о моих недостатках и ведёшь себя по-сестрински, так что не обращай внимания, если я иногда бываю сварливым. Я всё же благодарен тебе.
Стараясь показать, что не обижен, он стал вести себя как можно более любезно: сматывал нитки для Мэг, читал стихи, чтобы угодить Джо, стряхивал с деревьев шишки для Бет и помогал Эми с папоротниками, всем своим видом доказывая, что он достойный член «общества трудолюбивых пчёлок». В разгар оживлённого разговора о семейных повадках черепах (одно из этих милых созданий только что выбралось на сушу из реки) слабый звон колокольчика предупредил их, что Ханна поставила настаиваться чай и они как раз успеют вернуться домой к ужину.
– Можно мне прийти сюда ещё? – спросил Лори.
– Да, если ты будешь хорошо себя вести и полюбишь книгу, как советуют мальчикам в букваре, – улыбнулась Мэг.
– Я постараюсь.
– Тогда приходи, и я научу тебя вязать так, как шотландцы. Сейчас большой спрос на носки, – добавила Джо, размахивая связанным носком, как большим синим шерстяным знаменем, перед тем как они расстались у ворот.
В тот вечер, когда в сумерках Бет играла на рояле для мистера Лоуренса, Лори, стоя в тени занавески, слушал этого маленького Давида[43], чья нехитрая музыка всегда успокаивала его мятежный дух, и смотрел на старика, который сидел, подперев рукой седую голову, с нежностью думая об умершей девочке, которую он так любил. Вспоминая разговор, состоявшийся днём, мальчик сказал себе, твёрдо решив принести жертву с радостью: «Я выброшу из головы свой воздушный замок и останусь с этим милым старым джентльменом, пока он нуждается во мне, потому что я – это всё, что у него есть».
Глава 14
Секреты
Джо была сильно занята на чердаке, потому что октябрьские дни становились всё холоднее, а послеобеденные часы укоротились. Часа два или три в день солнце ласково светило в окно под потолком, и Джо сидела на старом диване и деловито писала, разложив перед собой на сундуке черновики, а ручная крыса Скрэббл прогуливалась по балкам у неё над головой в сопровождении своего старшего сына, славного юноши, который, очевидно, очень гордился своими пышными усами. Полностью поглощённая своей работой, Джо строчила, пока не исписала последний лист, затем размашисто подписала своё имя внизу страницы и, бросив перо, воскликнула:
– Ну вот, я сделала всё, что могла! Если вас это не устроит, придётся подождать, пока я не придумаю что-нибудь получше.
Откинувшись на спинку дивана, она внимательно перечитала рукопись, проставляя тире там и сям и вставляя множество восклицательных знаков, похожих на маленькие воздушные шарики. Затем она перевязала рукопись нарядной красной лентой и с минуту сидела, состредоточенно глядя на неё с задумчивым выражением лица, которое ясно давало понять, как серьёзно она относилась к своей работе. Письменный стол Джо здесь, наверху, представлял собой старую жестяную жаровню, которая висела у стены. Под крышкой жаровни она хранила свои бумаги и несколько книг, надёжно закрытых от Скрэббл, которая, также имея склонность к литературе, любила составлять свою библиотеку с выдачей книг на дом из тех экземпляров, которые попадались ей на пути, поглощая страницу за страницей. Из этого жестяного хранилища Джо извлекла ещё одну рукопись и, положив обе в карман, тихонько прокралась вниз, оставив своих друзей грызть перья и пробовать на вкус чернила.
Она как можно более бесшумно надела шляпку и жакет, подошла к окну чёрного хода, вылезла на крышу низкого крыльца, спустилась на травянистую насыпь и окольным путём выбралась на дорогу. Оказавшись там, она остановилась, окликнула проезжавший мимо омнибус и покатила в город, выглядя очень бодрой и загадочной.
Если бы кто-нибудь наблюдал за ней, он определённо счёл бы её действия странными, потому что, сойдя с омнибуса, она куда-то направилась быстрым шагом, пока не дошла до дома с известным номером на некой оживлённой улице. Не без труда найдя нужную дверь, она вошла в подъезд, посмотрела вверх на грязную лестницу и, постояв минуту неподвижно, вдруг вынырнула на улицу и пошла прочь так же быстро, как и пришла. Этот манёвр она повторила несколько раз, к великому изумлению черноглазого молодого человека, сидевшего, развалясь, перед окном дома напротив. Вернувшись в третий раз, Джо встряхнулась, надвинула шляпу на глаза и пошла вверх по лестнице с таким видом, словно ей собирались вырвать все зубы.
Среди прочих вывесок на входе красовалась реклама дантиста, и, поглядев на пару искусственных челюстей, которые медленно открывались и закрывались, демонстрируя два ряда прекрасных зубов, молодой человек надел пальто, взял шляпу и спустился вниз, чтобы встать у противоположной двери, сказав с улыбкой и дрожью: «Это очень на неё похоже – приходить одной, но если ей станет плохо, то может понадобиться помощь кого-то, кто бы довёл её домой».
Через десять минут Джо сбежала вниз с очень красным лицом и видом человека, только что прошедшего через какое-то тяжёлое испытание. Увидев молодого человека, она отнюдь не выглядела довольной и, кивнув ему, прошла мимо. Но он последовал за ней и сочувственно спросил:
– Плохо тебе пришлось?
– Не очень.
– Быстро всё закончилось.
– Да, слава богу!
– Почему ты пошла одна?
– Не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал.
– Ты самый странный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Сколько их у тебя вырвали?
Джо непонимающе посмотрела на своего друга, а потом рассмеялась, словно её что-то очень рассмешило:
– Есть парочка, от которых я хотела бы избавиться, но нужно неделю подождать.
– Над чем ты смеёшься? Ты замышляешь какую-то шалость, Джо, – озадаченно сказал Лори.
– И ты тоже. Сэр, что вы делали в бильярдной?
– Прошу прощения, мэм, но это был не бильярдный зал, а гимнастический, и у меня был там урок фехтования.
– Очень рада.
– Чему?
– Ты меня научишь, а потом, когда мы будем ставить Гамлета, у тебя будет роль Лаэрта, и мы сыграем прекрасную сцену фехтования.
Лори разразился добродушным мальчишеским смехом, от которого невольно улыбнулись несколько прохожих.
– Я научу тебя фехтовать независимо от того, будем мы ставить Гамлета или нет. Это прекрасное развлечение, и оно здорово выпрямит твою спину. Но я не думаю, что это была единственная причина, по которой ты сказала «Я рада» таким решительным тоном, не так ли?
– Нет, я была рада, что ты не ходил в бильярдную, потому что, надеюсь, ты никогда не бываешь в таких местах. А ты бываешь?
– Нечасто.
– Лучше бы ты этого не делал.
– В этом нет ничего страшного, Джо. У меня дома есть бильярд, но играть в него без хороших партнёров неинтересно, поэтому, поскольку я люблю бильярд, я иногда прихожу в бильярдную и играю с Недом Моффатом или другими ребятами.
– О нет, мне так жаль, потому что тебе это будет нравиться всё больше и больше, и ты будешь тратить на это время и деньги и станешь похож на всех этих ужасных мальчишек. Я надеялась, что ты останешься человеком, достойным уважения, и будешь радовать своих друзей, – сказала Джо, качая головой.
– Разве нельзя время от времени предаваться невинным развлечениям, не переставая при этом быть человеком, достойным уважения? – спросил Лори, выглядя уязвлённым.
– Это зависит от того, как и где он развлекается. Мне не нравится Нед и его окружение, и я бы хотела, чтобы ты держался от них подальше. Мама не разрешает нам приглашать его домой, хотя он и хочет зайти к нам в гости. А если ты вырастешь таким же, как он, она не захочет, чтобы мы играли вместе, как сейчас.
– Правда? – с тревогой в голосе спросил Лори.
– Да, она терпеть не может этих модников и скорее закрыла бы нас в шляпных коробках, чем позволила бы с ними общаться.
– Ну, ей пока не нужно доставать свои шляпные коробки. Я не из тех модных субъектов и не собираюсь таким быть, но мне иногда нравятся безобидные шалости, а тебе?
– Да, против них никто не возражает, так что развлекайся в своё удовольствие, но не впадай в крайность, ладно? А то наступит конец всем нашим добрым временам.
– Я буду безупречным святошей.
– Я не выношу святош. Просто будь простым, честным, порядочным мальчиком, и мы никогда тебя не оставим. Не знаю, что бы я делала, если бы ты вёл себя, как сын мистера Кинга. У него было много денег, но он не знал, как их потратить, и напивался, играл в азартные игры, убежал из дома, подделал подпись своего отца и, я считаю, вёл себя просто ужасно.
– Ты думаешь, я буду делать то же самое?
