. — Одно мгновение, и все!
Он сел на свое место, с трудом скрывая переполнявшее его чувство гордости, и пояснил:
— Я занимался дзюдо в Картерпиллар-Клаб, в Десфорде.
Мик Томас спросил:
— После изнасилования вы совершали еще какие-нибудь сексуальные действия по отношению к ней?
— Нет.
— Вы не прибегали к анальному сексу?
— Нет.
— Вы говорите правду? — спросил Мик Мейсон.
— Да!
— Продолжайте.
— Когда я применил удушающий захват, с нее упал жакет. Я заметил сумочку и вынул из нее купюру в десять фунтов, чтобы имитировать ограбление. Но тут же передумал. Мне нельзя было этого делать. С деньгами возникли бы проблемы дома. Кэрол могла обнаружить их и спросить, откуда они у меня. Наличные у нас были только на хлеб и бензин.
— Значит, вы деньги не взяли?
— Нет. Затем я подумал, что многие выгуливают собак на этой дороге, и решил спрятать тело. Я наполовину затащил его в крапиву и забросал ветками и травой. Куртку швырнул в заросли крапивы. Но тут я запаниковал.
— Почему?
— Я потерял часы. Вы, наверное, нашли их.
Часов они не находили, но Мик Мейсон поспешил вернуться к теме допроса и спросил:
— Опишите, что было после того, как вы применили удушающий захват? В деталях.
Колин Питчфорк взглянул на пожилого следователя и сказал:
— Все произошло очень быстро, вы же видели, насколько эффективен прием. Я могу показать еще раз на вас.
— Нет, не надо! Какие были последствия, то есть я хочу спросить: это длилось недолго?
— Секунды, — ответил Колин Питчфорк. Мейсон начинал раздражать его.
— Она сказала что-либо? — спросил Мик Томас.
— Нет, она просто умерла.
Вслед за этим Колин Питчфорк, считавший, как и любой другой способный социопат, чувственные восприятия других проявлением слабости, счел нужным пояснить:
— Вас удивляет, что я говорю об этом без эмоций. Но я не чувствую их. Она умерла быстрее, чем Линда Манн. Потому что Линде я не сразу надавил на сонную артерию, чтобы перекрыть доступ крови в мозг. Кстати, это известный японский прием убить человека. Меня этому научили в школе дзюдо.
Разумеется, сержанта Мика Мейсона вовсе не интересовало мастерство Колина Питчфорка как дзюдоиста, скаута или булочника. Поэтому он поспешил задать следующий вопрос:
— Изнасилование было очень болезненным. Влагалище и анус девочки оказались разодраны в клочья. Как вы можете объяснить то, что она вся была истерзана?
