Клайн удивленно поднял брови.
— Когда?
— Когда меня еще не сняли с дела. Исходный сюжет про Флореса, от которого все отталкивались, мне сразу показался чушью.
Гурни подумал, что, если бы Родригес мог сжать зубы еще сильнее, все бы услышали хруст.
— Что значит — чушью? — поинтересовался Клайн.
— Это значит, что Флорес получался слишком линейным.
Гурни понимал, что Родригес переживает торжество Хардвика как удар поддых, особенно в присутствии окружного прокурора.
— А это что значит? — повторил Клайн.
— Сами подумайте: неграмотный работяга, хватающий все на лету, попадает к гениальному доктору, с дикой скоростью прогрессирует, спит с богатой соседкой, спит с Джиллиан Перри, от переизбытка впечатлений слетает с катушек… Так только в мыльных операх бывает, и чтобы принять такое за чистую монету, надо быть тупой домохозяйкой, — процедил он, отчетливо адресуя характеристику Родригесу.
Гурни наблюдал за Клайном. Под гримасой озабоченности скрывался азарт любителя наблюдать за стычками.
— У вас была своя теория насчет Флореса? — уточнил Клайн.
Хардвик откинулся на спинку стула, вздохнул и как-то сник.
— Тут проще найти неувязки в чужой логике, чем выстроить свою. Если собрать все факты воедино, про Флореса не понятно ровным счетом ничего.
Клайн повернулся к Гурни.
— Ты согласен?
Гурни тоже вздохнул.
— Некоторые факты друг с другом не вяжутся, хотя формально это части одной последовательности. Это значит, что мы упускаем какое-то важное звено, которое поставило бы все остальные фрагменты на свои места. Думаю, что реальная история не настолько проста. Джек как-то верно подметил, что она многослойная, — произнеся это, Гурни спохватился, что упоминание предыдущего разговора с Хардвиком может его скомпрометировать, но, судя по реакции присутствующих, никто об этом не подумал. Правда, Блатт раздул ноздри, словно крыса, учуявшая что-то любопытное, но Блатт всегда так выглядел.
Клайн задумчиво отпил кофе.
— Какие именно факты не стыкуются, Дейв?
— В первую очередь слишком быстрое превращение Флореса из разнорабочего в управляющего.
— Полагаете, Эштон солгал на этот счет?
— Разве что самому себе. Он рассказывал, что ему очень хотелось верить, что это его личный успех. Тем более что это подтверждало некую теорию, о которой он как раз писал книгу.
— Бекка, что скажешь?
Она улыбнулась, но эта улыбка не была нагружена никаким смыслом — чистая формальность. С тем же успехом она могла бы просто пожать плечами.
— Нельзя недооценивать силу самообмана. Особенно если речь о книге — естественно, он ухватился бы за любое видимое подтверждение своих домыслов.
Клайн глубокомысленно кивнул и повернулся к Гурни.
— Значит, твоя версия — что Флорес всех разыграл?
— Да. Думаю, он не тот, за кого себя выдавал.
— Хорошо, но ты говорил, что фактов, которые не стыкуются, несколько. Какие еще?
— Мотивация. Если Флорес изначально приехал в Тэмбери, чтобы убить Джиллиан, то почему он так долго тянул? А если приехал по другой причине, то по какой?
— Интересные вопросы. Продолжай.
— Что касается обезглавливания — оно выглядит одновременно хорошо спланированным и спонтанным.
— Поясни свою мысль.
— Расположение тела было нарочитым. Домик садовника был незадолго перед убийством отдраен до скрипа и блеска, чтобы уничтожить какие бы то ни было приметы, что там кто-то жил. Маршрут побега определенно был спланирован заранее. Флорес даже предусмотрел, что понадобится сбивать со следа собаку. Каким бы образом он в конечном итоге ни сбежал, этот способ он тщательно продумал. Такой расчет характерен для преступников, которые мнят, что у них Миссия — именно они придумывают самые невероятные и кропотливо спланированные схемы. Тем не менее известные нам обстоятельства, в которых произошло убийство, невозможно было предусмотреть.
Клайн чуть наклонил голову:
— То есть?
— Судя по видео, Джиллиан решила зайти в домик ни с того ни с сего. Незадолго до свадебных тостов она сказала Эштону, что хочет уговорить Гектора выйти к гостям. На записи Эштон рассказывал об этом начальнику полиции с супругой. Похоже, что идея всем показалась довольно странной, но Джиллиан, очевидно, была не из тех, кого это может остановить. В итоге с чем мы имеем дело? С убийством, которое выглядит как тщательно спланированное вплоть до последней секунды — а также череду обстоятельств, которые произошли спонтанно и которые убийца не мог учесть заранее. Что-то здесь не так.
— Ну почему? — отозвался Блатт, снова раздув ноздри. — Флорес вполне мог все подготовить и ждать себе в засаде. Чтобы жертва, значит, рано или поздно зашла к нему и — хоп!
Гурни скептически покачал головой.
— Арло, тогда получается, что Флорес заранее привел домик в стерильный вид, проработал путь к отступлению, специально оделся, собрался, предупредил Кики Мюллер, чтоб дожидалась его и… что дальше? Сел в обнимку с мачете и стал ждать, когда Джиллиан постучится в дверь?
— Вы говорите это таким тоном, что звучит бредово, — сказал Блатт, сверкая глазами, — но я, между тем, считаю, что ровно так все и было.
Лейтенант Андерсон поджал губы. Родригес сощурился. Ни один из них не спешил поддержать версию Блатта.
Неловкое молчание нарушил Клайн.
— Вы подметили какие-нибудь еще несостыковки?
— Ну, — произнес Гурни, — мне кажется, что мы игнорируем вопиющую деталь: пропавших выпускниц.
— А кто сказал, что они действительно пропали? — возразил Блатт. — Может, просто не хотят, чтобы их нашли. Они же там все того, не сказать чтоб нормальные. Но даже если они взаправду пропали, у нас нет повода считать, что это как-то связано с делом Перри.
Снова повисло молчание, и на этот раз его нарушил Хардвик.
— Может, Арло и прав. Но если они пропали, а связь есть, это скорее всего значит, что они мертвы.
На это никто возражать не стал. Было известно, что юные девушки, пропавшие при странных обстоятельствах, как правило, не возвращались домой живыми. А то, что все пропавшие перед исчезновением поругались с родными по одному сценарию, было более чем странным.
Родригес заметно злился и собирался поспорить, но не успел он открыть рот, как у Гурни зазвонил телефон. Тот взглянул на имя абонента и решил, что на звонок лучше ответить.
Это был Эштон.
— Я сделал еще шесть звонков, связался с двумя семьями. Буду обзванивать дальше, но звоню, чтобы сказать, что девушки из этих двух семей пропали после точно такого же конфликта. Одна потребовала «Сузуки» за двадцать тысяч, а другая — «Мустанг» за тридцать пять. Родители отказали, и девушки заявили, что уходят из дому и не желают, чтобы их искали. Куда уходят — не сообщили. Понятия не имею, как это трактовать, но очевидно, что происходит что-то подозрительное. И еще одно совпадение: обе позировали для рекламы в агентстве «Карнала».
— Давно они пропали?
— От одной нет вестей полгода, от другой — девять месяцев.
— Доктор, а теперь ответьте мне: вы готовы, наконец, поделиться именами? Или нам придется запрашивать доступ к документам через суд?
Все присутствующие с любопытством уставились на Гурни. Клайн застыл с чашкой у рта.
— Какие конкретно имена вам нужны? — спросил Эштон убитым голосом.
— Для начала — пропавших выпускниц. Затем — их одноклассниц.
— Хорошо.
— Еще вопрос: каким образом Джиллиан попала в агентство в качестве модели?
— Этого я не знаю.
— Она вам не рассказывала? Даже после того, как подарила свою фотографию на свадьбу?
— Нет, не рассказывала.
— А вы сами не интересовались?
— Я спрашивал, но Джиллиан была не большой любительницей отвечать на вопросы.
ВЫ ВСЕ ВКОНЕЦ СПЯТИЛИ? ПОЧЕМУ ВСЕ, КТО СВЯЗАН С ЭТИМ ДЕЛОМ, ВЕДУТ СЕБЯ, КАК ИДИОТЫ?
Гурни подавил желание заорать в трубку.
Вместо того он произнес:
— Благодарю, доктор. Тогда это все. Вам позвонят из бюро расследований насчет имен и контактов.
— Что это было? — спросил Клайн, пока Гурни убирал телефон обратно в карман.
— Еще двое девушек пропали по тому же сценарию. Одна просила у родителей «Сузуки», другая — «Мустанг». — Гурни повернулся к Андерсону. — Эштон согласен сообщить бюро имена пропавших, а также предоставить списки их одноклассниц. Расскажите ему, в каком формате эти списки нужны и как их вам переслать.
— Ладно, однако замечу, что в розыск никто не объявлен, а значит, у нас нет юридических оснований им заниматься. Речь идет о взрослых восемнадцатилетних женщинах, которые вполне добровольно покинули свои дома. То, что они почему-то не сообщили семьям, куда собрались, недостаточное основание для поиска.
