– Вы нас с кем-то спутали, – высокомерно парировал толстяк. – Это для самцов важнее потенция.
– А вы, стало быть, вознеслись над плотью? – с улыбкой Вадим оглядел оппонента, покачал головой.
– Чего? – немедленно спросил тот.
– Я молчу, – объяснил Вадим. – No comment.
– И ладно. Так что там про крутарей?
– Видите ли, в чём дело… Конечно, можно клеймить крутарей за тупость, за невежество, за чванливость, однако в упорстве им не откажешь. Эти ребята умеют ставить цель и умеют её добиваться, шажок за шажком, ежечасно, ежеминутно хоть на чуть, но меняя вокруг мир и даже меняя себя, вычерпывая из резервов всё! По-вашему, это не стоит подражания или хотя бы уважения? Многие ли из вас способны на такое – если честно?
– Если честно, – запальчиво сказал Игорёк, – то лучше быть слабым!
– Лучше быть здоровым и богатым, – пробурчал бородач. – Дальше что?
– Да нет, – пожал плечами Вадим, – я только призываю к взаимной терпимости, а кому здесь начинать, если не самым умным? И кто сможет представить себя на месте других лучше воображенцев? Наверно, я идеалист, – вздохнул он. – Но подумайте, кому выгодно развести всех по разным углам. И не обидно ли вам – эрудированным, талантливым! – идти у них на поводу? Или для этого ума недостаточно – нужна мудрость? Подумайте!..
– Трибун, – брюзгливо заметил кто-то, – если не пророк. Скучно, господа!
– Ну почему, даже трогательно, – возразил другой. – Как это он: «Думайте, о мудрейшие из мудрых!» Очень впечатляет. Пожалуй, даже можно где-нибудь отразить.
Улыбаясь углами рта, Вадим ждал продолжения, однако ведущая троица: председатель, бородач и Игорёк, – общей атаки не поддержала, и она захлебнулась, толком не начавшись. Вскоре разговор переключился на другие темы, Вадиму не слишком интересные. И он снова принялся озираться, вглядываясь в лица, рассматривая запущенный зал, прежде такой торжественный.
– На волю хочу, – жалобно пискнула Юля. – Накурили!.. Смоемся, а?
Уходить было жаль, однако и Вадиму в этой дымной духоте уже становилось муторно, а чего требовать от такой крохи? Удивительно, что её на столько хватило.
Нехотя Вадим кивнул. Сейчас же Юля сорвалась с кресла и, пригнувшись, потянула его меж рядов к выходу. Ввязавшись в какую-то перепалку, Гарик не заметил их бегства, и на улицу они вывалились вдвоём, взмокшие и слегка одурелые. Брезгливо наморщив носик, Юля трясла растопыренными руками, остужаясь.
– Ну вот, опять мокрая, – пожаловалась она. – Сильно от меня несёт, да?
– Дурочка, – ответил Вадим. – Запах свежего пота у здорового человека вполне сносен. Это потом, часов через шесть, когда он начинает разлагаться…
– Человек? – с отвращением спросила Юля.
– Пот.
– Фу, и зануда же ты! – Оттянув на груди сарафан, Юля подвигала им вперёд-назад, гоняя воздух. – Что за жара, а? Хоть душевую с собой вози.
Блюстителей поблизости не наблюдалось, потому Вадим позволил себе расшнуровать кафтан донизу, затем расстегнул и рубаху, подпуская к телу свежесть.
– Счастье, что ты такая чистюля, – сказал он, озираясь. – Иначе пошла бы по рукам.
– Это почему?
– А что ещё тебя держит?
Подумав, Юля пожала голыми плечами:
– С кадрами напряжёнка. Хотя ты прав, наверно: я многих готова почитать, но – на дистанции. Как представишь, что придётся их трогать, гладить, нюхать, целовать. – Её передёрнуло. – Слушай, а хочешь окунуться?
– В «корыте», что ль?
– Не-е, там скучно, да и далеко, – есть местечко занятней. Поскакали!
Теперь за руль снова уселась Юля, но покатила уже без прежней лихости, подставив лицо и плечи воздушному потоку, врывавшемуся в оконце.
– Ну, как тебе показались эти трепачи? – спросила она.
– А тебе?
– Люблю воображенцев, – объявила девочка, – они такие забавные!
– Это уж точно, – согласился Вадим. – Хоть читала, что они пишут?
– Зачем ещё?
– Интересно же!
– Знал бы ты, – засмеялась Юля, – как ненавижу я вашу фантастику.
– Нашла чем хвалиться, – проворчал Вадим. – И при этом считаешь себя умненькой? Нет, милая, как раз тут они правы: без развитой фантазии и ум немного стоит – это как дом без крыши.
Девушка смешливо фыркнула:
– Как раз «крыша» чаще едет у воображенцев!
– По крайней мере, она у них есть, – парировал он. – А вот в ваших домах гуляют ветры.
Улица сменяла улицу, и постепенно в голове складывался маршрут.
– Как удачно, – вдруг сказал Вадим. – И не чаял успеть!
– Ты о чём?
– Небось слыхала про мясорубки?
– И?..
– Сколько я знаю, до сих пор они случались даже не каждую ночь (хотя, может, не всё всплывало). А вот сегодня обнаружили сразу два истерзанных трупа – растёт поголовье! Один я наблюдал лично, второй нашли недалеко отсюда.
– Откуда узнал?
– «Сорока на хвосте…» По Крепости, к твоему сведению, слухи расходятся в момент – наверное, для компенсации официозной лжи.
– Или ложи? – вставила Юлька, хихикнув. – Или лажи?
– И вот я хочу сравнить. Место нелюдное, в стороне от проторённых троп – так что поглядеть будет на что, я надеюсь.
– Что, маленький, тянет на кровавые зрелища?
– С души воротит, – признался он. – Но – надо.
– Ну, раз надо… Куда править-то?
Приподнявшись в кресле, Вадим стал показывать, на всякий случай пошире разбросав мысле-облако. Но в его сети по-прежнему не попадал никто из опасных, а опасался Вадим сейчас блюстителей и прочих ревнителей заведённого порядка, потому что он опять выбивался из колеи.
Местечко действительно оказалось по соседству: узенький глухой переулок, с обоих концов отгороженный гранитными надолбами, чтоб машины не ездили. Лучше бы его перегородили забором, чтоб и не ходил никто. Может, тогда на одну смерть стало бы меньше. И не прервалась бы ниточка, как говаривал Федот Евграфыч – на тихих-то зорях.
Как на грех, переулочек устилала булыжная мостовая, слишком ещё добротная, чтобы надеяться на приличные отпечатки. Зато и блюстители, собирая останки, постарались здесь хуже обычного, так что впечатлений всё же хватало. И Вадим насмотрелся на такое достаточно, чтобы понять: не то. Совсем не то, нет. В прежних смертях, особенно в двух последних, ощущался удалой размах, ярость стихии, звериная страсть, чудовищная мощь. Тамошний разгул возмущал, ужасал, но и завораживал, точно пропасть. А тут что? Злобствования импотента, трусливая месть извращенца, – и вызывало это лишь омерзение, желание раздавить поганца, словно паука. Впрочем, не исключено, поганцев было несколько если верить следам. Впечатление, будто три-четыре осатанелых придурка растащили жертву на части, чтобы потешиться всласть – каждый над своей. И прикрывались они тенью истинного мясоруба, вполне обходившегося голыми руками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
