Сначала он не придавал этому никакого значения. Подумаешь, миндально-сырный паштет на завтрак. Во время обеда, основным блюдом которого была форель с миндалем, в голову Драко стали закрадываться первые сомнения, но в тот момент он попросту отмахнулся от них, посчитав простым совпадением. Баклажанная лазанья с миндалем на ужин заставила Малфоя хмуро сдвинуть брови, а домового эльфа испуганно вытаращить глаза и по традиции оттянуть вниз уши.
Естественно, в течение следующих нескольких дней ситуация только обострилась. Калифорнийское миндальное фетучини, свинина, жаренная по-кантонски, креветки в миндальной корочке, джамбалайя с миндалем, миндальрадо, миндальные пирожные в карамели, миндально-кофейное мороженое, тирамису… Надо ли уточнять, что если не основным, то точно обязательным компонентом всех этих блюд являлся миндаль - цельными орехами, резаный, молотый, сырой, жареный, сладкий, соленый… Фантазия у домовых эльфов оказалась на редкость богатой.
В конце концов Драко все-таки не выдержал и сорвался. Последней каплей, которая вывела его из хрупкого равновесия, удерживаемого, надо сказать, и без того с огромным трудом, стала совершенно невинная вещь - глинтвейн.
Малфою всегда нравился этот напиток: не обжигающе горячий, но и не до противного чуть теплый, на вид он обманчиво казался обычным вином, однако сладкий пряный запах развеивал эту иллюзию, а терпкий привкус ванили, корицы и гвоздики вызывал мысли о божественном нектаре.
Драко обхватил стеклянный бокал для глинтвейна обеими руками, словно пытался удержать тепло напитка. Он делал маленькие глоточки, как будто растягивая удовольствие - давняя привычка, сохранившаяся лет с пятнадцати, когда он впервые попробовал глинтвейн. В то время мама позволяла Драко пить горячее вино, говоря, что оно полезно для здоровья, однако разрешенная порция была до того мизерной, что могла только раздразнить, но никак не позволить насладиться превосходным вкусом.
Вот и сейчас Малфой медленно пил остывающее вино, смакую каждую каплю. Он пребывал в непривычно расслабленном состоянии, столь нехарактерном для него в последние дни.
Когда глинтвейн все-таки кончился, Драко с сожалением вздохнул и, призывая заклинанием десертную ложку, опустил глаза на дно бокала. Обычно в вино добавлялись яблоки или апельсины, которые Малфой не жаловал в свежем виде, зато очень любил в глинтвейне, потому что они впитывали в себя все пряности, и их вкус менялся кардинальным образом. Сейчас же вместо привычных фруктов Драко увидел изюм и…
- Миндаль??? - громко воскликнул он. - Какого тролля тут делает миндаль??? Тирни!
Домовой эльф материализовался рядом через секунду, усердно выкручивая левое ухо и смотря на хозяина преданными глазами.
Драко был настолько зол, что со всей силы запустил бокалом с ненавистными орехами прямо в домовика, выхватил палочку и наставил ее в лоб Тирни.
- Если я еще раз увижу миндаль, - сквозь зубы процедил Малфой, с трудом сдерживая бешенство, - обращение с тобой моего отца покажется тебе раем. Ты все понял? Никакого миндаля!!!
Домовой эльф испуганно кивнул, прижимая к себе пойманный бокал. Казалось, что еще одно слово, и он от страха рухнет на пол без сознания.
- Пошел прочь! - рявкнул Драко и заклинанием вышвырнул домовика из комнаты.
Вечер был безнадежно испорчен, поэтому Малфой достал из своих запасов Зелье для сна без сновидений, которым не пользовался уже несколько лет, и отправился спать.
Видимо, Драко все-таки удалось вразумить домового эльфа, потому что ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином не было даже малейшего намека не только на запрещенный миндаль, но и даже на орехи вообще.
Ближе к вечеру Драко уютно устроился в кресле у камина. Поджав ноги и обхватив руками колени, он мрачно размышлял о превратностях судьбы.
Неделя. Самые длинные, бестолковые, бессмысленные семь дней за всю его жизнь. Создавалось ощущение, что кто-то заколдовал время, и оно почти остановилось. Минуты упорно не хотели складываться в часы и текли медленно, словно с трудом пробираясь сквозь густой кисель бесконечных секунд. Все вокруг навевало тоску и уныние - не хотелось ни читать, ни заниматься зельями, ни даже летать.
Драко не узнавал сам себя в этом постоянно хандрящем и абсолютно ничего не желающем молодом человеке, который смотрел на него из зеркала потухшими глазами.
Глаза. Малфою всегда нравился их цвет: холодная сталь, расплавленное серебро, темный жемчуг, жидкая ртуть - все эти эпитеты, которые он слышал от окружавших его людей, вызывали у Драко чувство гордости. Однако сейчас глаза, отражавшиеся в холодном стекле, заволокла плотная пелена лондонского тумана, они были пустыми и безжизненными, словно кто-то выключил сиявший в них всего несколько дней назад свет.
«Мне его не хватает? Чушь! - словно мантру повторял про себя Драко. - Блэк… дьявол! Он Поттер. И он мне не нужен. Порезвились и хватит».
Он отчаянно пытался убедить самого себя в том, что абсолютно не тоскует по острому взгляду горящих желанием глаз, нежным губам, плавно скользящим по разгоряченной коже, не скучает по сводящим с ума прикосновениям, обволакивающему бархатному голосу, который страсть превращает в хриплые стоны, заставляющие кровь с умноженной в несколько раз скоростью бежать по венам.
Однако все вокруг напоминало о недавнем присутствии в этом доме Дэниела Блэка. Ну или Гарри Поттера… Драко до сих пор не мог определиться, как называть человека, с которым провел самые лучшие в своей жизни две недели, поэтому старался вообще никак его не называть и вообще не думать о нем. Он честно пытался, но… Малфой предполагает, а Мерлин располагает. Как говорится, если тебе скажут: «Постарайся не думать о белых медведях» - ты не сможешь думать ни о чем другом, кроме них. Поэтому мысленный приказ самому себе: «Не думай о Поттере-Блэке!» привел к ровно противоположному результату.
Диваны, вне зависимости от расцветки, формы и местоположения, напоминали Драко о том самом знаменательном массаже. Причем к диванам приравнивались кресла, стулья и даже пуфики. Кроме мебели мысли о массаже вызывали еще и лосьоны, крема и почему-то шампуни и средства для укладки волос.
Столь любимые Малфоем зелья с некоторых пор ассоциировались исключительно с восстановлением здоровья после аварии и маскировкой шрамов. Поэтому Драко попросту стал игнорировать тот факт, что в его поместье имелись лаборатория и кабинет.
Полеты тоже потеряли всю свою привлекательность, ведь с метлами, небом, снитчем и вообще с квиддичем было связано столько бередящих душу воспоминаний, что однажды Малфой в приступе гнева чуть не спалил сарай для метел, но его вовремя отвлек домовой эльф.
Если бы Драко решил составить список «запретных мест», то в него вошло бы все поместье, причем полностью. Хотя Малфой был уверен, что если бы он решил куда-то уехать, то его паранойя все равно бы не прекратилась.
Во-первых, ехать ему было совершенно некуда. Особняк во Франции был разрушен; в итальянском, по последним сведениям, жила Нарцисса, с которой Драко совершенно не хотелось встречаться, а об остальных родовых поместьях он не имел ни малейшего понятия, да и не горел желанием ничего выяснять - спасибо Люциусу и его сюрпризам.
«Дырявый котел» отпадал сразу по нескольким причинам: гостиница, дешевая, напоминает о «Плане Х» и Блэке. Правда, другие отели тоже не вызывали никакого энтузиазма.
Можно было бы, конечно, погостить некоторое время у каких-нибудь друзей. Если бы они у Малфоя были. Старые приятели, с которыми Драко общался в школе, были либо мертвы, либо сидели в тюрьме, потому что примкнули к Пожирателям Смерти. А с новыми людьми он предпочитал держаться на вежливом расстоянии, не подпуская никого слишком близко.
Ну и самой главной причиной, почему бегство ничего бы не изменило, являлось то, что воспоминания настигали Драко всегда и везде, что бы он ни делал и где бы он ни был. Казалось бы, даже не имеющие совершенно никакого отношения к «запретной теме» вещи все равно заставляли мысли течь в одном-единственном направлении.
Например, самым любимым цветом Драко всегда был зеленый. Поэтому в гардеробе Малфоя преобладал именно он, изредка разбавляемый черным или серебристым. Да и вообще, поместье было выдержано во всех проявлениях зеленого, с множеством его оттенков, тонов и нюансов. Но сейчас этот цвет не напоминал Драко ни драгоценности Нарциссы, ни молодую листву, ни чай, ни даже традиционных змей или Слизерина. Хотя последнее, стань оно известно, могло бы явиться весьма серьезным поводом для беспокойства колдомедиков святого Мунго.
Для Малфоя зеленый цвет был цветом глаз. Глаз Гарри Поттера. Драко не забыл, что в зависимости от настроения они могли то сиять, как изумруды, то тускнеть, становясь похожими на нефрит, темнеть малахитом или изображать хризолит. Так что, если учесть количество этого самого зеленого цвета в мире вообще и в поместье в частности, то можно себе представить, как часто Малфой вспоминал «гриффиндорское чудо».
