– Понятно, – вздохнул сапёр. – Хитрый немчик! Решил, мол, русские мину увидят, обрадуются и дальше без страху полезут… Абраша, мил человек, посвети мне!
Он, не торопясь, снял «красотку-лягушку», также не торопясь засунул её себе в рюкзак, затем прошёл вперёд и, нагнувшись, погрузил руки в тёмную вонючую воду.
Оставаясь в неудобной согбенной позе, Нестеров шаг за шагом осторожно ощупывал пространство впереди себя, а Иван-Абрам светил фонарём из-за его плеча. Наконец, сапёр испустил облегчённый вздох и замер. Несколько минут он оставался неподвижным, затем с плеском выпрямился и предъявил свои находки: правая рука сжимала взрыватель, левая – саму мину. Буквально через пару-тройку шагов попалась ещё одна лягушка, но и она вскоре последовала за своей товаркой – как рыба в садок, угодила в объёмистый рюкзак Нестерова.
Герман обратил внимание, что в воде плавает множество одинаковых бумажек. Задержав на одной из них луч фонаря, он стал читать: «Бойцы! Железное кольцо немецких войск и их союзников сжимается всё крепче и крепче. У вас не хватает боеприпасов и продовольствия. Ваше бездарное командование завело вас в ловушку! Не идите на верную смерть, сохраните ваши жизни для ваших семей и для вашей Родины. У вас есть выход: перейти к немцам!
– А-а, гитлеровская листовка, – сказал с ненавистью Никольский. – Хитро составлена: там, в нижней части, целый пропуск есть, мол, бери, воин Красной Армии, в руку этот листок, поднимай высоко над головой и иди, сдавайся. И что обидно, подобная отрава действует на людей! С месяц назад, ещё на подступах к городу, целый взвод решил сдаться. Представляете? Помню, бегут, суки, навстречу вражеским танкам, над головой листовки держат, а ребята из заградотряда по ним из пулемётов… Всех бы положили, так фрицы своими танками начали эту мразь прикрывать – бортами загораживать… Вот где идеологическая диверсия!
Больше в затопленной части коллектора мин не оказалось. Зато попалась другая страшная находка – изнасилованная и убитая молодая женщина. Видно, тело совсем недавно сбросили сверху, через открытую ливнёвку, и теперь оно медленно колыхалось в стоячей воде. Зрелище так тягостно повлияло на всех, что многоопытные разведчики чуть не прозевали опасность. Благо, Иван-Абрам спохватился и подал сигнал тушить фонари, прежде чем противник увидал идущий из-под земли свет. Сверху доносилась лающая немецкая печь:
– Artillerie ist bereit! Panzer ist bereit! Infanterie ist bereit![94]
Фитиль едва слышно прошептал на ухо Крыжановскому:
– Эта человеческая погань готовится к наступлению, думаю, удар придётся по нашей сорок второй бригаде… Послушайте, предлагаю одно маленькое дело: много времени оно не займёт – с полчасика, не больше. Дождёмся, когда основная фашистская банда схлынет… То есть, двинется на наших, а потом вы тут посидите, а я со своими хлопцами выйду на поверхность, да наведаюсь в логово этих бандитов, то есть – в их командный пункт… Чую, он здесь, поблизости…
Темнота не позволяла видеть жестов командира разведчиков, но Герман и без того не сомневался, что, говоря о бандитах, Фитиль имел в виду тех, кто надругался и убил лежащую тут, рядом, женщину.
Сверху донёсся рёв танковых двигателей.
– Не, я, конечно, понимаю – у нас задание, и можно вообще ни в какой командный пункт не ходить, а просто по рации навести на него нашу артиллерию, но и вы поймите – душа вся прямо кипит и клокочет, как штормовое море! – Уже в полный голос сказал Фитисов.
– Хитрый ты парень, Фитиль! – весело и зло сказал Герман. – Значит, пока ты там будешь душу облегчать, я тут должен дерьмо нюхать?
– Об этом не подумал, – в темноте послышался звук, какой бывает, когда человек чешет затылок.
– Angreifen[95]! – прозвучала на поверхности команда, и рёв моторов начал удаляться.
– Пойдём все вместе! – твёрдо произнёс Герман.
В ответ Фитисов нащупал его руку и крепко пожал её.
К звуку танковых двигателей добавились гулкие нечастые выстрелы.
– Миномёт! – свирепо сказал Фитисов. – Абраша, будь ласков, выскочи и осмотрись там… Хотя – отставить, сам пойду. Семачка, сообрази-ка руки «лодочкой», шоб я мог выскакивать.
Ко всем своим прочим качествам, Фитисов оказался отменным гимнастом – не прошло и десяти секунд, как он, подтянувшись на руках, выбрался из ливнёвки, и исчез из виду. Оставшиеся, затаив дыхание, прислушивались к звукам войны. Впрочем, недолго – тёмный силуэт заслонил отверстие над головой, и голосом Фитиля распорядился:
– Вира помалу, хватит каки нюхать!
Подъём на поверхность сложностей не вызвал, если не считать небольшой заминки с Артюховым, который не смог подтянуться. Впрочем, археологу быстро помогли: снизу его подтолкнул могучий Семечка, а сверху подтянул Нестеров.
Наверху Герман начал озираться вокруг. Их группа оказалась на задворках небольшого сарайчика, который, как ни странно, уцелел, и теперь представлял вполне сносное укрытие. Луна вышла из-за туч и позволила хорошо разглядеть местность. Кроме того, неугомонный Фитиль всё очень подробно комментировал:
– Вон он, командный пункт, в той халабуде, шо стоит вся опутанная колючей проволокой. Можно прикинуть, с чем мы имеем дело. Согласно их «Боевому уставу», штаб полка должны охранять два пулемётных расчёта и отделение автоматчиков. Вон тот танк, шо стоит с подбитой гусеницей, – ехать совсем не может, тока стрелять – не в счёт. За разрушенным домом, который, похоже, был школой – миномётная позиция…
– Ты лучше про главную достопримечательность упомяни, – не без язвительности перебил Никольский. – Вон там, у стеночки, аккуратный такой штабелёк сложен…
– А шо тут упоминать, и так ясно… Расстрелянные красноармейцы, – нехотя пробурчал Фитисов. – Видно, фрицы зачистку местности провели, и всех, кого удалось взять живьём, к «стенке» поставили. Потом сложили со свойственной себе аккуратностью. Спросите, почему в канализацию не спустили, как ту женщину? Так я отвечу: это убийство совершено с санкции их бандитских командиров, как бы законно, потому трупы лежат открыто. А вот женщина – то уже инициатива солдатни, поэтому тело спрятано. Фашисты – они и есть фашисты…
– Не понимаю я такой логики! – трагически прошептал Артюхов. – Ведь немцы же не дикари, не варвары! Почему же тогда?… Хотя, впрочем, варвары, ведь в их жилах течёт кровь германского племени вандалов, чьё имя стало синонимом варварства.
Герман смотрел на вещи иначе, поелику хорошо знал немецкий народ, да и в самом нём текла изрядная часть германской крови. Что бы там не говорили Гитлер и прочие идеологи национал-социализма, но не в крови дело. Просто, если человека прочно убедить, что убивать представителей других народов – это не преступление, не злое деяние, а что-то вроде охоты на кроликов, то любой добропорядочный в прошлом человек станет таким вот кошмарным и циничным убийцей. Что-что, а убеждать национал-социалисты умеют великолепно, их пропагандистская машина – лучшая в мире.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
