Шедевр
Тридцатое мая 2020 года. Суббота.
Мелкими глотками я пью терпкое, пахнущее запекшейся кровью и ржавым железом красное вино. Из высокого стеклянного бокала, принесенного из дома. Каждый его глоток будто начинает всасываться в плоть еще в полости рта, распускаясь на языке цветком из лесных трав и диких ягод. Чтобы потом юркнуть по пищеводу к желудку. И там, маленькой тепловой бомбой, взорваться и раствориться по всему телу.
В ногах болтаются три винные бутылки. Одна из них чернеет печальной пустотой. Две остальные – непочатые и полны обещаниями, что вечер только начинается. Чуть слышно играет музыка. Вечереет. Отсветившее свое за день солнце торопится завалиться за горизонт ярко‑синего моря, словно уставший работник спешит упасть на мягкую подушку.
Все еще по‑весеннему прохладно. Но воздух уже начинает дышать отголосками грядущей в июне жары. Жары, надвигающейся на город, словно ревущий, пышущий огнем локомотив. Через день наступает лето. Время детских каникул. Отпуска. Пляжа. Загорелой кожи. Песка в сандалиях. И нормальной жизни с присущей ей суетой и простыми радостями.
Когда… мир снова встанет на привычные рельсы. Когда закончится истерика по поводу «ковида». Когда на полную откроются города и регионы. Когда заработают аэропорты. Полетят самолеты. И покатят поезда.
Но откроются ли?
Заработают ли?
Полетят ли?
Покатят ли?
Может, стоит говорить не «когда»? А «если»…
Если нормальная жизнь вернется…
Если у нее будет шанс вернуться…
Если!!!
Потому что настоящая проблема не в «ковиде». А в том, что нас ждет после него. В том, что сейчас, в эту самую минуту, в этот самый миг, в то время как в мой желудок попадает очередной глоток красного вина, где‑то в трех больничных отделениях в разных точках мира, куда положили космонавтов с того проклятого полета, зреет, мутирует и готовится напасть на человечество зло.
Настоящее, лютое, неразбавленное и безжалостное зло. Которое сотрет с лица планеты человеческую цивилизацию. Заставит людей превратиться в диких зверей. Матерей заставит нападать на собственных детей. Мужей растерзать любимых жен. Дедов пожрать ненаглядных внуков.
Может именно сейчас, в крови этих космонавтов, на молекулярном уровне, происходит этот жуткий необратимый процесс. Тихо, незаметно, невидимо человеческому глазу природа создает свое самое жестокое оружие массового поражения.
Ваяет свое лучшее произведение искусства.
Свой шедевр.
Свою Джоконду.
Своего Давида.
Клеточка за клеточкой. Ниточка за ниточкой. Словно адская швея, она распутывает и разглаживает замысловатые клубки структур двух вирусов: местного, земного «ковида» и совершенно нового, незнакомого «чужака» и «пришельца», завезенного из космоса. Она готовит в теле «чужака» место для сркрещения. Потом протягивает ниточку внутрь от одного к другому, заставляя два вируса слиться воедино, крепко обняться, словно давно не видевшие друг‑друга любовники, сплестись в один целый замысловатый узор из молекул кислот, белков и мембран. Создавая совершенно новый тип вируса, неведомый человеческому иммунитету, разрушительный и коварный по своей силе. Вирус намного страшнее оспы, чумы и холеры, покосившие когда‑то целые города и народы. Вирус, не просто убивающий жертву, а заставляющий его в муках переродиться в кровожадное чудовище…
Из своего сна я помню, что к этому дню, к тридцатому мая 2020 года, у первых зараженных космонавтов пройдут первые симптомы болезни, схожие с признаками пневмонии. И на смену им придут сыпь, диарея и рвота. А ко второму июня они впадут в кому. Чтобы потом, четырнадцатого июня, словно под оглушительный рев победных фанфар, громыхнуть финальной сценой чудовищного превращения человека в зверя, в итоговое звено дарвиновской эволюции. Когда они проснутся из комы и начнут нападать…
До этого дня оставалось две недели. Четырнадцать дней…
И словно ничего подобного не происходит, я, как ни в чем не бывало, сижу с двумя коллегами‑друзьями, парнем и девушкой примерно одного со мной возраста, на заднем сиденье автомобиля, припаркованного возле моего жилого комплекса. Кафе и рестораны в городе хоть и недавно открылись, но пока работали только до семи вечера и с дикими ограничениями. Поэтому вот так, по студенчески, мы иногда за время карантина проводили наши выходные вечера. В машине. С пивом. Вином. Пиццей. И разговорами допоздна. До часу. До двух. Что, впрочем, к нашему удивлению, никак не влияло на душевность посиделок, количество высказанных откровений и литров выпитого алкоголя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сплетни о работе журчали и переливались бойкими ручейками. Мне было хорошо и пьяно. Я увлеченно спорю и выражаю свою точку зрения на очередную актуальную тему. Смеюсь во все горло над удачной шуткой. До слез. До боли в животе.
И на какое‑то время я забываю обо всем… О том, что нас ждет. О том, что где‑то далеко, в трех больничных отделениях лежат три космонавта, будто три троянских коня, завезенных на Землю врагами, в крови которых готовится смертельный бульон для нового вируса, тикает дьявольский механизм, отсчитывая минуты до взрыва. К чему я готовился целый год. Оборудовал железную дверь, укрепил окна и по горло запасся едой, водой, медикаментами и снаряжением.
А эти двое, улыбающиеся, смеющиеся, подвыпившие ребята, мои хорошие друзья, даже и не догадывались обо всем этом. И я им за этот год ничего не рассказал. Не предупредил. Побоялся, что не поймут. Что сочтут дураком. Поднимут на смех. А может быть не сказал, потому что не хотел раскрывать им информацию о своем подготовленном укрытии. Вот так… Стыдно… Малодушно… Трусовато… Зато честно… Честно перед самим собой…
Хотя с другой стороны я все же написал те безумные сообщения с предсказаниями по адресам министерств обороны, космических агентств и новостных агентств мира. И мне никто не ответил. Еще я выкладывал свою историю, как есть, без прикрас на сайте самиздата litnet.com. Опять же, судя по комментариям, мне никто не поверил, приняв историю за художественный вымысел.
Я сделал, что мог. Я – простой человек. Маленький гражданин. Что еще я могу? Разве только, что первым запланированным рейсом купил билет до нашего города для своей матери. Ну еще убедил супругу, которая, как мне кажется, до сих пор сомневается в моих предсказаниях, попросить ее родителей закупить еды впрок. Это все…
И тут поток моих мыслей прервался. Приятель, дождавшись пока предыдущая тема разговора будет исчерпана, вдруг невзначай спросил. Отвлеченным, расслабленно пьяным голосом.
– Слышали новости! Сегодня где‑то прочитал… Вроде в стране ожидается вторая вспышка вируса…
Автомобиль
– Ну вас, Денис! Хватит уже с нас вирусов…, ‑ капризно выкрикнула девушка, пьяно ударив ладонью по велюру автокресла, – вечно вы что‑то придумываете…, или вычитываете где‑то, сами не знаете откуда… Распространяете конспирологию и неподтвержденные фейки. Из ваших ютубов и телеграммов… Знаю я вас…
С этими словами она выпрямила спину и вытянула шею, задрав подбородок и голову вверх. Ее губа немного затряслась в показном возмущении, а указательный палец на правой руке закачался в воздухе, словно указка строгой учительницы младших классов. Мне была хорошо знакома ее подобная реакция. Я видел ее много раз на работе. Реакцию чуть вздорной и своенравной женщины – карьеристки, достаточно зрелой и достигшей определенных профессиональных высот, управляющей десятками сотрудников, научившейся каждый день преодолевать предубеждения мужчин к женщине‑руководителю, умеющей четко и громко заявлять о своем мнении. Впрочем, иногда, слишком громко…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Подобное развитие разговора моментально разогнало хмель в моей голове. Заставив нервно замереть в напряжении. Ведь я совсем забыл, что, если верить моему сну годичной давности, записанному на скомканном клочке бумаги, именно сегодня, тридцатого мая 2020 года, должны были выйти новости об ухудшении состояния космонавтов.
