class="p1">Это прозвучало неуместно и как-то невероятно омерзительно.
— Я, с вашего позволения, предупреждал его об этом, так что… — сказал монах.
— Но, хмм, лишний раз напомнить не мешает… Эй! — он позвал одного из монашков.
— Да?
— Проверь-ка за пазухой у того человека! Посмотри, есть у него меч или нет.
— Позвольте, — монашек спустился во двор.
«А-а-а!» — подумал Кансуй. Если сейчас его обыщут, то поймут, что у него на груди спрятан короткий меч. И тогда случится страшное. Этот монах и старик убьют его, наверняка.
И Кансуй подумал: если уж все равно умирать, то хоть раз ударю старика мечом!
Монашек приблизился. Приблизившись, он посмотрел на Кансуя и вскрикнул.
— Что такое? — спросил старик.
— Этот почтенный господин дрожит. — И не успел монашек так сказать, как Кансуй заорал и выдернув из-за пазухи меч, оттолкнул монашка, взлетел на веранду. И, оказавшись там, напал на старика, с криком «Эй-я!» он рубанул своим коротким мечом.
Когда он почувствовал как тело подалось под мечом, изо рта старика вырвалось проклятие, и он исчез. И в ту же секунду исчезли и монашки, и келья.
Оглядевшись вокруг, Кансуй обнаружил, что находится в каком-то незнакомом ему храме. У стены стоит приведший Кансуя сюда преподобный монах, его бьет крупная дрожь.
— Что, что же ты наделал! — приговаривая так, плакал и проклинал Кансуя монах. — Нет чтобы спокойненько дождаться, пока тебя сожрут! А ты! Все, тебя точно никто не спасет. Но и я теперь погиб, как и ты…
Монах запрокинул голову к небу и завыл. Пока он выл и кричал, его тело стало меняться. При пристальном рассмотрении оказалось, что то, что казалось монахом, была большая сивая обезьяна.
Завывая, обезьяна выскочила из храма и убежала в горы.
4
— Так-то, вот что произошло с моим знакомым, стариком Кансуем, — закончил Хиромаса.
Уже давно зашло солнце.
— Он со своим глупым желанием выучить магию попал в очень опасную переделку.
— Ну, и?
— Ну, кое как Кансуй добрался до дома, но через три дня после этого, вечером, понимаешь, опять случилась беда!
— Какая?
— Вот, — кивнув, Хиромаса продолжил рассказ.
Кансуй хоть и вернулся домой, но ему было по прежнему очень страшно. «Как бы то ни было, мы оба умрем, и я, и ты» — так и звучал в его ушах голос той обезьяны.
Кансуй закрылся в доме, ни с кем не виделся, так прошло три дня. И вот, вечером третьего дня раздался тихий стук в дверь.
Было так страшно, что Кансуй не ответил, тогда:
— Я это, я! — раздался голос. Это был голос монаха, большой обезьяны! — У меня хорошая весть для тебя! Открой!
Голос был очень добрый. Наверное, ситуация поменялась к лучшему? — решив так, Кансуй открыл дверь, но за ней никого не было. Только с неба струился лунный свет.
— Хм, — только и успел подумать Кансуй, как вдруг с неба с глухим звуком что-то упало. Он присмотрелся: в лунном свете на земле перед дверью валялась окровавленная голова большой обезьяны.
Кансуй подавился, и только было собрался закричать от ужаса, как с неба посыпалось что-то еще.
Руки, ноги, разодранные кишки большой обезьяны.
— Через три дня вечером я снова приду! — задвигались губы валявшейся на земле обезьяньей головы, и раздался голос старика. Язык, вывалившийся из пасти обезьяны, был весь покрыт дерьмом.
— Так вот, из-за всего этого сегодня днем Кансуй пришел ко мне за советом.
— Хм, а третий вечер — это когда? Не сегодня ночью, я надеюсь?
— Завтра.
— Угу. Ну, тогда найдется способ его спасти.
— Какой способ?
— Я тебе объяснять не буду. У нас не так много возможностей сейчас. Противник-то у нас довольно пакостный.
— Что, все так сложно?
— Гм. Послушай, Хиромаса, ты должен как следует запомнить то, что я тебе сейчас скажу.
— Хорошо, говори.
— Завтра до наступления вечера пойдешь к этому старику Кансую, тщательно запрете двери и останетесь в доме вдвоем.
— Понял.
— Я сейчас напишу заклинания. Листы с заклинаниями повесишь внутри дома по направлениям «мышь», «бык», «тигр», «заяц», «дракон», «змея», «лошадь», «овца», «обезьяна», «петух», «собака», «свинья», а еще на направлениях «северо-восток», «северо-запад», «юго-восток» и «юго-запад».
— И что?
— Так, для начала, чудовище не сможет войти в дом.
— А, это хорошо.
— Нет, не хорошо. Когда чудовище поймет, что оно не может войти, оно начнет пытаться разными способами пробраться внутрь. Понимаешь ли, если один из тех, кто находится внутри, сам откроет двери, то какие бы таблички не висели, они не помогут, запомни.
— А-ага…
— Как бы там ни было, что бы ни случилось, постарайся, чтобы никто не вошел в дом.
— Но, Сэймей! А ты что будешь делать?
— Я потом приду.
— Потом?
— Есть одна вещь, которая нужна для спасения Кансуя. Я должен пойти ее искать. Если мне повезет, то я до вечера смогу прийти в дом Кансуя, но если не повезет, то могу задержаться до ночи.
— А…
— Поэтому до моего прихода, кто бы ни пришел, ни в коем случае не открывайте дверь!
— Понял.
— На всякий случай, пусть Каору пойдет с тобой. Если ты будешь сомневаться, можно открыть дверь или нет, то спросишь у Каору. Если Каору покачает головой, то двери ни за что не открывай!
— Ладно.
— И еще на всякий случай, возьми это. — Сэймей достал из-за пазухи короткий обоюдоострый меч. — Это Хогэцу, Лунный клык, меч, которым владел Камо Тадаюки. Я полагаю, что если чудовище каким-нибудь образом попадет внутрь дома, то следующее, что оно сделает, это войдет в тело старика Кансуя. Если судить по твоему рассказу, то, скорее всего, оно войдет через зад и выйдет через рот. Пусть оно войдет через зад, это не так уж важно, но если оно сможет выйти через рот, то с собой оно заберет и душу Кансуя.
— Душу?!
— Это означает, что он умрет.
— Так не пойдет.
— Поэтому, если представить, что чудовище вошло в тело Кансуя, то до того, как оно выйдет, дай в зубы Кансую это. Послушай, это важно: обязательно вот так, острием внутрь заставь зажать зубами! У этого чудовища есть слабое место — меч. Похоже, оно много чего претерпело от меча.
— Так, я понял. — кивнул Хиромаса.
5
Разливался легкий аромат османтуса.
Хиромаса тихо дышал этим ароматом.
Слева от Хиромасы сидел старик Кансуй. Немного в стороне от них двоих сидела Каору. Аромат османтуса исходил от нее.
Горел только один светильник.
Ночь.
Скоро уже час мыши.
Глубокая ночь.
Сэймей все еще не пришел, а время уже такое позднее.
Но ничего еще не произошло.
— Ох, господин Хиромаса, а что
