так, лишний мусор прибрал. Такой сброд населяет все старые города смертных. Одна из разновидностей посмертного состояния, можно сказать.
Я просто молча наблюдал. Ни на что другое меня все равно не хватало.
– Да-да, – кивнул Баттерс. – Но ему-то больше ничего не угрожает?
– Пока, – сказала фигура, – насколько я могу судить, нет.
Хрустя подошвами по снегу, Баттерс подошел ко мне и посмотрел сверху вниз. Этот коротышка принадлежал к ограниченному кругу чикагских патологоанатомов и следователей, занимающихся всякого рода трупами. Несколько лет назад к нему на анализ попали сильно поврежденные пожаром трупы вампиров. Он написал в заключении, что останки, очевидно, не принадлежат людям. За это его на полгода упекли в психиатрическую клинику. С тех пор он относился к своей карьере с осторожностью, – по крайней мере, так было при моей жизни.
– Это действительно он? – настаивал Баттерс.
Светящаяся фигура осмотрела меня невидимыми глазами.
– Не обнаруживаю ничего, что позволило бы заподозрить в нем кого-либо другого, – осторожно ответила она. – Что не совсем то же самое, как если бы я сказал, что это призрак Гарри. Есть в нем что-то… что-то большее, чем в других известных мне призраках.
Баттерс нахмурился:
– Что именно?
– Что-то, – повторила фигура. – Не знаю точно – что. Что-то такое, в чем я не разбираюсь.
– Этот, гм… призрак, – спросил Баттерс. – Он ранен?
– Довольно тяжело, – подтвердила фигура. – Но его легко исцелить – если ты, конечно, этого желаешь.
Баттерс удивленно уставился на нее:
– Чего? Да, да, разумеется, желаю!
– Отлично, сахиб! – гаркнула фигура.
Резко повернувшись, она взмыла в воздух и ловко собрала все парившие в нем камешки. Сдавив их в кулаке в единый комок, она приземлилась и опустилась на колени рядом со мной.
– Боб, – тихо произнес я.
Боб-череп, мой бывший личный ассистент и советник, помедлил при звуках своего имени. Я снова ощутил на себе его пристальный взгляд, но, если он что-нибудь и разглядел, на его лишенном черт лице ничего не отобразилось.
– Гарри! – произнес он наконец. – Открой рот. Тебе нужно добавить эти воспоминания к своему существу.
– Добавить? Как?
– Съесть, – тоном, не допускающим возражений, ответил Боб. – Рот открой.
Я был слишком усталым и измученным, чтобы спорить, поэтому просто сделал так, как он сказал. Я зажмурился и раскрыл рот, а он сунул туда этот разноцветный комок. Однако вместо твердых камней в горло мне полилась свежая, прохладная вода. Она смочила мой пересохший язык, и я с жадностью проглотил ее всю до последней капли.
Боль ушла мгновенно. Дурнота и головокружение тоже отпустили, хотя и медленнее. Следом за ними исчезли смятение и усталость, а спустя пару вздохов я уже сидел, ощущая себя примерно таким же целым и невредимым, каким проснулся пару часов назад.
Боб протянул мне руку, и я взялся за нее. Он вздернул меня на ноги с такой легкостью, словно весил я не больше пушинки.
– Что ж, – заметил он. – По крайней мере, на плохую копию ты не похож. Я слегка боялся, что ты окажешься этаким съехавшим с катушек подражателем Зимнего Рыцаря с повязкой на глазу и эспаньолкой, если не чем-нибудь хуже.
– Гм, – пробормотал я. – Спасибо.
– De nada[2], – отозвался Боб.
– Боб, – твердо произнес Баттерс, – ты выполнил свою задачу.
Боб-череп вздохнул и, повернувшись, отвесил Баттерсу галантный поклон, после чего снова превратился в облачко оранжевых искр, потянувшееся в направлении потухшего фонаря. Теперь я разглядел, что ни лампочек, ни батареек в фонаре не имелось, а вместо них в корпусе был закреплен череп давным-давно умершего чародея, превращенный в прибежище бессмертного духа.
– Слушай, Боб, – спохватился я. – Не мог бы ты передавать Баттерсу то, что я говорю?
– В этом нет нужды, босс… бывший, – жизнерадостно ответил Боб. – С учетом того факта, что Баттерс на порядок способнее по части магической теории, чем ты.
– Чего? – Я недоуменно свел брови.
– О, магических способностей у него ни на грош, – заверил меня Боб. – Зато у него достаточно мозгов, чего о тебе можно было сказать далеко не всегда.
– Боб! – укоризненным тоном произнес Баттерс, пошарил в кармане парки и извлек оттуда маленький старый транзисторный приемник. – Вот, Гарри, видите? Я попросил Боба порыться в ваших записях по делу о Кошмаре. Боб говорил, вы изобрели радио, чтобы общаться с духами. Так что…
Я удержался от того, чтобы врезать себе кулаком по лбу, но это стоило мне больших усилий.
– Так что вам не составило особого труда соорудить переговорное устройство. Все, чего вам для этого не хватало, – это старого транзистора.
Баттерс выслушал меня, склонившись ухом к приемнику, и кивнул:
– Я сразу же объяснил принцип действия Молли, и она собрала эту штуку за какой-то час. – Он помахал в воздухе фонарем с черепом. – А еще я вижу духов благодаря свету, испускаемому Бобом. Вот и вас я теперь могу и видеть, и слышать. Привет!
Я смотрел на коротышку и не знал, смеяться мне или плакать.
– Баттерс, вы… вы… сами во всем этом разобрались?
– Ну… нет. Я хочу сказать, у меня имелся наставник.
Он еще раз многозначительно покачал в воздухе фонарем.
– Эй! Не заставляй меня блевать, – предостерег его Боб. – Тебе не понравится, если меня стошнит.
– Цыц, Боб! – произнесли мы с Баттерсом абсолютно в унисон.
Мы с ним переглянулись. Он инстинктивно прижал фонарь к себе жестом собственника.
– Вам не стоит здесь оставаться, скоро все чиновники сюда понаедут, – заметил я.
– Вот и мне так кажется, – согласился Баттерс. – Поедете со мной?
– Разумеется, – кивнул я. – А куда?
– В штаб, – ответил он.
Из противоположного кармана Баттерса послышались шипение и треск, – оказалось, там у него лежала рация дальнего действия. Он достал ее, взглянул на маленький экранчик и нажал на кнопку.
– Глаза на связи, – произнес он в микрофон.
– На месте его старого дома ничего, – послышался усталый голос Мёрфи. – Что у вас, Глаза?
– Вот он стоит прямо передо мной, и мы беседуем, – сказал Баттерс не без гордости.
Ему это шло.
– Отлично, Глаза. – В голосе Мёрфи слышалось неподдельное облегчение. – Пошлю вам подкрепление. Увозите его оттуда немедленно.
– Принято, – отозвался Баттерс. – Конец связи.
Он убрал рацию обратно в карман, улыбаясь сам себе.
– «Глаза»? – удивился я.
– Это Дэниел вроде как дал мне это прозвище, – объяснил он. – Они поручили наблюдение мне, а он не понимал, почему именно очкарику – типу с четырьмя глазами. Прозвище прилипло, вот и стало позывным.
– Если не считать того, что глаз у нас шесть, – заметил Боб-череп. – Я все пытаюсь уговорить его, чтобы он и мне очки купил… тогда их станет восемь. Как у паука.
Я кивнул, и тут
