— Как давно они у тебя?
Он надувает губы и, опустив взгляд, виновато пожимает плечами. Ему не нужно ничего говорить. Я протягиваю руку, и он поднимает глаза. Они вновь сверкают.
— Давай.
Киваю на палочку, и он освобождает губу из плена и улыбается. Мне кажется, эта улыбка даже превосходит его улыбку, предназначенную только для меня. Быстро прогоняю пронзивший меня глупый укол ревности. Я веду себя нелепо. Я спрыгиваю с туалетного столика.
— Пожалуйста, дай мне немного уединения.
Он отшатывается с выражением недоверия.
— Я остаюсь, — возражает он.
— Я не буду писать на тест у тебя на глазах! — я качаю головой. — Ни за что, Уорд.
Он садится на пол передо мной, его полотенце распахивается и обнажает… всё.
— Я не сдвинусь с места. — Он борется с самодовольной усмешкой на пухлых губах.
— Тогда я воспользуюсь другой ванной, — надменно отвечаю я, обходя его, чтобы выйти за дверь.
Вскрикиваю, когда меня хватают за лодыжку, и на моей ноге повисает мертвый груз, не давая убежать.
— Джесси!
Я дрыгаю ногой, но все бесполезно. Повернувшись к нему, вижу, что он лежит на животе, теперь уже обеими руками обхватывая меня за лодыжку. Он смотрит на меня завораживающими, мерцающими глазами и надувает губы.
— Ублажи меня, детка. Пожалуйста. — И, глядя на меня, он на самом деле хлопает длинными ресницами.
Изо всех сил стараюсь сдержать улыбку, но когда он так на меня смотрит, это просто невозможно.
— Можешь хотя бы отвернуться?
— Нет. — Он вскакивает и срывает с себя полотенце, его красота ударяет по мне, как кувалда. — Так лучше?
Джесси разводит руки в стороны, и я не могу остановить свой оценивающий взгляд, окидывающий его красоту.
Я счастливо вздыхаю.
— Нет, это только отвлекает, — размышляю я, продолжая разглядывать его, прослеживая весь путь вниз, а затем небрежно и медленно возвращаясь обратно. По каждому чудесному, великолепному, тошнотворно совершенному дюйму его тела. Затем я достигаю его лица. Его глаза затуманены, как и, уверена, мои. — Ты несправедливо пользуешься своим телом.
— Конечно. Это одно из моих лучших достоинств. — Он подается вперед и срывает с меня полотенце. — Но оно занимает лишь второе место по сравнению с этим. — Его глаза неторопливо скользят по моему обнаженному телу, и он вздыхает. — Само совершенство.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда я растолстею и начну отекать, — ворчу я, внезапно осознав, что на самом деле растолстею и буду страдать от отеков. — И если ответишь, что так будет больше, что любить, тогда, возможно, я разведусь с тобой.
Схватив полотенце, снова заворачиваюсь, игнорируя его очевидное раздражение.
— Не произноси слово «развод», — угрожающе рычит он, берет меня за руку и ведет к унитазу. — Если тебе от этого станет легче, я тоже буду есть за двоих.
Он смотрит на меня с ухмылкой.
— Обещай, что не бросишь меня, когда я не смогу дотянуться ртом до твоего члена, потому что будет мешать живот.
Джесси откидывает голову назад и смеется.
— Обещаю, детка. — Меня разворачивают и ставят перед унитазом. — А теперь давай пописаем на палочки.
Я подтягиваю полотенце и неохотно опускаюсь на унитаз, в то время как Джесси присаживается передо мной на корточки.
— Хочешь снова сунуть руку под меня? — Я усмехаюсь, наблюдая, как его губы подергиваются при воспоминании о том, как он ухаживал за мной в больнице. — Я могла бы пометить тебя официально.
Он старается изо всех сил, но не может сдержаться. Падает на задницу и смеется. От этого я чувствую себя намного лучше. Пока мой муж в истерике катается по полу, я опускаю палочку между бедер и освобождаю мочевой пузырь.
— Ава, детка, я так чертовски сильно люблю тебя. — Он приподнимается и снова садится на корточки, опуская ладони мне на бедра, и подается вперед, чтобы крепко поцеловать меня в губы… пока я писаю на палочку.
— Вот. — Я протягиваю ему тест, и он берет его, сразу же давая другой. — Зачем? — спрашиваю я, хмуро глядя на новую палочку.
— Я же сказал, иногда они ошибаются. Держи. — Он тычет в меня тестом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я в полном раздражении откидываю голову назад, но беру дурацкую палочку и повторяю ту же процедуру, только чтобы по завершении получить следующую. — Джесси, брось!
— Еще один. — Он снимает колпачок.
— Ради всего святого. — Я хмуро хватаю палочку и засовываю между бедер. — Доволен?
Я опорожняю остатки мочевого пузыря, убеждаясь, что он полностью пуст, так что я физически не могу обработать больше палочек.
— Всё. — Я отматываю бумагу от рулона и привожу себя в порядок, пока он несет все три теста к туалетному столику и аккуратно раскладывает их в ряд.
Несмотря на мое раздражение, я не могу сдержать улыбку, наблюдая, как он стоит там, голый, слегка нагнувшись, уперев руки в колени и приблизив лицо к тестам.
— Как дела? — спрашиваю я, присоединяясь к нему и копируя его позу.
— Мне кажется, они испорчены. Надо сделать еще. — Он начинает поворачиваться, но я хватаю его за руку.
— Прошло всего тридцать секунд. — Я смеюсь. — Вымой пока руки.
Беру его руки и подношу под кран, пока он смотрит на тест, не обращая ни малейшего внимания на мои действия.
— Прошло больше времени, — хмыкает он. — Гораздо больше.
— Нет. Перестань нервничать. — Я снова наклоняюсь над столиком, как и он.
Краем глаза замечаю, как Джесси искоса смотрит на меня, и ухмыляюсь. Он вопросительно поднимает брови.
— Я не неврастеник.
— Конечно, нет, — поддразниваю я.
— Леди, вы что, смеетесь надо мной?
— Вовсе нет, милорд.
Снова наступает тишина, и мы оба неподвижно и напряженно ждем — ждем подтверждения того, что я уже знаю. А затем на первом тесте начинают проявляться буквы, и я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание. Не понимаю, почему. Возможно, потому что подражаю своему вызывающему мужчине, который внезапно застыл рядом со мной. Время, кажется, немного замедлилось, пока мы смотрим в тишине, как буквы складываются в слово. Сердце учащенно бьется, когда мой взгляд переходит к следующему тесту и обнаруживает неспешное явление тех же букв. Теперь сердце пытается вырваться из груди, и наши головы немного поворачиваются влево, чтобы посмотреть, как те же самые буквы проявляются на третьем и последнем тесте. Только сейчас я понимаю, что все еще задерживаю дыхание, и позволяю ему вырваться из себя, чувствуя, как вздрагивает рядом со мной Джесси. Повернувшись к нему лицом, испытываю уйму эмоций. Он тоже поворачивается ко мне. Мы все еще нависаем над туалетным столиком, опираясь руками на колени и сохраняя полную невозмутимость.
— Привет, папочка, — шепчу я слегка дрожащим голосом, наблюдая, как он изучает мое лицо.
— Что б меня, — шепчет он в ответ. — Я не могу дышать.
Джесси падает на пол, на спину, и смотрит в потолок. Почему у него такая шокированная реакция? Он ведь хотел этого.
Я выпрямляюсь и разминаю плечи. Они немного затекли.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю, глядя на него сверху. Я не такого ожидала, но потом его губы начинают подергиваться, меня ослепляют зеленые прожекторы, и Джесси вскакивает, хватает меня на руки, отрывая от пола, и я, потрясенно взвизгнув, кричу: — Да что с тобой такое?
Джесси быстро идет в спальню и слишком осторожно укладывает меня на кровать, сдергивая мое полотенце, прежде чем взгромоздиться сверху, устраиваясь между моих бедер и опуская подбородок мне на живот. Он смотрит на меня с невероятным удовлетворением в глазах. Они ярко мерцают, его влажные волосы торчат во все стороны, никакой хмурой морщинки или терзаемой губы. Как я могла сомневаться в этом, когда он выглядит таким расслабленным, словно я только что даровала ему жизнь? Что ж, полагаю, так оно и есть. Или это он подарил мне жизнь. Как бы то ни было, мой муж — самый счастливый мужчина на земле, и теперь, осознав происходящее, я вижу все ясно, очень-очень ясно. В нем более чем достаточно любви, чтобы поделиться ею. Этот потрясающий мужчина, бывший плейбой, станет великолепным папочкой, хоть и немного чересчур заботливым. Я не просто возродила его к достойной жизни, отдала ему всю себя, но также даровала ему новую жизнь — часть его и меня. И видя его в такой невероятной эйфории, я прогнала все сомнения. У меня может быть ребенок с этим мужчиной.
