могло. Но следующий, к кому я попал бы, мог приказать мне и это… Мало ли чего могло бы случиться! Вот я и сделал так, чтобы это никогда не повторилось. Можно подумать, есть из-за чего поднимать шум, Дрезден. Ой, порой ты хуже девчонки.
Я снова заморгал:
– А?
– Мама звонит мне дважды в неделю, – пояснил Баттерс. – А он подслушивает.
– Знаешь, сахиб, а она права, – как ни в чем не бывало сообщил Боб. – Стоит тебе сделать что-нибудь с прической и приодеться получше, и ты стопудово найдешь себе женщину. Ты же доктор, в конце концов. Какая женщина не мечтает выйти замуж за доктора?
– Мне кажется или у него сейчас произношение действительно слегка идишем отдает? – спросил я у Баттерса.
– Я слушаю это дважды в неделю, Боб! – проворчал Баттерс. – А теперь и ты туда же?
– Должен же кто-то напоминать, – возразил Боб. – Я имею в виду, посмотри, что у тебя с волосами.
Баттерс заскрежетал зубами.
– Так вот, Гарри… – начал Боб.
– Знаю, – перебил я его. – Серое Привидение, должно быть, и есть та часть тебя, которую ты отрезал.
– Верно, – подтвердил он. – Схватываешь на лету.
– Можно сказать, это твой отпрыск.
Боб содрогнулся, из-за чего контейнер, где он сидел, закачался сильнее.
– Если рассматривать это с точки зрения крайне ограниченной логики смертного, можно сказать и так.
– Значит, это часть тебя, но не весь ты. И силы у нее в таком случае меньше.
Светящиеся глаза Боба задумчиво прищурились.
– Возможно, но… любое целое существо совершенно не обязательно равно сумме отдельных его частей. Взять хотя бы тебя. В мозговом отделении у тебя не то чтобы избыток лошадиных сил, и все же ты ухитряешься докопаться до сути быстрее, чем большинство остальных.
Я смерил череп строгим взглядом:
– Так сильнее он тебя или нет?
– Не знаю, – признался Боб. – Я не знаю, что ему известно. Не знаю, на что он способен. Собственно, в этом и заключался смысл ампутации. Там, где он когда-то находился, сейчас просто большая дыра.
– Насколько большая?
Боб закатил глаза:
– Тебе как указать, в архаических мерах? Или в метрических?
– Приблизительно.
– Эм… Возможно, знания, накопленные за сотню лет.
– Черт… – тихо произнес я.
Насколько мне известно, Боб когда-то принадлежал некроманту по имени Кеммлер.
Кеммлер объявил Белому Совету настоящую войну. Он объявлял войну дважды. На протяжении двух этих войн его убивали семь раз, но окончательно убили только при седьмой попытке. До сих пор известный как самый могущественный чародей-ренегат второго тысячелетия, Кеммлер в какой-то момент раздобыл себе череп, населенный духом разума, который служил ему помощником.
В конце концов, когда Кеммлера ликвидировали окончательно, череп оказался в руках Стража по имени Джастин Дю Морне – тот просто-напросто похитил его с места преступления. Это был тот самый Джастин, который усыновил меня и обучал, чтобы превратить в монстра, но в конце концов решил, что я недостаточно податлив, и попытался меня убить. Правда, все пошло не так, как он задумал. Вместо этого я убил его и сжег дом вместе с его трупом. И я забрал тот самый череп, спрятав его от Стражей и прочих, и дал ему имя Боб.
– А это плохо? – спросил Баттерс.
– Некоторое время черепом владел один нехороший тип, – ответил я. – Чернокнижник крупного калибра. Значит, воспоминания, утраченные Бобом, возможно, содержат в себе все, чему он научился за то время, что служил ассистентом у парня, который считался сильнейшим чародеем планеты – настолько сильным, что открыто противостоял Белому Совету на протяжении нескольких десятилетий.
– Это значит… что он многому там научился.
– Возможно, – жизнерадостно подтвердил Боб. – Но все это, скорее всего, ограничено всякими там разрушительными, отравляющими и прочими опасными вещами. Ничего важного.
– Это «ничего важного»? – пискнул Баттерс.
– Разрушать просто, – наставительно произнес Боб. – Черт, да все, что нужно сделать, чтобы уничтожить что-либо, – это подождать. Вот созидание – это да. Это сложно.
– Скажи, Боб, ты был бы готов сразиться с Плохим Бобом?
Взгляд Боба беспокойно метнулся из стороны в сторону.
– Я бы… я бы предпочел не делать этого. Нет, правда, не надо. Ты не представляешь. Тот «я» был совсем психом. Энергичным. К тому же натренированным.
Я вздохнул:
– Что ж, еще один повод для беспокойства. И потом, я все еще ни черта не знаю о моем убийстве.
Баттерс остановил «роудраннер» и вытянул ручной тормоз.
– Вы не знаете, – сказал он. – Зато мы знаем. Все, приехали. Вылезаем.
Глава 18
Стиснув зубы, я выбрался из машины Баттерса и остановился, чтобы оглядеться по сторонам. Снега за день нападало много, и сугробы по сторонам улицы казались увеличенным подобием снежных крепостей, которые каждый год вырастают на заднем дворе у Карпентеров. Они искажали очертания всего, что только можно, и все же что-то казалось знакомым.
Я остановился и целых полминуты медленно поворачивался вокруг своей оси. Я заметил две тени, легко скользившие над снегом, – волков. Теперь мне стало понятно замечание Мёрфи насчет теней в подкрепление. Один из волков нырнул в темноту между двумя странно знакомыми соснами, и тут я понял, где мы находимся. Баттерс к этому времени вынул Боба из дорожного контейнера и снова нес его в старом фонаре. Он посветил им по сторонам и увидел меня.
– Гарри? – спросил он.
– Это же мой дом, – проговорил я. – Точнее… место, где был мой дом.
Здесь многое изменилось.
На месте старого доходного дома – моего дома – выросло новое здание высотой в четыре этажа и странной кубической формы. Фасад выступал вперед, к улице, сильнее прежнего дома, оставив палисадник глубиной всего в один мой хороший шаг.
Я подошел ближе, желая потрогать стену, и моя рука утонула в ней. Руку щипало, но ощущение не изменилось, когда я сунул руку еще глубже. Это оказалась не облицовка, а настоящий камень. Я не шучу. Настоящий, черт его подери, камень. Базальт, должно быть… не знаю, я не каменщик. Темно-серый, с прожилками и вкраплениями зеленого и серебряного, хотя разглядеть их я мог, только почти уткнувшись в стену носом.
Окна были узкие, дюймов девять шириной, и утопленные глубоко в стену. Снаружи они защищались стальными решетками. Такие же решетки я разглядел и с внутренней их стороны. Обрез крыши ощетинился зубцами – самыми что ни на есть настоящими машикулями. А в качестве изюминки этого шедевра зодчества по углам и центру фасада примостились горгульи, начинавшиеся на уровне второго этажа и тянувшиеся все более уродливыми изваяниями до самой крыши.
Кто-то превратил руины моего дома в чертову крепость!
Над тем, что служило, видимо, главным входом, висела вывеска. Она
