39–52 Неисполнившиеся обетования: остается надежда на молитву. Три станса (39—42, 43—46, 47—50) и четырехстрочная завершающая молитва (52—53) — такова структура данного раздела. Присутствует тематическая контрастность: утверждениям о Божественной верховной власти (10–15) противостоят слова о действии карающей силы Божьей (39—46). Завет был отринут, и национальная безопасность поколеблена (39—42); враги возвышены, а престол повержен (43—46); где прежние милости Божьи, которые были заповеданы (47—50)? Господи, вспомни рабов Твоих и помазанника Твоего (51, 52).
Что делать, когда великие обетования превращаются в великие разочарования? Обетования, данные Давиду, были простыми и ясными. Был заключен завет (4), завет вечный, нерушимый (29, 35), которым Бог вдруг «пренебрег» (40). Но еще важнее милость Господа, которая по определению вечная, неизменная; в ст. 2, 3, 15, 25, 29, 34, 50 это слово означает милость посвящения, милость, заключенную в воле Божьей, обетованную. Псалом как бы заключен в объятия (2 и 50) этих милостей (именно во множественном числе). Употребление этого слова во множественном числе для Ветхого Завета весьма необычно, оно встречается всего десять раз, тогда как в единственном числе — более двухсот раз. Таким образом подчеркиваются (2, 50) две стороны обетования, данного Давиду: 1) распространение его владычества по всему миру (23–26) по милости Божьей (25) и 2) сохранение вовек непрерывной царской линии (27—30, 31—34) по милости Божьей (29, 34).
И вот данные милостью Божьей обетования не исполняются. Представим себе псалмопевца живущим после падения Иерусалима (597, 586 г. до н. э.) и пленения последних царей (4 Цар. 24:8—12; 25:6—7), который размышляет в Вавилоне о значении этих событий, искренне недоумевая, почему царский престол занят врагами, а не возвышается над всем миром, и о царской династии, которая будто канула в небытие, и задает вопрос Валаама: «Он ли скажет, и не сделает?» (Чис. 23:19). Ответ псалмопевца исчерпывающий: когда обетования Божьи кажутся невыполненными, тогда подтверди их в славословии (2, 3) и принеси Господу в молитве все свои сомнения и горести по поводу несбывшихся обетовании (47–50, 51–52). Мы должны помнить, что псалмопевец начинает воспевать обетования (2, 3), когда уже знает, что будет далее печалиться об их утрате (39–46), и что он молится в горести, когда, казалось, не видно никакой надежды на их исполнение. Но как правильно он поступил! Вскоре (в соответствии со сроками Божьими) появился молодой весенний побег, «росток» из сухой земли (Ис. 53:2), и Божественный Сын Давидов (Ис. 9:6–7) будет праздновать победу (Ис. 9:4,5), и правда Его (Ис. 11:1—5) утвердится «во веки»(Лк. 1:31–33).
Одним словом, обетования остались неизменны, но человеческое — ограниченное — понимание сроков Божьих и сложной картины управления миром не позволяет оценить их должным образом. Это урок и для нас: обетования никогда не теряют силу, хотя кажущееся нам запаздывание их исполнения часто ввергает нас в сомнения (2 Пет. 3:4), в том числе по поводу великого обетования пришествия Его. Все обетования Божьи — абсолютно все — сбудутся во Христе; они — «Да» во Христе. Обетования не могут потерять свою силу, в отличие от наших ожиданий, которые иногда тускнеют. В трудное время, которое переживал и псалмопевец, мы должны обратить обетования в песнь хвалы, а разочарования в молитву.
3 Слово «ибо» в начале стиха вытекает из утверждений, сделанных в ст. 2. Когда вера провозглашает, что слово Божье верно, уста возносят песнь. Навек (см.: ст. 2, 5, 17, 29, 30, 37, 38). В этих стихах разными словами подчеркивается мысль о постоянстве, неизменности, вечности. Псалмопевец сталкивается с проблемой, которая не может не волновать и нас: Господь заключил вечный завет, но исполняется ли он? Как найти выход из этой ситуации?
6—9, 10—13 Главная мысль этих двух стансов такова: если нет на небе и на земле силы, способной противостоять Господу, то что может воспрепятствовать исполнению Его обетовании? 10, 11 Море часто используется как символ неуправляемой вселенной, в которой действуют силы, постоянно противостоящие Богу. В языческой мифологии море персонифицировано, оно служит отражением битвы между богом—создателем Мардуком и властелином хаоса Раавом. Согласно мифам, это сражение произошло еще до создания мира, чтобы расчистить для Мардука поле деятельности при творении мира. В Библии имя «Раав» используется как иносказательное название Египта (Ис. 51:9). Свидетельств созидательной деятельности Мардука нет (а потому требовалось просто принять это на веру). Господь же Своими исторически достоверными деяниями сокрушил Египет и иссушил Красное море (Ис. 51:9–11), чтобы люди сами удостоверились и засвидетельствовали триумфальную победу всемогущества Божьего (Втор. 1:30). История предоставляет неопровержимые свидетельства, закладывая их в фундамент богословия.
14—15 Сильна рука… правосудие и правота… милость… — если мы отвергнем одну из этих предпосылок, проблему страданий можно будет легко объяснить логически. Мы можем сказать: Бог всемогущ и праведен во всех делах Своих, но нет в Нем любви (милости). Или: Он праведный и милостивый, но не всегда достаточно силен, чтобы совершить желаемое. Или: Он милостивый и сильный, но не всегда справедливый. Но поскольку у Бога все три атрибута незыблемы, и каждое Его деяние отражает Его всемогущество, святую праведность и нескончаемую милость, то мы, взирая на жизнь с верой, не ищем логического объяснения страданиям, ибо полагаемся на Него, а не на свою собственную логику.
19 Здесь в начале стиха подразумевается слово «ибо», которое есть в оригинале. Благословение народа Божьего (16–17) объясняется тем, что (18) их сила в Боге, и тем, что царь их дан им Богом (19). Таким образом, потеря царского престола означает конец благословения, благословения, которое может вернуться только с возвращением царя. 20 Помощь мужественному — речь идет о Давиде, который помощью Божьей одолел Голиафа (1 Цар. 17:37). 26 Море… реки — имеется в виду всемирный характер владычества; две категории вод используются, чтобы подчеркнуть его универсальность, полноту. 27, 28 Отец мой… сделаю его первенцем (см.: Пс. 2:7). 31–34 (Ср.: 2 Цар. 7:1–16). Псалмопевец возвращается снова к главным обетованиям, данным Давиду. 38 На небесах — в некоторых переводах здесь используется слово «облако», и именно в единственном числе, что встречается в Библии крайне редко. Верный свидетель — возможно, радуга (Быт. 9:12—17) или, в соответствии со ст. 7, Сам несравненный Господь.
39—46 Даже если речь здесь идет не обязательно о падении Иерусалима, все равно разговор идет о чем–то большем, чем просто поражение царского дома Давида. За описаниями последствий отвержения завета угадываются черты другого национального бедствия. Почти не вызывает сомнений, что эти стихи отражают события 597 и 586 гг. до н. э. — плен и падение монархии. В ст. 47 тоже, вероятно, говорится об этом, именно с этим связаны нескончаемые бедствия.
47–50, 51–52 Эти две молитвы обращены к Господу с призывом вспомнишь (не потому, что Он мог забыть, ср.: Исх. 2:24—25) — т. е. вернуть Свое покровительство и заботу Своему народу, явить их в новых живоносных деяниях. В первой молитве звучит призыв к срочным, не терпящим отлагательства действиям. Псалмопевец жаждет хотя бы перед смертью увидеть конец всех бедствий и восстановление Сиона. Вторая молитва — это плач о бедственном состоянии народа Божьего. Сердце псалмопевца разрывается от горя, когда он видит, что народ его стал посмешищем для недругов, которые уничтожили город и сокрушили монархию. А если он находился в Вавилоне, то каждый день наблюдал, как глумятся над изгнанниками, над теми, кто исповедовал веру в истинного Бога. И не только это печалило псалмопевца: разве он не видел, как бесславили следы помазанника Божьего, проводя пленного царя по улицам на посмешище улюлюкающей толпе? Здесь сама собой напрашивается параллель с глумлением окружающего мира над Церковью нашего Господа Иисуса Христа и оскорблением Имени Его. А мы со своей стороны так же страстно ожидаем возрождения поклонения и прославления этого Имени превыше всякого имени в мире.
Книга 4
Псалом 89. Предвечность Бога и кратковременность человеческой жизни
В еврейском тексте псалмов четко указано, что это молитва Моисея, а комментаторы, сомневающиеся в его авторстве, не имеют серьезных доводов для обоснования своей точки зрения. Трудно представить себе более подходящую ситуацию для написания такого псалма, чем та, что сложилась в конце жизни Моисея, когда он чувствовал себя оставленным Богом (Чис. 14:34). Это прекрасный, трогающий сердце и очень жизненный псалом, который отражает и наши тревоги и опасения и дарует нам целительную надежду.
