было трав, которые росли бы в одинаковом количестве. Каких-то видов было больше, каких-то — меньше, словно по чьему-то безумному пожеланию.
Хиромаса не знал, случайно ли так вышло, или на то была воля Сэймея. Он не знал, но полагал, что в какой-то форме воля Сэймея сказалась на этом саду.
— Сэймей, ты здесь? — позвал Хиромаса куда-то вглубь дома. Однако оттуда никто не отозвался.
Кто бы ни вышел его встречать, человек или животное, это все были бы сикигами, служебные духи, которыми пользуется Сэймей. Когда-то даже был случай, что его встречала мышь, говорящая по-человечески. Поэтому Хиромаса посмотрел не только вглубь дома, но и вокруг себя, и даже внимательно посмотрел под ноги, но никто не появился. Лишь осеннее поле было вокруг.
— Нет дома? — и стоило ему так прошептать себе под нос, как он почувствовал в воздухе сладкий аромат. Неописуемо приятный запах растекался вокруг. Казалось, что в каком-то из слоев воздуха этот запах был сильнее, и в зависимости от поворота головы он становился то сильнее, то слабее.
— Хм, — Хиромаса качнул головой. Что это за запах? Понятно, что это запах какого-то цветка. Хризантема? Нет, пожалуй, не хризантема. В нем больше сладости, чем в аромате хризантем. Чудесный, ароматный запах. Запах, сводящий с ума.
Словно по зову этого аромата, Хиромаса пошел через сад. Шагая по траве, он обогнул угол дома. Солнце к тому времени уже зашло за край горы. Вечерний сумрак постепенно наползал из тени дома и тени ограды, и распространялся в воздухе.
И тут перед Хиромасой оказалось дерево высотой примерно в три человеческих роста. Знакомое дерево. Он и раньше видел его, когда приходил в дом Сэймея. Однако сегодня оно не такое как всегда: все ветки покрыты чем-то желтым, напоминающим то ли цветы, то ли плоды. Похоже, что запах шел именно от этого дерева. Чем ближе Хиромаса к нему подходил, тем гуще становился запах.
Хиромаса остановился перед деревом, потому что в ветвях этого дерева что-то двигалось. Белесый человеческий силуэт. Похоже, что кто-то взобрался на дерево и что-то там делает.
Раз — и к ногам Хиромасы упало нечто. Он пригляделся, и обнаружил ветку дерева, плотно усаженную теми толи цветами, то ли плодами.
— Раз уж они так сильно пахнут, значит, это не плоды, а цветы, — решил для себя Хиромаса.
И тут упала еще одна ветка. Послышался тихий звук ломаемых ветвей. Тень наверху дерева тонкими пальцами отламывала цветущие ветки и бросала их на землю.
Если приглядеться, то вся земля под деревом была укрыта как мягким ковром этими желтыми цветами.
Однако, была одна странность: движения человеческой тени наверху не тревожили ни одну ветку, несмотря на то, что эти ветки были плотно усыпаны цветами. Казалось, что тело этой человеческой тени — воздушно, и легко проскальзывает между листьями и ветками.
Хиромаса вгляделся, пытаясь понять, чья же это тень наверху. Но чем пристальнее он вглядывался, тем больше расплывались черты лица тени, глаза, нос, рот, контуры лица словно бы затуманивались. Вроде и видно, но определенности нет.
Словно бы там был призрак человека.
— Сикигами? — и только Хиромаса так подумал, как призрачное лицо человеческой тени вдруг стало ясно видно.
Он улыбался.
— Сэймей… — пробормотал Хиромаса, и тут…
— Эй, Хиромаса! — позвали его откуда-то из-за спины.
Хиромаса обернулся, а там на открытой веранде своего дома в белом легком каригину сидел, скрестив ноги, Сэймей. Правый локоть положив на правое колено и на согнутую правую руку устроив подбородок, Сэймей улыбаясь разглядывал Хиромасу.
— Сэймей, ты же сейчас, на том дереве…
— Неа. Я уже давно тут сижу.
— Но на дереве… — Хиромаса обернулся к дереву. Но в ветвях уже не было человеческой тени.
— Сикигами? — Хиромаса повернулся обратно к Сэймею.
Тот поднял голову с руки и ответил:
— Ну, да.
— А что ты поручил сикигами?
— Ты видел.
— Да, я понимаю, что я видел. Человек на том дереве ломал и бросал вниз цветущие веточки.
— Именно.
— Просто я не понимаю, зачем это было, поэтому я тебя спрашиваю!
— Скоро поймешь.
— Скоро?
— Угу.
— Да и скоро не пойму, — простодушно буркнул Хиромаса.
— Ладно тебе, Хиромаса! У меня здесь саке приготовлено. Давай выпьем немного, спокойно любуясь садом, и ты все поймешь.
— Н-ну…
— Иди сюда! — справа от Сэймея стоял круглый поднос, на котором были расставлены кувшин с саке и две чашечки. На тарелке горой лежала сушеная рыба.
— Ну, ладно, иду, так и быть. — Хиромаса поднялся из сада на веранду и сел сбоку от Сэймея. — Хорошо ты тут все устроил! Похоже, ты заранее знал, что я приду!
— Хиромаса! Если ты не хочешь мне сообщать о своем приходе, не бормочи себе под нос, когда переходишь мост Итидзёмодорибаси!
— А я опять что-то сказал там?
— А ты разве не бормотал: «Интересно, Сэймей, ты дома?»
— То есть тебя твой сикигами из под моста оповестил?
— Хе-хе, — красные губы Сэймея изогнулись в прозрачной улыбке. Он взял в руки кувшин и наполнил две чашечки саке. Правда это были не просто чашечки. Они были из ляпис-лазури.
— Ого! — воскликнул Хиромаса. — Это же лазурь! — он взял чашку в руки и внимательно вгляделся. — Ну, ну, и вино в них тоже не простое, а…
В чашках была налита красная жидкость, по аромату было понятно, что это саке, но оно отличалось от всего саке, что знал Хиромаса.
— Попробуй, Хиромаса! — сказал Сэймей.
— А там яда-то нет?
— Не волнуйся! — и Сэймей первым поднес чашечку к губам. Глядя на него, Хиромаса тоже отпил. Он немного подержал красную жидкость во рту, а потом медленно проглотил.
— Хм, однако… — он резко выдохнул, — кажется, оно проникает в стенки желудка!
— И чашки, и саке прибыли из страны Тан.
— О, из Тан?
— Угу.
— Ох уж этот Тан, кажется, там собраны все необычные вещи мира!
— Из Тан прибыли не только эти две чашки, еще и учение Будды, и истоки Оммё, из Тан и из Индии. А еще, — Сэймей перевел взгляд на дерево в саду, — прибыло и оно…
— И оно?
— Османтус.
— Хм.
— Каждый год в это время его цветы пахнут.
— Знаешь, Сэймей! Человек, вдохнув такой аромат, непременно вспомнит о своей любимой женщине, наверняка!
— О, а у тебя есть, а, Хиромаса? — спросил Сэймей.
— А? Что?
— Ну же! Любимая женщина! Ты сейчас сказал, что когда вдыхаешь аромат этих цветов, то вспоминаешь о любимой женщине, сказал же?
— Не, нет! Это я не про себя говорил! Это я про людей, что такое настроение бывает… — Хиромаса отвечал, пытаясь выкрутится. Сэймей с едва заметной усмешкой на алых
