– Как у нас с деньгами? – спросил Толик Меттера, когда они, уладив все дела по отправке статуи, сидели в ресторане "Прибалтийской".
Артем поманил пальцем одну из ухоженных, красиво упакованных проституток, посмотрел на Бояна и, поморщившись, ответил:
– Знаешь, я как раз завтра хотел с тобой об этом поговорить.
Высокая девушка в кожаной мини-юбке и красной шелковой блузке подошла и села за их столик.
– Э-э… Минуточку, – сказал ей Артем. – Сейчас мы закончим.
– Ничего, ничего, – улыбнулась девушка. – Я пока закажу что-нибудь.
– Конечно, – кивнул Артем. – Так вот. Деньги-то пока есть… Но мало. А у нас фирма. Понимаешь?
– Не очень, – сказал Толик. Он снова начинал испытывать беспокойство сродни тому, которое охватило его во время первого визита в Рыбинск.
– Понимаешь, мы же кругом должны. А в руках у нас действующая контора. Вот мне и предложили тут, пока я в порту тусовался…
Он начал было рассказывать о новом проекте, но тут к сидящей за столиком девушке присоединилась еще одна, и Артему пришлось сменить тему.
Следующим утром, когда девушки удалились из их номеров, Артем явился к Толику и продолжил начатый накануне разговор.
– В общем, так, Толя. Есть маза крупно заработать. Фирма наша зарегистрирована по всей форме, связи в порту у меня сейчас хорошие, можно двинуть большую партию металла.
– Куда? Какого еще металла?
– Это самая крутая сейчас тема. Люди поднимаются за два месяца. Миллионерами становятся. Только вот мне тут один умный дяденька сообщил, что эта лавочка скоро прикроется. В Думе готовится постановление – то ли по таможенным пошлинам, то ли еще какое… В общем, надо рвать кусок, пока есть возможность. Я тут поразмыслил и придумал вот что…
Толик ничего не понимал в бюрократических тонкостях. Из того, о чем битых два часа разглагольствовал Артем, он уяснил единственно важную для него вещь. Теперь всем, что касается отправки памятника Ленину в Нью-Йорк, занимается он один. Артем остается в России и гонит в Прибалтику огромную партию цветного металла. От "Арта" отпочковывается дочернее предприятие "Арт-плюс", которое возглавляет лично Боян. Сама же фирма "Арт", под руководством генерального директора Артема Меттера, перепродает цветной металл за границу и зарабатывает реальные деньги. А Толик со своим "Арт-плюсом" специализируется на всем, что касается искусства. От Ленина до авангарда.
– Вот так, – закончил Артем, вытирая пот со лба. – Банковские счета у нас раздельные, ты можешь пользоваться своим.
Он пододвинул Толику кейс с документами.
– Тут печати, вся документация… С доставкой нашего родного Ильича проблем нет – его погрузят и отправят… Ты можешь лететь самолетом, но, если хочешь, езжай как сопровождающий на корабле. Будет классное путешествие.
– А ты как посоветуешь? – растерянно спросил Толик. Артем совершенно подавил его своей энергией и оборотистостью.
– Я советую на корабле. Попутешествуешь, наберешься впечатлений. Деньги сэкономишь. И за грузом проследишь. Мало ли что… В Штатах тебя встретят, нет проблем. А я здесь закрою все наши дыры, долги оплачу. Та операция, которую мы сейчас провернем, она одна все окупит и даже прибыль принесет. А то, что будет с Ленина, – чистый навар. Понял? Я тут уже аванс небольшой взял. Держи, это тебе на дорожные расходы.
Артем протянул Толику пачку денег.
– Две тысячи баксов, – прокомментировал генеральный директор "Арта". – На дорогу хватит. Ну, по рукам?
– А я-то что? Мне все эти дела до феньки. Ты же знаешь. Один так один. Зря ты не едешь, конечно. В Нью-Йорке оттянулись бы по полной. У меня там куча знакомых, можно весело время провести. Тем более если мы при деньгах будем.
– При деньгах, Толик, везде можно весело время проводить.
– Надо надеяться. Как говорится, "все у нас получится".
– Ты не въезжаешь, – серьезно сказал Артем. – У нас уже все получилось.
…Получиться-то получилось, но, как очень скоро понял Толик, это касалось лично Артема и его отделения "Арт".
Генеральный директор, охваченный азартом нового для него дела, заключил какие-то контракты в Петербургском морском порту и отбыл в Москву аккурат за день до отправки чугунного Ленина в Америку.
Толик даже не успел с ним проститься – он был занят упаковкой вождя. Под его руководством мастерили специальный контейнер – ни в один из стандартных Ильич не влезал. Слишком уж размахнулся скульптор, реализовав свой замысел в виде шестиметровой массивной фигуры, которая, вопреки всем законам логики и просто здравому смыслу, не разбиралась на части и посему была совершенно не приспособлена к транспортировке на значительные расстояния.
Больше всего хлопот доставила Толику левая нога, которую Ильич выставил далеко вперед, шагая в светлые дали, но и с ногой дело сладилось – сколотили специальный ящик, имевший глубокую нишу, куда и входило колено чугунной фигуры. Кое-как договорились с капитаном судна, чтобы разместить нестандартный груз прямо на палубе, поскольку опустить его в трюм не представлялось никакой возможности.
Впрочем, одна деталь памятника все-таки стала сниться Толику по ночам. Правая рука с хрестоматийной бесформенной кепкой в черных металлических пальцах, рука, символизирующая непреклонность и неотвратимость исполнения всех планов вождя, рука, наделавшая уже столько всякого и известная всему миру, – эта рука дала жару всем, начиная с Толика и заканчивая самым распоследним такелажником.
Как ни прикидывали портовые плотники, как ни пытались "зашить" эту руку досками или спрятать под холстиной, – все было бесполезно: спрятать длань вождя не удалось. Так и осталась она торчать со своей вечной кепкой из деревянного короба, так и вышел корабль через Финский залив в Балтику – издали казалось, что на палубе стоит гигантский дачный сортир, из которого высовывается рука, показывающая остающейся за кормой родине огромный кукиш.
Сорок дней продолжалось плавание. После первой недели, прожитой в одноместной каюте, Толику казалось, что еще одни сутки тошноты и зелени в глазах – и он покончит с собой. Спустя еще три дня ему стало мерещиться, что, вероятно, он уже с собой покончил и все с ним происходящее – это просто прелести чистилища либо же собственно ад.
Последние двадцать дней Толик прожил, уже ничего не чувствуя, сознание его гасло, а в минуты просветления он воображал себя растением, которое везут из одной оранжереи в другую. Иногда это ощущение ему даже нравилось – все проблемы, и те, что остались в России, и те, что предстояло решать в Америке, были для него одинаково далеки и неинтересны. Проходя мимо деревянного короба с торчащей рукой, он смотрел на него как на совершенно посторонний предмет. Обшитый досками памятник стал заурядной деталью привычного пейзажа, такой же, как чайки за бортом или пена за кормой.
В конце концов Толя так привык к своей плавучей тюрьме, что сошел на берег с неудовольствием, словно бы его грубо разбудили в тот самый момент, когда он после долгих ночных кошмаров, под утро, наконец начал погружаться в сон.
Первые три дня Боян провел в Нью-Йорке в состоянии полнейшей апатии. Ночевал он все у того же старого приятеля – звукооператора Генки. На четвертый день, купив в Бруклине телефонную карту, Толик позвонил в Россию.
Артема не было ни по одному из известных Бояну номеров. Он пробился к Кудрявцеву, но Роман пробурчал, что Артем исчез неведомо куда и вообще мнение о партнере Бояна у него окончательно испортилось, посему он не хочет о нем больше слышать.
– Интересно, – сказал Толик, начиная просыпаться от своей морской спячки. – Это же наше общее дело. Куда мне тут с этим Лениным? Концы-то хоть какие-нибудь есть?
– Он что, не оставил тебе координаты покупателей? Они ведь, насколько я понимаю, должны были тебя встретить.
– Точно. Должны были. Только не встретили. А координаты…
У Толика было несколько телефонных номеров, которые генеральный директор "Арта" дал ему перед отъездом, но Боян хотел, чтобы с потенциальными покупателями все-таки связался сам Артем.
– Так звони! – воскликнул Роман. – Плюнь ты на этого своего напарника. Мутный он какой-то. Давай, Толик, не теряйся. Ты же ушлый парень.
Ушлый-то, может быть, и ушлый, но когда Толик стал звонить по имеющимся у него номерам, оказалось, что одного из абонентов нет в стране, другой уехал в отпуск в Майами и только третий – по словам Артема, партнер первых двух – оказался на месте.
После долгих и путаных объяснений Толика, кто и по какому делу беспокоит господина Стива Першона, этот самый Першон осторожно заметил, что он не в курсе дела и знать не знает про какого-то там Ленина. Артема он все-таки вспомнил, правда, с большим трудом – в памяти американца всплыли туманные фрагменты встреч в Петербурге с каким-то полусумасшедшим художником, – однако ни о чем конкретном они тогда не договаривались. И уж тем более шестиметровая статуя Ленина в их давнем разговоре не фигурировала.
