Аревик стояла рядом с матерью и настороженно смотрела снизу вверх. Она тоже что-то решала для себя.
Вечер прошел оживленно, девочки много смеялись. Только Тигран хмурился и молчал, хотя Вардан и пытался вовлечь его в общий разговор. Невеселые мысли мальчика блуждали где-то далеко, там, куда никому не было доступа.
Ужин закончился поздно, когда над гребнями гор взошел и поплыл серебряный шар луны. Этим вечером Гаянэ уложила Аревик и Сусанну в общей постели, в комнате Каринэ, а сама пошла в спальню, к мужу, который уже стоял возле кровати и снимал одежду.
Улегшись в постель, Вардан и Гаянэ долго лежали рядом и молчали. Наконец женщина промолвила:
— Наверное, год будет тяжелым. Землетрясение уничтожило много садов и полей.
— Ты права, — ответил Вардан и добавил: — Впрочем, я никогда не ждал легкой жизни, меня куда больше удивляло, если все шло хорошо.
«Тогда что говорить обо мне?» — подумала Гаянэ и спросила:
— Скольких работников ты думаешь нанять осенью?
Вардан ответил, и некоторое время супруги обсуждали хозяйственные дела. Потом мужчина неловко произнес:
— Я благодарен тебе за то, что ты хорошо отнеслась к Сусанне.
— Я вижу в ней не твою дочь и дочь твоей любовницы, а попавшего в беду, одинокого ребенка, — холодно ответила Гаянэ.
— Я тоже люблю девочку не за то, что ее родила Асмик.
Услышав имя соперницы, молодая женщина почувствовала, как на глазах закипают слезы, и, не выдержав, сдавленно произнесла:
— Ты не думал, каково мне приходилось, когда ты изменял мне, Вардан?!
— Не думал, — тяжело признался мужчина, — зато я думаю об этом теперь, когда понял, насколько ты добра и великодушна.
— Ты понял это только сейчас? Тебе нужно было измерить мое великодушие именно такой ценой, проверить мою доброту отношением к дочери Асмик? — В голосе Гаянэ звучала глубокая обида.
Внезапно молодая женщина подумала о том, что едва ли Вардан когда-нибудь задавался вопросом, красива ли его законная жена. Он всегда думал только об Асмик!
Гаянэ заскрипела зубами. Была ли она виновата в том, что всякий раз, когда по ночам ей случалось прижаться к горячему, сильному телу Вардана, ее наполняла сладкая истома, что, когда она смотрела в его красивое, гордое лицо, у нее от волнения и безумной радости кружилась голова. Что он и рожденные от него дети были для нее дороже собственной души!
Вардан никогда не задумывался, какую страшную сердечную муку она порой скрывала под непроницаемым или приветливым выражением лица. Гаянэ не помнила, чтобы муж когда-либо говорил, что любит ее. В их среде не принято открыто выражать свои чувства, и все-таки молодая женщина не могла поверить, что Вардан ни разу не признавался в любви ее сопернице.
В этот миг мужчина протянул руку и коснулся жены. Она хотела оттолкнуть его, отстраниться, но не смогла себя пересилить и покорилась его объятиям. Они давно не занимались любовью, и Гаянэ изнывала от желания. Все-таки Вардан не мог обойтись без нее, она слишком много значила в его жизни. Особенно теперь, когда она, Гаянэ, решила заменить мать его дочери, рожденной другой женщиной. Ведь Асмик канула в небытие, ушла туда, откуда не возвращаются.
Глава 6
Над горной цепью Загрос, окружавшей Исфахан, нависла ночная мгла. Порой сквозь облака и зыбкие клочья тумана проглядывала полная луна, в лике которой было что-то тревожное, даже зловещее. Крепостные башни чернели, напоминая зубы великана или дракона. Порывы ветра походили на удары хлыста, а деревья гнулись и стонали, будто живые существа.
Камран вспоминал ночи в Багдаде, прекрасные теплые ночи, когда волшебный свет луны омывал спокойную землю, свободную от венца гор, но окруженную пустыней. Он чуть было не уехал туда, взявшись сопровождать один из караванов, который вез в халифат сокровища завоеванной страны. Едва ли ему довелось бы вернуться обратно. Наверное, он пришел бы к отцу, который на радостях пристроил бы сына в какое-нибудь багдадское ведомство, обнял бы мать, а через какое-то время женился на покорной, молчаливой, тихой, как тень, девушке и, возможно, со временем забыл ту, чье имя было выжжено в сердце подобно клейму.
Размышляя об этом, Камран говорил себе, что свобода — это умиротворение и покой, возможность избавиться от обязательств, которые не имеют смысла, разжать цепкие лапы реальности, скинуть с души воспоминания, которые душат, словно петля висельника. А потом к нему явился Фарид и поведал такое, что Камран и думать забыл о возвращении в Багдад.
Если прежде Камран вспоминал об Асмик со светлой грустью, то теперь, когда Фарид пересказал приятелю разговор с Маликом, содрогнулся от ужаса.
— Сначала я не хотел тебе говорить, но после решил, что это будет несправедливо и малодушно, — сказал Фарид и заметил: — Ты мужчина, так что, надеюсь, справишься.
В глазах Камрана застыл мрак, а его тело била дрожь.
— Что можно сделать? Как мне ее спасти?!
Фарид тронул приятеля за руку.
— Прости, но… это невозможно.
— Я достану столько золота, сколько будет нужно, — твердо произнес Камран.
— Воины эмира неподкупны: ты сам это знаешь. Стоит тебе заикнуться о взятке и о том, что ты хочешь принять участие в судьбе этой женщины, — и тебя схватят, замучают пытками.
— Тогда надо найти другой путь.
— Какой? Взять башню штурмом?!
Камран сцепил пальцы так сильно, что хрустнули суставы.
— Твой знакомый, этот Малик, сможет узнать, когда Жасмин поведут на казнь? Возможно, удастся освободить ее по дороге? Я попытаюсь найти надежных людей.
Фарид с сожалением покачал головой.
— Малик сказал, что едва ли казнь будет публичной. Скорее всего, пленницу убьют прямо в башне.
Камран вскочил и принялся ходить по комнате.
— Я придумаю, я обязательно что-нибудь придумаю!
— Я не сказал тебе главного, — промолвил Фарид после мучительной паузы. — Малик утверждает, что Асмик Агбалян сошла с ума. Когда женщина совершала убийство Халида ибн Кудра, она уже была безумна. Иначе она бы не смогла это сделать. Она говорит, отвечает на вопросы, но в ее глазах что-то непонятное и страшное. Ее подкосило какое-то горе.
Камран почувствовал, как по жилам ледяной волной разливается страх, после чего его охватили всепоглощающая острая ненависть — к Небесам, к природным силам и людям — и огромное чувство потери. Собравшись с силами, он твердо произнес:
— Многое Аллах дает лишь раз в жизни. В том числе и любовь, настоящую любовь, от которой мы не в силах отказаться даже под страхом смерти.
