Настоящую заботливую мамочку.
Жанна по сравнению с Катей — кусок коровьей лепешки.
Как я жил с ней все эти годы?
Не знаю.
Дело привычки. Загруженность на работе. Я просто перестал замечать очевидное кругом. Не догадался, что у Жанны, очевидно, есть молодой любовник, с которым она разъезжает по заграницам, транжиря во все стороны мои деньги.
Сейчас я прозрел. Словно был слеп и мои глаза внезапно обрели стопроцентное зрение. Катя заставила меня задуматься. Я просто смотрел на нее, какая она ласковая и улыбчива, простая и скромная девушка из небогатой семьи, возится с моими детьми и меня что-то торкнуло. Приятно смотреть на такую милую девушку, не балованную деньгами и дорогими шмотками, в отличие от моей высокомерной женушки.
Произошло внутреннее замыкание, переосмысление жизненных ценностей, да и образа жизни в целом.
Я захотел завоевать её сердечко снова.
Хочу видеть рядом Катю, а не Жанну. Хочу, чтобы она носила мою фамилию, а не жаба Жанна.
Ненавижу себя.
Я отдал свою душу деньгам. Ну и воле отца, разумеется.
Наверно, все это не имеет больше значения. Если я так и не узнал, что такое счастье.
Я был счастлив однажды… Семь лет назад. Когда встретил Катю и мы начали встречаться.
Я хочу исправиться. Изменить свою жизнь. Расплатиться за ошибки прошлого любой ценой, лишь бы моя девочка меня простила.
Эти мысли настигли меня во время полёта в самолёте, когда Катя лежала на моих руках, а я гладил её волосы и тихо-тихо шептал:
“Прости, родная. Прости меня… Я хочу всё исправить”.
Вот мы и входим в палату. Сейчас я познакомлюсь с сыном Кати. Врач нас прилично напугал, когда мы встретили его на подходе к палате мальчика.
Я почти ему врезал… Похоже, всё и правда слишком серьёзно.
“Почечная недостаточность…”
Как у моего деда.
И опять это странное чувство в груди заныло с ещё большей интенсивностью.
Глупая Катя, почему ты молчала? Почему не хотела говорить раньше? Я бы помог. Но ты слишком гордая. Я понимаю почему. Ведь я тебе сердце разбил, ты боишься довериться снова, наступить на грабли дважды.
Почему все так сложно?
Я вхожу в палату и замираю.
У меня шок.
Я вижу хрупкое тельце мальчика, лежащее на кровати, и становлюсь белее муки.
Черт возьми…
Да это же!
Это…
Я в детстве.
Моя идентичная копия.
Только стрижка была другая.
Какого. Дьявол. Тут. Творится?
Катя вытягивается по струнке смирно, словно читает мои мысли и мои маты, крутящиеся в голове, касательно увиденного. Я за руку девчонку хватаю и волочу на свежий воздух.
Готов трясти ее, орать резанным поросенком, бить кулаками стены, пинать ногами стулья и прочие предметы, попадающиеся на пути.
Это ведь мой ребенок!
Мой сын…
О котором я не знал целых долбанных семь лет!
И вряд ли бы узнал, если бы не горькое событие.
Я на Катю смотрю, как она вся трясется и всхлипывает от льющихся бесконечным потоком по щекам слёз.
Глупая. Ненормальная.
Зачем же ты скрывала?
А я как чувствовал, как знал, что эта её тайна, её подозрительное поведение, как-то связано со мной.
Хочется накуриться и напиться. В хлам.
Но времени нет выяснять отношения и “уходить в отрыв”, нужно Мишу спасать.
А дела наши плачевны…
Я принимаю решение не задумываясь.
Если не найдем донора… я им стану.
Глава 36
Олег
Я принимаю очень непростое решение, но я просто должен его принять! Я собираюсь отдать свою почку своему сыну. Об этом я договорился с врачами, сделал необходимые анализы и врач дал добро. Ситуация правда была критической, мы не будем больше ждать. Пора!
Кате я не хотел говорить… Оттягивал важный момент до самого последнего. Пока вдруг врачи не забегали возле палаты Миши. Кате стало очень плохо. Я утешал ее словами и объятиями как мог, а после… ушел вслед за врачами, мысленно готовясь к операции.
Меня подготовили. Ввели анестезию, отправив в глубокий сон. Я неустанно молился Богу, чтобы с моим сыном все было хорошо. Главное он, а я… если судьба, значит буду жить дальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Конечно, мой страх был накручен. Я всё-таки открыл глаза и понял, что живой. Первое пробуждение ощущалось как в тумане. Я видел лишь хрупкий девичий силуэт, слышал любимый звонкий голос и чувствовал, как кто-то целовал мои руки и плакал.
Хотелось наругать Катю за слезы, но мне было очень тяжело открыть глаза до конца и отойти от наркоза. На следующий день я стал чувствовать себя намного лучше. Пришел в себя и встретился с любимой. Мы даже немного поговорили. Катя была шокирована тем, что я сделала. Но я не смог иначе. Я сделал это ради нее, ради нашего сына, ради того, чтобы она меня простила. Я хотел, чтобы любимая девушка дала мне второй шанс. И я этого добился.
Врач удивился как же так быстро я иду на поправку. Когда мне стало еще лучше, я навестил сына. Мишка тоже шел на поправку, что не могло не радовать. И… мы встретились. Я очень волновался, когда вошел в палату. Думал, мальчик меня отвергнет, накричит
Но я не думал, что он доведет меня до слез своей реакцией. Он меня просто взял и обнял. Шепнул на ухо, что очень сильно скучал и верил, что этот день, день нашей встречи обязательно настанет.
В этот момент, обнимая родного сына, о котором я не знал семь лет, я думал лишь об одном, что никакие деньги, никакие богатства мира не заменят мне те ощущения, когда увидел своего ребенка, услышал его голос, почувствовал родное тепло.
Прошло несколько недель, я почти полностью поправился. Конечно, я вынужден следить за своим питанием и принимать лекарства, но это не самое страшное. Дальше мне нужно было срочно заказать самолет и вернуться в Германию, чтобы решить вопрос с женой. Психичка уже подала документы на развод и ждет моей подписи.
К сожалению, пришлось вернуться… Миша и Катя пока остались в России, но это временно. Необходимость. Скоро мы снова встретимся и уже больше никогда не расстанемся.
Моя машина паркуется напротив здания суда. Я вижу пышные светлые лохмы, мелькающие вдалеке и почти на ходу выскакиваю из машины.
Модная блузка, приталенная юбка. Как обычно вся из себя звезда.
Цокая каблуками, грациозной походкой Жанна поднимается по ступенькам, направляясь к двери — приехала раньше меня.
Я быстро настигаю её и хватаю за руку, уводя в сторону.
— О, Волков! Что, волк, ты совсем одичал? На людей со спины бросаешься! Не смей ко мне прикасаться! — верещит и отбивается как самая настоящая психичка.
— Замолкни.
Хватаю её за локоть, толкая за угол, припечатываю спиной к стене.
— Признавайся, ты намеренно вызвала роды, чтобы незаметно подделать тест ДНК?
— О чем ты, милый? — невинно хлопает пышными ресницами.
— Отвечай, или по стене размажу, дрянь, — очень сильно сжимаю её плечи. — Денис чей ребенок?! Не смей врать! Я все узнал. Хочу в глаза твои змеиные посмотреть. Неужели в тебе нет ни капли совести?
— Знаешь что, женщина на все пойдет ради своего счастья…
— Ради денег, ты хотел сказать. Ты рисковала не только своим здоровьем, но и здоровьем ребенка, когда выпила таблетку, верно?
— Если бы я это не сделала, ты бы сделал тест раньше. А у меня связи были в больницы.
— А, ну теперь все ясно. То есть, когда я приехал в Германию семь лет назад и, спустя два дня, заявил, что мы сделаем тест, ты выпила таблетку и спровоцировала роды, а потом с помощью своих знакомых, находясь в больнице, подделала результаты экспертизы.
Она нервно кусает губы. Оправдываться бесполезно, я её поймал. Навел кое-какие справки и догадался, почему вдруг случились преждевременные роды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну допустим.
— Дура! Ненавижу! — бью кулаком по стене в паре сантиметров от ее лица.
— Полегче, урод! Я тебя засужу за избиение женщины и угрозы.
