— Как ты?
Я подхожу впритык к кровати, несмело касаюсь ладонью небритой щетины. Олег накрывает мою руку своей, прикрывая веки. На моих губах расплывается слабая улыбка.
— Лучше не бывает, а ты?
Без слов. Я просто падаю на его грудь и осторожно обнимаю мужчину, всхлипывая. Глаза становятся влажными, меня заметно потряхивает от эмоций, которые невозможно описать словами.
— Олег, спасибо тебе больше… С-спасибо. Я… я не знаю… так сложно… слов не хватает…
— Т-ш-ш, спокойно, родная, — широкая ладонь накрывает мою голову, поглаживая. — Не суетись. Я должен был это сделать, как отец. Зря ты молчала, глупая. Чего боялась?
— Боялась, что у тебя своя жизнь, что ты снова… так грубо со мной поступишь, унизив, выставив никем. Прости, что я это говорю, но со стороны всё выглядело именно так, в тот день, семь лет назад.
— Ты права, можешь выговориться. Говори всё, что думаешь. Я заслужил, — Волков продолжает гладить меня по волосам. — Я ошибся. Совершил самую идиотскую глупость в своей идиотской жизни. Глупость номер один. Нужно было найти другой способ, но отец нашел моё слабое место и умело на него надавил, когда угрожал твоей жизнью.
— Неважно, всё это… уже не имеет значения, — шепчу ему в грудь с сочувствием, пониманием, прощением.
Нет, не буду ничего говорить. У меня было тысячу ругательств припасено для этого момента. Я миллион раз представляла в уме этот разговор, прокручивала снова и снова, снова и снова… Думала, если мы вновь увидимся и я признаюсь ему, что родила от него сына, когда он меня бросил, то, от души выговорившись, плюну в лицо мерзавцу, залеплю пощечину и уйду с гордо поднятой головой.
Но сейчас я передумала. Мужчина вырос в моих глазах. Шокировал, удивил своим поступком. Честно, не ожидала. Вот теперь язык не поворачивается сказать что-то грубое и резкое, глядя на Олега, бледного, уставшего, лежащего под капельницей. Отчитывать его сейчас, такого немощного и разбитого, за гадкие поступки в прошлом, всё равно, что пинать упавшего с инвалидной коляски старика.
Олег тяжело вздыхает. Чувствую, как ладонь, ласкающая мои волосы, заметно начинает дрожать. Хватит, надо прекратить этот разговор. Хочу, чтобы Олег как можно скорей поправился, сейчас нам нужны только позитивные эмоции.
Отрываю голову от груди Волкова, в глаза его тёмные и бездонные заглядываю, решительно произношу:
— Хватит, поставим точку, идёт? Забудем прошлое и начнём всё с чистого листа. Как тебе такой вариант?
— Катя, ты самая лучшая на свете, — ладонь Олега перемещается на мою скулу, поглаживая. Олег улыбается. Слабо, но искренне. Ему больно, я знаю, но даже несмотря на боль сейчас он выглядит счастливым. Никогда ещё не видела его таким жизнерадостным. — Спасибо тебе за всё, я сделаю всё, что скажешь, чтобы исправиться. Мне жизни не хватит, чтобы загладить вину. Знай, я навсегда твой. Только твой. Мне больше никто не нужен… Как жаль, что я понял это только сейчас. Прости, малыш. Прости. Я дурак, идиот проклятый!
Он бережно притягивает меня к себе, очень нежно и чувственно целует в губы.
— Ты понял, ты раскаиваешься, ты всё осознал… это главное.
— Люблю тебя, Катя. Больше жизни, больше всего на свете!
— И я тебя очень люблю, Волков, — улыбнувшись, теперь я целую его сама. И крепко, очень-очень крепко обнимаю, прильнув не только телом, но и душой к своему любимому мужчине.
Целая скала словно сваливается с плеч, даже дышать становится легче. Кажется, словно все эти годы я дышала лишь одним лёгким. Наконец, когда мы откровенно поговорили, когда расставили все точки, меня отпустило в эмоциональном плане, я вновь почувствовала себя живой и счастливой. Самой счастливой и любимой женщиной на свете.
Проходит несколько дней. Мои любимые мальчики идут на поправку. Я так счастлива, что готова обнять и расцеловать весь мир, каждого встречного прохожего. Настроение на максимум!
Ведь скоро Олега и Мишу выпишут, мы поедем домой. Но пока я не знаю, как сложится наша дальнейшая жизнь и какие дальнейшие действия у Олега. Мы это обязательно обсудим, но немного позже. Не хочу пока грузить его проблемами — его организм еще слаб. Сейчас нам всем нужно сохранять спокойствие и мыслить только позитивно. Позитивные эмоции способствуют скорейшему выздоровлению.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Важный вопрос — что же будет с детьми Волкова, бросит ли он Жанну, вернётся ли к нам с Мишкой?
Конечно вернётся, он каждый день мне на это намекает. А при упоминании имени “Жанна”, его начинает тошнить. Я не преувеличиваю! Поэтому пока не завожу бесед на тему Жанны, детей, развода, чтобы не спровоцировать ухудшение самочувствия у Олега. Теперь я на сто процентов уверена, что Волков бросит эту мерзкую курицу и подаст на развод.
Я покидаю стены больницы, чтобы ненадолго отлучиться в магазин. Хочу купить Мишане подарок — покупаю плюшевого щенка, ведь это намек на будущее, что у него скоро появится питомец. Я ведь обещала.
Когда возвращаюсь обратно, то, приближаясь к палате Олега, слышу ругань.
Волосы на коже встают дыбом, когда я узнаю этот противный голос, напоминающий поросячий визг.
Жанна!
Я вбегаю в палату и вижу, как она стоит напротив кровати Олега и истерически размахивает руками. Орет так, что стёкла на окнах вибрируют.
Приоткрыв дверь, замираю в проходе. Жанна стоит ко мне спиной. На ней сияет новенькое платье из самой последней коллекции какого-нибудь знаменитого дизайнера, а её волосы уложены в эффектную причёску. Воздух на территории палаты пропитан шлейфом приторно-сладких духов.
В любой ситуации, даже если дело касается жизни и смерти близкого человека, она будет выглядеть как с обложки журнала. До чего же дотошная, алчная, а сейчас ещё и истеричная, женщина.
Муж после операции, слаб и истощен, а она приехала только через пять дней, и устроила такой вопиющий концерт, что слышно за пару километров.
Вот стерва! Вспомнила о муже только тогда, когда он в больницу загремел, и моментально объявилась. А может не вспомнила, папочка заставил — сразу вспомнился разговор по телефону накануне нашего отъезда.
— Она аферистка! Проститутка! Ты специально её к нам взял работать?
— Нет. Это совпадение…
— Ну, ну, конечно! Я всё выяснила. Ты лжец мерзкий! Ты мне ничего не сказал! Тебе почку вырезали, да?
Отвратительный холодок бежит вдоль позвоночника, заставляя меня поёжиться и обнять плечи руками.
Да как она смеет меня так называть?
Сама кто?
Утка перелётная, чайка гулящая!
Безответственное, без капли ума создание.
— На стороне нагулял? Я так и знала, что здесь что-то нечисто с этой прошмандовкой!
— Прекрати кричать, Жанна! Не смей так говорить о Кате.
Олег меня заметил. Перевёл взгляд на задний план, в знак извинений моргнул. Он сейчас лежит на кровати, его лицо отражает недовольство и гнев. Визги Жанны, тем временем, набирают обороты.
— У тебя есть сын, нагулянный на стороне, и я ничего не знала! Поэтому ты ее и взял к нам в дом. Она твоя любовница!
— Нет! Я и сам про него не знал. Катя скрыла от меня этот факт. Я узнал только два дня назад, — голос мужчины звучит твердо. Олег скоро потеряет всякое терпение. Но пока он пытается не реагировать на провокации, ведь женушка намеренно пытается вывести его из себя.
Цокот каблучков — фифочка быстро семенит к кровати.
— Лжешь.
Шлепок.
Она отвешивает мужчине пощёчину.
— Хватит, угомонись! Олег недавно перенес сложную операцию, не смей себя так вести!
Нервы сдали.
Я бросилась вперёд, подбежав к ведьме, чтобы выставить вон.
Волкова резко обернулась. Её лицо, казавшееся идеальным из-за килограмма косметики, скривилось до такой степени, словно она проглотила целый лимон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Жанна пытается подражать кукле Барби — выглядеть милой и вечно молодой. Но не в её случае. Хоть целую тонну косметики наложи, все равно стерва останется стервой. Один змеиный взгляд чего-только стоит.
