это такое вот, трудное дело.
— Даже так?
— Представь, у меня среди знакомых есть художник по имени старик Кансуй, он живет на юге Столицы.
— Гм.
— Хотя его зовут «старик», лет ему всего тридцать шесть, так вот. Он и буддийские свитки рисует, и, если попросить, может легко и быстро расписать бамбуком, сосной или карпами и ширму, и веер. И вот этот человек сейчас попал в очень неприятную ситуацию. И, еще вчера, он ко мне пришел, а я расспросил его обо всем, но, по всему судя, я сам с этим делом не справлюсь. Все это похоже на работу, которая в твоем ведении, Сэймей. Ну, вот, поэтому я сегодня пришел к тебе.
— Моя там работа или нет — не важно, Хиромаса. Просто расскажи мне об этом старике Кансуе.
— Ага, — кивнул Хиромаса. — Понимаешь, дело вот в чем… — начал он рассказ.
3
Какое-то время назад на западе Столицы объявился буддийский монах Сэйэн-хоси, который на разных перекрестках останавливался и показывал людям фокусы, этим он и зарабатывал. Он превращал обувь — и шлепанцы, и дзори — в щенков и пускал их бегать вокруг, а еще доставал из-за пазухи лису и заставлял ее рычать. Питался на деньги, которые ему бросали зрители, но его магию ценили.
Иногда он приводил откуда-то лошадь или корову и показывал всем фокус: залезал в зад, а вылезал изо рта.
Кансуй случайно однажды проходил мимо и это увидел. Он давно уже интересовался таинственной магией, а тут, увидев это волшебство, совершенно сошел с ума! Он стал ходить за Сэйэном, узнавать, на каком перекрестке он сегодня дает представление, а на каком будет стоять завтра, и постепенно возжелал и сам научиться всей этой магии. Это желание все росло, и однажды старик Кансуй обратился к преподобному Сэйэну.
— О, не могли бы Вы научить меня своей магии?
И тогда Сэйэн сказал ему в ответ:
— Эту магию так просто нельзя открывать людям! — в общем, отказал.
Однако старик Кансуй не отступился.
— И все же, прошу Вас, непременно…
— Ну, что с тобой поделать… Ладно, если ты действительно искренне хочешь научиться магии, то есть один способ.
— Значит, Вы меня научите?
— Погоди. Учить тебя буду не я. Я тебя провожу к одному Господину, а Он тебя научит. Я могу только одно: проводить тебя к Нему.
— Что ж, прошу Вас!
— Только сначала ты должен пообещать кое-что. Сможешь сдержать обещание?
— Что угодно!
— Первое, с сегодняшнего дня в течение недели тайком от других людей поститься и очистить свое тело, затем приготовить новую бочку, набить ее чистым рисом с овощами, и на своей спине принести ко мне.
— Я понял.
— И еще одно. Если ты действительно так сильно хочешь изучать магию, то это условие ты должен выполнить обязательно.
— Что же это?
— Ни в коем случае нельзя брать с собой меч.
— Это просто! Значит, просто не брать меч, и все? У меня ведь нет никакого зла к человеку, который будет меня обучать.
— Хорошо, значит, ни в коем случае не бери меч.
— Да.
На этом и разошлись, и Кансуй сразу же совершил полное омовение, натянул вокруг дома священную веревку — симэнава, и заперся в доме, ни с кем не встречаясь, семь дней постился. Потом приготовил чистый рис с овощами, загрузил его в чистую бочку. И вот, наконец-то, пришло время идти к Сэйэн-хоси, но никак из головы не шел разговор про меч.
Почему нельзя брать с собой меч?
Как-то это странно, что преподобный специально сказал про меч.
А если не взять с собой меч, и что-нибудь случится, что тогда?
Старик Кансуй долго сомневался, но в конце концов решил взять с собой тайно короткий меч, хорошенько спрятав его. Этот меч он тщательно наточил — на всякий случай — и спрятал за пазухой так, чтобы никто не догадался.
Кансуй пришел к преподобному и сказал:
— Я все сделал, как договорились.
— Молодец, молодец, а меч ты с собой не взял? — специально переспросил Сэйэн.
— Нет, — обливаясь холодным потом, ответил Кансуй.
— Что ж, пошли?
Кансуй взвалив на спину бочку и пряча меч на груди, пошел вслед за преподобным.
Шли они, шли, монах вел все дальше в незнакомую горную местность. Кансую стало уже очень не по себе, но он все-таки продолжал идти следом. И вот:
— Брюхо свело, а? — остановился монах, повернулся к Кансую. — Давай есть рис из бочки.
Из бочки, которую старик Кансуй спустил со спины на землю, монах горстями стал зачерпывать рис и смачно жевать.
— А ты будешь?
— Нет, благодарю Вас.
Взвалив на спину ставшую легкой бочку, Кансуй пошел вслед за монахом дальше в горы. Незаметно наступил вечер.
— О-хо-хо, как это мы умудрились так далеко зайти, — бурчал себе Кансуй.
Они шли еще дальше, и когда солнце село, прибыли к монашеской келье, выстроенной в горах.
— Жди здесь! — и оставив старика Кансуя, монах вошел внутрь. Глядь, а преподобный остановился у маленькой ширмы и раза два кашлянул.
И тогда в глубине дома открылись створки дверей, обтянутые бумагой, и показался какой-то старик. У старика были длинные ресницы, одежда производила впечатление аккуратной и продуманной, однако нос у него был остро вздернут, а изо рта выглядывали длинные зубы. Казалось, от старика веет сырым ветром.
— Давно не появлялся, а? — буркнул старик монаху.
— О, простите великодушно меня, ничтожного, что долгое время не появлялся пред Ваши очи. Но днесь я почтительно приготовил для Вас дар.
— Э, дар?
— Да. Извольте видеть, вот стоит человек, который говорил о своем желании учиться у Вас, и я почтительно привел его к Вам.
— Да ты опять, как всегда, ерунду всякую бесполезную городишь. Где ж это он?
— Вот же, вот там! — монах обернулся.
Взгляды монаха, старика и Кансуя встретились.
Кансуй вежливо поклонился, но его сердце стучало, как тревожный колокол.
Тут появились два монашка с фонарями в руках и зажгли в келье свет.
— Сюда, — позвал Сэйэн-хоси, и Кансуй, которому было уже некуда деваться, вошел внутрь. Он встал рядом с монахом, и тот забрал у него бочку и поставил на пол.
— Это рис с овощами.
— Хм, наверное, вкусно… — старик показал красный язык.
Кансуй уже очень хотел уйти, очень-очень хотел убраться отсюда. Он боялся и монаха, и старика. Ему хотелось заорать и бегом бежать прочь, но он изо всех сил сдерживался.
— Ну, и как? Надеюсь, этот человек не принес за пазухой меч? — старик спросил, глядя жуткими глазами на Кансуя. — Я не терплю, когда моей кожи касается острое железо.
