Сборы
Их грузовой Урал несся по одной из центральных улиц города в сторону главной городской больницы. Надрывно ревя мощным двигателем, изрыгающим через выхлопную трубу в жаркий июньский воздух сизые струи выхлопных газов. Под истеричный вой трех полицейских патрульных легковушек, которые мчали впереди колонны, распугивая попутный поток транспорта и заставляя редких прохожих оборачиваться на шум и провожать их долгими взглядами.
Он сидел у самого заднего края кузова. На конце длинной деревянной скамьи, прикрепленной по периметру. У хлопающего на ветру незакрепленного края брезента, который плотно покрывал оставшуюся поверхность кузова, защищая людей от палящего солнца, но заперев внутри движение воздуха, превратив кузов в импровизированную русскую баню.
Спецодежда на нем, по уставу полностью застегнутая и собранная, от выступившего по всему телу пота неприятно прилипала. Рука, сжимающая автомат, скользила по прикладу. Ноги, обутые в наглухо зашнурованные берцовые ботинки, горели будто в огне. А надоевшая маска натирала щеки и в складке за ушами.
Он протянул голову как можно ближе к щели, откуда его мокрое от пота лицо немного охлаждалось поступающим потоком прохладного воздуха. И через неприкрытую заднюю часть кузова наблюдал за проносившимся мимо городским пейзажем. За редкими прохожими в масках. За необычно полупустыми улицами, как правило в такое время забитыми транспортом, стоявшим в пробках.
Каждая улица, каждый перекресток, дом, фонтан, скамейка, магазинчик или кафе, мелькающие мимо для него были хорошо знакомы. Это был район, где он вырос. Где он учился в школе. Где тусовался подростком и получил свой первый жизненный опыт. Старый, красивый и ухоженный центр города. Города, который он считал лучшим на Земле. Самым подходящим для человека, который хочет быть счастлив. И сейчас, ему было больно видеть свой город таким. Опустевшим. Испуганным. Загнанным в тесные квартиры. С обезлюдевшими парками, скверами и детскими площадками. И обезображенным закрытыми дверями заведений.
За последние месяца два, каждый день новости передавали тревожные вести, которые они жарко обсуждали с ребятами в роте. Забыв о привычных разговорах о женщинах и планах на очередные увольнительные. Статистика жертв коронавируса продолжала расти угрожающими темпами. И даже у них в батальоне, как поговаривали шепотом, оказалось около десятка зараженных, которых в одну ночь без предупреждения увезли куда‑то, вероятно в военный госпиталь. Командование же, по обыкновению, молчало, ничего не признавая и не комментируя. Но правду скрывать было все труднее…
Еще говорили, что все больницы трещат по швам от количества поступающих пациентов. Про то, что люди умирают, не дождавшись помощи. Что не хватает медикаментов и аппаратов. Про то, что заболевают врачи и разбегаются по домам. И до скорой помощи не дозвониться. А еще, что морги переполнены. И что половина состава правительства заражена, а ситуация в стране выходит из под контроля.
Еще он слышал, что в той больнице лечится знаменитый космонавт, недавно вернувшийся с задания на международной космической станции. И что он, вроде бы, заболел от вируса. То ли от «ковида», то ли от какого‑то «космического» вируса, подхваченного там, на станции. Или даже от обоих вирусов одновременно. И вроде то, что он в коме и возможно не выживет.
Он не знал, чему верить, а чему нет. Но по крайней мере был рад, что их направили на задание в центральную городскую больницу. По крайней мере там, в самой крупной клинике страны, он сам окажется в эпицентре событий и собственными глазами увидит, что происходит.
Размышляя обо всем этом, он иногда ловил себя на подлой мысли, что, может быть, даже хорошо, что его родители умерли в прошлом году. Друг за другом. Отец – зимой от инфаркта. А мать – весной от инсульта. Так что они не увидели того лютого бреда, который начал происходить в стране и в мире с началом нового две тысячи двадцатого года. Также он был все еще не женат в свои двадцать четыре года. И беспокоиться ему было не о ком. В отличии от некоторых других ребят в роте, которые места себе не находили, переживая о родных, живущих в области или в других регионах страны, к которым они никак не могли вырваться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Благодаря полицейскому сопровождению, их грузовик, не сбавляя скорости, пролетал перекрестки один за другим, игнорируя красные сигналы светофоров. Иногда машина надсадно и резко тормозила, скрипя колодками, когда на каком‑нибудь перекрестке на пути оказывалась преграда, редкий зазевавшийся автомобиль, не успевший вовремя уйти с пути колонны. Тогда их почти подбрасывало вверх и кидало вперед. И им приходилось что есть силы удерживать себя руками за скамью, чтобы не проломить голову, улетев в сторону кабины, или не налететь всем весом на соседа.
Их было в кузове около двадцати. Все – молодые ребята, недавно, как и он, призванные по контракту после учебы в училище в спецназ. Он знал их почти всех. Некоторых ближе, а некоторых только по имени.
И это было их первое «боевое» задание.
«Боевое задание» – так и сказал их командир, когда час назад поднимал роту по тревоге.
Он, услышав эти слова, ухмыльнулся. Поначалу разочарованный, что их первым заданием будет охрана объекта. Точнее – обеспечение карантина. Чтобы никто не входил и не выходил в больницу без соблюдения мер защиты и регистрации. И возможно, как он догадывался, чтобы приглядывать за «ковидными» врачами, чтобы те не разбегались по домам и возвращались после смен в отведенные комнаты в ближайшей гостинице. А немного поразмыслив, решил, что им там сейчас и место. В самой горячей точке страны, которая вела войну не с врагами или с преступниками, а с невидимым глазу вирусом.
– Они хотят поставить нас вахтерами…, ‑ словно услышав его мысли, недовольно проворчал сосед, сидящий рядом слева от него крепко сбитый и смуглый до черноты парень. С этими словами тот снял с лица маску, смахнул широкой ладонью с лица капельки пота и шмыгнул искривленным переломанным носом.
– Маска! Мать твою!!! – тут же послышался оглушительный рык командира. Профиль его холеного, с жесткими, словно высеченными из камня чертами лица, показался в небольшом окошке, отделявшем кабину от кузова.
– Слушаюсь, – покорно протянул парень, неохотно натягивая маску на место, и чуть слышно бормоча ругательства в адрес командира, проклиная его способность замечать мельчайшие детали происходящие в роте, невзирая на расстояние и обстоятельства.
– Да нормально…, тоже работа…, время сейчас такое…, с этим коронавирусом…, ‑ попытался поддержать соседа он.
– Коронавирус – коронавирус – коронавирус!!! Запарили уже все с этим коронавирусом! Что за хрень такая – этот коронавирус!!! Не верю вообще я в него! Пиндосы все придумали, чтобы свои дела мутить! Или китайцы! – злобно, сквозь зубы прошипел тот.
– Ладно, братан, остынь. Побереги пыл для задания.
– Какого задания?!! Врачей охранять? Больных пугать?!! Имел я в то место такое задание!!! – не унимался парень, нервно дернув плечами.
– Сейчас приедем на место и узнаем. Может не зря спецназ туда позвали. Может там сейчас – жара…
И тут их грузовик начал останавливаться, а потом поворачивать с дороги. Он осмотрелся и убедился, что они приехали на место.
Грузовик проехал через помпезные арочные ворота с колоннами, заехал на широкую автомобильную парковку перед основным корпусом клиники и остановился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Вперед пацаны! Все оцепить! Гражданских очистить! И ждать дальнейших указаний! – прогремел приказ командира, первым выпрыгнувшего из кабины грузовика.
Он же спрыгнул на прогретый солнцем асфальт вторым, потратив считанные секунды, чтобы выпрямить затекшую спину и осмотреться по сторонам.
Задача, поставленная командиром, казалась ему проста. Широкая парковка перед госпиталем стремительно пустела. Испуганные, нервные люди, с завязанными на лицах масками, с округлившимися от страха глазами, поспешно покидали больницу. Старики. Матери с детьми. Пациенты с гипсовыми повязками на ногах и руках. Некоторые все еще в больничных пижамах. Потом они поспешно рассаживались по автомобилям и уезжали прочь.
