– Про те убийства, – переменил тему Вулдон, – расскажи подробнее. Что случилось?
– Каждое совершили при большом стечении народа, – сказал Фулкром, опускаясь на плюшевую козетку. – Все жертвы служили в городской страже и стояли на посту в каком-нибудь многолюдном месте. Возле одного тела была найдена записка, нацарапанная убийцами, – мы считаем, что это анархисты.
– И что в ней было? – спросила Лан.
– В ней было сказано: «Вы создаете одни символы, мы будем разрушать другие».
– Расплата, – заявил Вулдон. Он сел рядом с Фулкромом, и рядом с его тушей следователь сразу показался маленьким, как ребенок. – А значит, ты или император захотите, чтобы мы нанесли ответный удар.
– Совершенно верно, – отвечал Фулкром. – Потому что они не остановятся, пока не убьют еще больше. Мы имеем дело со странной психологией.
– Так что же мы должны теперь делать? – спросила Лан.
– Как только вы будете готовы, мы пойдем в Кейвсайд. Инквизиция передала мне имена и адреса тех, кого мы считаем главарями тамошнего преступного мира, разного калибра, – то есть явно они всего лишь заправляют делами гильдий на дневной стороне города, но корни их влияния уходят глубоко в пещеры. Мы навестим их всех по очереди и посмотрим, что им известно. Нам надо найти Шалев, а то император что ни день требует ее крови.
– А если мы не найдем ее таким путем? – спросила Лан. – Маловероятно, чтобы преступники просто так взяли и сдали своих.
– Испробуем другое средство. Но даже если это не сработает, нагоним хотя бы страху на подполье, и то уже хорошо.
– Значит, я смогу навестить старых приятелей, – ухмыльнулся Вулдон.
Фулкром задумался над его словами.
– Только смотри, чтобы все было цивильно. Никаких старых счетов.
– Ты забываешь, что мой секрет не такой, как у других, – возмутился Вулдон. – Меня обвинили в том, чего я не делал, и я точно знаю, что в этом были замешаны так называемые главари преступного мира или, по крайней мере, члены их семей. Меня подставили, и я…
– И ты хочешь отомстить, – продолжил Фулкром. – Это понятно. Но только не сейчас, Вулдон, очень прошу тебя, – у нас есть дело, и мы должны его сделать. Мало кто помнит сейчас, что именно тогда случилось, – никому из участников невыгодно было трубить об этом, и его замяли. Для широкой публики ты просто исчез. Сейчас ты только Вулдон, человек огромной силы и такой же ответственности. За прошлое можно поквитаться разными способами, и я предлагаю тебе выбрать самый простой и благородный – служить этому городу, приносить пользу его людям.
– У тебя на все готов ответ, – буркнул Вулдон, и Лан не смогла разобрать, что это было – простое подтверждение факта или неоконченная угроза.
– Я не пытаюсь казаться умнее других, – сказал Фулкром, – просто я хочу делать дело.
В похоронном настроении Фулкром повел их к главарям преступного мира. Ему хотелось надеяться, что Тейн и Вулдон хотя бы задумаются над своими поступками, а еще лучше – пересмотрят свое отношение к ним. Конечно, чего-то в этом роде от них следовало ожидать, но дать им понять, что он не станет смотреть на их выходки сквозь пальцы, было необходимо. Из всей троицы он мог полностью доверять только Лан, и его расположение к ней росло день ото дня. Его привлекали ее замкнутость, богатство эмоций, скрывавшихся под сдержанностью, – все это составляло приятный контраст со следователями, в большинстве своем заносчивыми и нахрапистыми, с которыми ему приходилось иметь дело каждый день.
Все четверо были в темных плащах с капюшонами. Пока они шагали по не убранным от снега улицам четвертого уровня, Фулкром тайком наблюдал за Лан и удивлялся необычайной легкости и грации ее движений – наверное, результату многолетних занятий акробатикой. Тем временем они углубились в лабиринт узких переулков, где дома были выдолблены в диком камне, поросшем бородами лишайника; меж ними время от времени встречались крохотные запотевшие оконца, а иногда можно было видеть и чье-то лицо, прижатое изнутри к стеклу. Снег уже не шел, тихий воздух был полон напряжения и света. Легкий бриз играл парой брошенных листков «Народного обозревателя».
Рыцари молчком углублялись в территорию, которая, как было известно Фулкрому, имела двойственный характер; наконец они уперлись в большую железную дверь посреди беленой стены дорогого с виду дома. Он был построен так, чтобы его обитатели могли наблюдать за улицами на уровень ниже: крыши сверкали на солнце, шпили и мостики отбрасывали резкие тени, а за стенами, вдалеке, виднелась сумеречная тундра, изрезанная тропами, которые протоптали беженцы.
У ворот стояли двое, оба почти с Вулдона ростом. За их плечами хлопали темные плащи, головы и лица были гладко выбриты, но отмечены шрамами, у каждого на боку висела здоровая сабля.
– Чем мы можем вам помочь, господа? – грубым голосом спросил один из них.
– Точнее говоря, господа и леди. – Тейн кивнул на Лан, и один из привратников посмотрел на него внимательно. Тейн скинул капюшон, открыв шерстистое лицо и кошачьи глаза, но стражник, похоже, ничуть не заинтересовался. Не впечатлили его и острые когти, мелькнувшие, когда тот махнул рукой в сторону Лан.
– Слышал про вас, – объявил другой стражник. – Рыцари или еще кто-то в этом духе. Занятные у вас костюмы, прямо как на рисунках МифоТворца.
– Совершенно верно, они Рыцари, а я следователь Фулкром из Инквизиции Виллджамура. Мы пришли поговорить с Деландро.
Вулдон злобно зыркнул на Фулкрома, румель отвел взгляд.
– Не знал я, что он еще жив, – прошипел силач.
Тем временем привратники-головорезы посовещались, и один из них вошел в дом, а другой остался у ворот. Вулдон, судя по его виду, с трудом сдерживал ярость.
Вернулся первый привратник и пригласил Рыцарей следовать за ним в дом.
Жилище, в которое они попали, свидетельствовало об избытке скорее денег, нежели вкуса, у его хозяина: об этом кричали и золотые листья кенкетов на стенах, и крашенное черным дерево, и широкие дверные проемы, и зеркала в полный рост, и эротические картины, да и вообще вся атмосфера темного, полного роскоши дома. Каждая его комната была больше, чем вся квартира Фулкрома, и везде пахло дорогими благовониями.
Их ввели в приемную, полутемную от снега, завалившего окно в потолке. В огромном центральном камине горели дрова. Через другую дверь в комнату вошел, шаркая тапочками, сухощавый старик в темно-зеленой тоге, простота отделки и элегантность кроя которой были бы впору императору. Он молча подошел к огню, и телохранитель помог ему опуститься в большое деревянное кресло, отдаленно похожее на трон. Свет от огня в камине четко обрисовывал одну половину его лица, оставляя в тени вторую.
Тейн, подавшись к Фулкрому, шепнул:
– И это один из самых страшных головорезов в городе? Судя по его виду, он себе задницу подтереть не в силах, не то что глотку кому-то перерезать.
– Его сила в богатстве, – выдохнул в ответ Фулкром. – Он спонсирует организованную преступность – хотя доказать это нам так и не удалось.
– Хватит шептаться. – Деландро кашлянул и надтреснутым голосом продолжил: – Что привело столь знаменитых персонажей в мой дом?
– Пришли поинтересоваться, не поможешь ли ты нам в одном расследовании, – сказал Фулкром.
– А этих, – Деландро махнул в сторону Рыцарей рукой, – усиленных головорезов ты привел с собой для пущей убедительности?
– Разве не так же поступаешь и ты, проводя свои деловые операции? – съязвил Фулкром. – Сколько сделок ты заключил с теми, кого держали за горло твои люди? Скольких запугал и принудил? Я уже не говорю о мошенничестве и кражах.
– Ты ничего не докажешь, следователь. Кроме того, у меня есть друзья в Совете, они поручатся за то, что я чист как слеза ребенка.
Кому, как не Фулкрому, было это знать.
– Вон тот громила кого-то мне напоминает. – Деландро кивнул на Вулдона, который стоял в тени у одной из картин.
Даже издалека Фулкром слышал, как тот тяжело дышит. Кожей чувствовал повисшее в воздухе напряжение.
– Ты встречал его в прошлой жизни, – сказал Фулкром. – И наверное, вспомнишь его старое имя.
– Вряд ли.
– Легенда, – подсказал Фулкром.
Деландро, явно пораженный, смотрел на Вулдона с осторожным интересом.
– О!..
– Вот тебе и «о», засранец, – прорычал Вулдон, выходя из тени.
Испытал Деландро угрызения совести или нет, осталось непонятным.
– Насколько мне известно, Инквизиция сыграла в твоем падении не последнюю роль, – продолжал старик тоном человека, взывающего к голосу разума.
– Верно, – сказал Вулдон, – но прежде ты, козел, сделал так, чтобы события сыграли им на руку. Это твои люди заминировали стену, они же изобразили преступление, чтобы свалить всю вину на меня, когда я появлюсь, – потому что ты тоже хотел от меня избавиться.
Деландро вздохнул. Впервые за свою долгую жизнь, наполненную увертками и ложью, он сказал правду:
