Манассия: Воды? За чашку воды моя жена должна отправиться на поруганье, лечь с варваром?
Озия: Ложились и за меньшее.
Хармий (заинтересованно): Э-э? Когда это?
Озия: Гедеон, ты старше Манассии и должен быть мудрее. Скажи племяннику.
Гедеон: Манассия, послушай. Я ли не уважаю твою Юдифь? Да и кто в городе ее не уважает, не восхищается ее красотой? Она мне племянница, как и ты. И Озия ей как отец. И не за чашку воды ты отдаешь ее – за спасение Бетулии. Тут нет бесчестья. Это подвиг, Манассия.
Манассия: Я не желаю таких подвигов. Позор! Позор на мою голову! Да лучше б я умер от солнечного удара три года назад, да лучше б Юдифь не выхаживала меня тогда!
Гедеон: Манассия, что толку убиваться, уж все решено, и ты это сам понимаешь. Но, Озия! Когда это ты был так прост, чтобы обмен совершать баш на баш? Ты что-то придумал, старый хитрец?
Озия (самодовольно): А вы как думали?
Хармий: Как.
Озия: Вот мой замысел: когда Олоферн расслабится, утолившись, тут-то ему и конец. Юдифь должна его убить. А что армия без полководца?
Хармий: Что?
Озия: Правильно, Хармий. Ничто.
Гедеон: Слушай мудрейшего, Манассия.
Озия: Мы ведь не век в осаде просидим. Иди, поговори с Юдифью. Пусть готовится, пусть снимет власяницу, пусть принарядится в льняные одежды, чтоб Олоферна пуще прельстить. Пусть наденет цепочки, браслеты, серьги, умастится елеем и… И что там еще положено делать знатной женщине, чтобы показать себя. А это – тебе в утешение.
Озия протягивает Манассии объемистый сверток.
Манассия (отворачивает угол свертка, вздыхает, смотрит): Пусть будет так.
Идут к выходу. Озия провожает. Остается один Хармий. Озия оборачивается к нему.
Озия: Ты, Хармий, что-то хочешь мне сказать?
Хармий молчит. Озия приближается к нему, наклоняется над сидящим, вглядывается.
Озия (с досадой и в раздражении): Вот те на! Он скончался, негодный! Самое место. И кто здесь есть такой сильный, я вас спрашиваю, кто вынесет это вон?!
Голос за сценой:
«Иудифь сказала им: послушайте меня, и я совершу дело, которое пронесется сынами рода нашего в роды родов. Станьте в эту ночь у ворот, а я выйду с моею служанкою, и в продолжение дней, после которых вы решили отдать город нашим врагам, Господь посетит Израиля моею рукою. Только не расспрашивайте о моем предприятии, потому что я не скажу вам, доколе не совершится то, что я намерена сделать».
Сцена вторая
Дом Манассии. Юдифь встречает вернувшегося с совета мужа. Тот суетливо откладывает в темный угол принесенный с собой сверток, стараясь, чтобы она не заметила. В продолжение сцены иногда из дверного проема выглядывает Лия, старая служанка Юдифи. Она подслушивает и строит рожи.
Юдифь: Что ваш совет, Манассия? Что путного придумали старейшины? Мы спасемся? Слух прошел, что был посланный от Олоферна? Предлагается мир?
Манассия: Ммм… Слух. Слухи распространяются быстрее заразы. Ну да, был посланный. Тут такое дело… Я расскажу тебе, жена. Тебе нужно это знать. Ты помнишь этого юношу, Ахиора? Того, что мы нашли связанным у стен Бетулии? Того, кого якобы выдали ассирияне, потому как он вел в лагере неподобающие на их взгляд речи о богоизбранности нашего народа, о том, что надо оставить в покое евреев и не воевать с ними, так как это грех против их Бога?
Юдифь: Как же, помню. Он так переживал, этот Ахиор. Его утешили и расхвалили. Угостили. Он, признаюсь теперь, Манассия, смущал меня. Так смотрел! Молитвенно.
Манассия: Молитвенно.
Юдифь: Ну да, мне так показалось. А потом он пропал. Все думали – погиб, упал в ущелье, волки съели.
Манассия: Ну так не упал и не съели. Он был шпион.
Юдифь: Шпион? Что в Бетулии делать шпиону? После того как ассирияне оставили нас без воды?
Манассия: Шпионы, как им положено, высматривают. Он и высмотрел. Молитвенно.
Юдифь: Брешь в защите? Ужасно!
Манассия: Какую там брешь? Мы же, как сама знаешь, особо и не защищаемся. Нас гора защищает и ущелье, по счастью узкое настолько, что погибельно для любой армии, если двинется по нему. И один человек способен защитить город, а стало быть, и путь на Иерусалим.
Юдифь: Тогда что же он высмотрел?
Манассия: Э-э-э… Тебя, видишь ли.
Юдифь: Не понимаю.
Манассия: Где ж тебе, женщина. Понимать – занятие мужчин. Занятие женщин – послушание.
Юдифь: Я это с младенчества затвердила, и ты об этом знаешь. И что же?
Манассия (страстно): А то, что ты прекрасна как… как… лилия, заря и все такое прочее. Власа, ланиты, стан… В общем, понимаешь.
Юдифь: Манассия, что это с тобой? Мы вроде бы в беде и постимся который день. И молитвы возносим, и всесожжения совершаем. А согрешим – Господь отвернется от нас совсем. Или нет? Власа, ланиты, стан… Ты что же, хочешь, чтобы я… разделась? Прямо сейчас?
Манассия: Пока не об этом речь, как мне ни горько. А речь о том, что Ахиор, нечистая собака, расписал твои прелести Олоферну. Видимо, так красочно расписал, что тот воспламенился, возжелал тебя иметь при себе. О чем и сообщил давешний посланник. Если мы тебя снарядим и отошлем, будут нам какие-то поблажки. Если нет, умрем очень скоро от жажды. К источнику нас не пустят.
Юдифь: Манассия, о чем ты толкуешь?
Манассия: Глупица! О том, что, если ты отдашься Олоферну нас напоят, а может быть, и вымыться дадут! Потому собирайся… Собирайся в недалекий путь и собирайся с духом. И попробуй выбрать момент, чтобы Олоферна убить. Уж как-нибудь. Когда он разомлеет. Тогда мы победили.
Юдифь: Что ты придумал, Манассия? В уме ли ты? Или от жажды утратил соображение? Ты моей смерти хочешь? Пусти, я пойду к Озии! Он мой наставник, друг моего отца Мерарии, сам почти отец мне, он найдет способ меня защитить, коли уж ты не можешь, муж мой!
Манассия: К Озии? Ступай, ступай. Но должен сказать, что послать тебя на убийство Олоферна придумал как раз Озия, твой наставник и друг отца и почти отец. Он еще и отец города, в некотором смысле. Отвечает за всех в Бетулии. И сейчас умоляет народ подождать еще несколько дней, не сдаваться. Между прочим, надеясь на тебя.
