с глубоко морщинистым и слегка зеленоватым лицом, в затёртой добела кожанке и холщовых штанах на голое, сильно помятое серо-зелёное татуированное тело. Водил он дребезжащую рухлядь цвета дорожной пыли, но с заботливо начищенной надписью «Кама».
Водитель автотелеги призывно осклабился, показав пару сохранившихся резцов.
— Садися?
— Я не один.
— Кута ехац?
Егор устало ткнул пальцем в нужную сторону.
— Скока тебяц?
— Трое нас.
— Кхарта пакажишь?
— О! — обрадовался Егор, буквально выдрал пачку мятой бумаги из рук зелёношкурого и побежал к Куней, советоваться.
— Кхарта верни, бисанёнок! — крикнул вослед шоферюга, бросил свой потрёпанный рыдван и пошкандыбал к скамейке с будущими пассажирами.
А Егор успешно растормошил девицу и та, зевая и скаля зубы, рылась в обрывках карты, складывая из них паззл. Через несколько минут и получилось, сложила. Подёргала себя за губу, три раза чихнула и уверенно ткнула.
— Здесь!
Шофёр и Егор треснулись лбами, силясь рассмотреть мутноватые пятна и линии на замасленной бумаге. Зелёношкурый провел когтистым пальцем, развернул и приложил ещё пару кусков карты сверху и снизу.
— Ата, знафу! Талека аднака. Рублёф тафай… трифта. Не, пяфот!
Егор показал кольцо.
— Это отдам.
— А рублёф? — явственно приуныл абориген.
— Нет совсем.
— Точна нета?
— Вот те крест!
Водитель пожевал губами, скривился и согласился:
— Тафай садися. И кляниф, чта желтяк халотный.
— Клянусь. Очень холодный. На, потрогай.
Водитель потрогал, кивнул.
Куней с Егором загрузили седого, загрузились и сами. Телега, поскрипывая, понесла их к великому будущему, ну а пока к Обираловке и чуток дальше.
Ехали часа с полтора, не меньше, постоянно застревая в пробках самого непривычного вида. Впрочем, пялился только Егор, ведь нельзя не попялиться на перебегавшую дорогу огромную змею с множеством маленьких ног. На шее змеи устроилась мелкая девчонка сурового вида в бурнусе, а на спине вповалку валялись, переплетаясь и свисая едва не до дороги, мелкие змейки с лапками. Много, десятки.
«Сами не ходят. У них лапки», — подумал Егор и оглянулся назад.
Наёмники тихо храпели на заднем сиденье.
Их лапками не удивишь, опытные.
…Дребезжащая и порыкивающая «Кама» нырнула под мост, чуть дальше свернула направо с дороги, прокатилась по растрескавшемуся асфальту и остановилась у проезда, перекрытого шлагбаумом, сваренным из квадратной трубы и выкрашенного в зелёно-белую полоску. Егор с сомнением осмотрел изрядно тронутую ржавчиной конструкцию, обернулся к задним сиденьям.
— Мы на месте?
Валяющийся в забытьи и пускающий изо рта мелкие радужные пузыри Мелвиг промолчал. Куней соскреблась с сиденья, просунулась между передними креслами и прошептала:
— Доехали.
Егор выбрался из машины и распахнул шлагбаум, освобождая путь. Впереди вилась узкая асфальтированная дорога, огибающая широкое озеро. А ещё дальше, в полукилометре, меж деревьев виднелось некое строение.
Минутами позже «Кама» остановилась на площадке невдалеке от большого дома, этажа в два, из красного кирпича с большой тёмной башней наверху. В сумерках здание толком рассмотреть не получалось, тем более, что стены изрядно поросли мхом и цепкой вьющейся зеленью, кажется, плющом. Перед входом в здание выстроили деревянную веранду, с подвешенными по краям светильниками из кованого металла. Пусть ещё не стемнело, но фонари ярко светились, бросая пятна света на деревянные стены, ступеньки и дорожку к крыльцу,
Распахнулась дверь и на пороге показался высокий человек в тёмной полувоенной форме.
Егор как раз помогал Куней выволочь с заднего сиденья седого. Тот не выволакивался. Тянул к земле всеми своими полутора центнерами живого веса, застревал плечами и ногами, путался в болтающемся ремне безопасности и напоследок свалился как мешок картошки на землю. Рядом прилегла и Куней, которая не столько помогала Егору, сколько висла на нём и мешала.
Выудив из кармана золотое кольцо, Егор протянул водителю.
Тот беззубо осклабился во все свои морщины, но засомневался:
— Точна рублёф нета?
— Нета, нета, — покивал Егор.
— Ну тада бывайта! — водитель сунул кольцо запазуху, хлопнул дверцей, лихо развернулся и укатил, поскрипывая.
Оба астральника разлеглись в пыли. Мелвиг невнятно мычал, пускал уносящиеся по ветру пузыри и слегка подёргивался, девица же постанывала и держала рот рукой. Была бы она человеком, Егор мог поклясться, что она едва удерживается, чтобы не опорожнить желудок.
Местный охранник внимательно оглядел обоих наёмников и спросил Егора:
— Вы кто?
— Я — Егор Метелица, старший сын из семьи Метелица. А это уважаемый Путята Гусевич, из Островных, Средний-на-сером и независимая Куней, Младшая-на-синем.
— Вижу, что на синем, — охранник скривился, — что с ними?
— Дорога вышла длинная, — Егор пожал плечами и смущённо улыбнулся. — Они сопровождали меня сюда по заказу некоего уважаемого, но неизвестного мне нанимателя. Я защищал только себя, а они ещё и меня. Вот полностью и потратились.
Цапнув с бока крупный брусок рации и ещё раз осмотрев невменяемых наёмников, охранник кивнул Егору:
— Хорошо. Сообщу господину, что вас… сопроводили.
И он нажал кнопку включения.
В кармане куртки Егора заинтересованно чвиркнул Шарах. Охранник дёрнулся, бросил пару взглядов по сторонам, и заговорил:
— Один пять! Андрей Викторович, прибыли трое: средний Островной, младшая синячка и парень, назвался Егором Метелицей, по виду простец. Говорят… говорит, что по заказу господина регента. И направьте ребят сюда, похоже на тяжёлую ломку.
…Пара крепких мужчин в униформе, откликавшихся на имена Паук и Горный, помогли занести страдающих посетителей в дом. По широченному внутреннему коридору, в котором, казалось, разъедутся два грузовика, прошли направо до гостевых комнат: общей прихожей и двух поместительных спален-гостиных, женской и мужской. Там астральников и разместили, уложив на кровати. Слегка оклемавшись и покрутившись у себя, Куней просочилась в соседнюю спальню.
Егор крутился то тут, то там, но осторожно, чтобы не вызвать неудовольствия местных.
Со второго этажа спустилась блондинистая худенькая дама в зелёном, богато расшитом серебром халате, местами запачканном и даже кое-где прожжённом. Грубовато рубленое лицо дамы было холодным, взор — беспощаден к врагам клана, обещая муки и кары.
Настоящая моржийка.
Судя по льду во взоре, понаехавших гостей дама если врагами и не считала, то во вредительстве подозревала.
— Зовите меня Василисой Марковной! И не вздумайте ошибиться, казню на отработках, — жёстко заявила она голосом человека, привыкшего что его указания немедля исполняются. — А ну, ребята, разденьте этого здоровяка!
И здоровяка немедля раздели, лишь чресла перемотав простынёй.
«А если б повелела шкуру снять, — то и сняли бы, пальцем не моргнув», — уверился Егор.
— Так, так. Он что, танцевал на
