class="p1">— Я не знал, что этот длинноволосый парень — член «Оловянных солдатиков на Марсе», — отвечаю я.
— Плутоне, — говорит доктор Ксандер с яркой улыбкой. — Оловянные солдатики на Плутоне.
Шторы открываются, показывая еще троих участников группы, и они начинают исполнять кавер на песню Дэвида Боуи «Space Oddity». Музыка на удивление хороша. Достаточно хороша, чтобы отрывок просочился в Интернет и привлек внимание одного или нескольких мест, на которые указала Квинн.
Две пары недовольных глаз обжигают мое лицо. Феникс и доктор Раринг. Продолжая осматриваться, я нахожу кабинку, полную девушек, которые вчера ворвались в мой офис.
И на музыку не обращают ни малейшего внимания.
Раздражение кипит под кожей. Нежелательное женское внимание не было большой проблемой на других рабочих местах. Я пресекал любой флирт прежде, чем он перерастал в непристойность.
Единственное, что поддерживает мою непоколебимость, это простой факт: я терплю и работу в этом третьесортном учреждении, и наглость моей сабы, ради достойного дела.
Когда Вир Бестлэссон окажется в руках людей Криуса, мать вернет себе свободу. И я намерен пустить пулю в мозг этого мерзкого ублюдка, как только выслежу его и схвачу.
Моя миссия будет завершена в течение нескольких недель, а пока придется потрудиться.
Я ничего не могу сделать с Феникс — по крайней мере, не в момент, когда многочисленные пары глаз впиваются в меня, как кинжалы. Но я разберусь хотя бы с доктором Раринг.
— Есть ли причина, по которой вы влезли в мое общение с коллегой? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
— Вы — самое увлекательное, что здесь происходило за последние годы, — отвечает она.
— Если это так, я сомневаюсь, что у вас есть что-то, что может заинтересовать меня, — фыркаю я.
Она вздрагивает, но отмахивается от легкого оскорбления.
— Почему ученый из такого известного университета оставил свою должность, чтобы перевестись в место, где почти нет исследовательского рейтинга?
Это отличный вопрос, на который я подготовил ответ.
— Это самый простой способ получить должность, когда я совершу следующий карьерный скачок. И от компенсационного пакета отказаться было невозможно.
— Вы не собираетесь оставаться?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей прямо в лицо.
— Я отлично понимаю, что профессор Экхарт в какой-то момент полностью поправится.
— Он весьма преуспевает, — восклицает доктор Ксандер, прежде чем перечислить травмы старика.
Я поворачиваюсь и смотрю, как группа играет мелодии 1960-х и 70-х годов. У Вира вполне сносный певческий голос для юноши, который унаследовал большую часть империи Бестлэссона.
Криус не посмеет тронуть ни волосинки на его белокурой голове. Конечно, если только он не хочет навлечь на себя безжалостный гнев «Одина». И, если у «Одина» есть хоть капля здравого рассудка, он раскроет местонахождение тюрьмы «Сикрофт» или даст Криусу доступ к тому, что или кто там находится.
Группа начинает играть психоделический инструментал, и Вир Бестлэссон подходит к краю сцены и ухмыляется, глядя прямо на Феникс.
Ну уж нет, блять.
Глава 26
ФЕНИКС
Сволочь.
Злость лавой разливается по моим венам, разжигая огонь в животе, в котором ярости больше, чем ревности. Ревность означала бы, что я привязана к профессору Сегалу.
А это не так.
Это был просто шок, когда я поняла, что доктор Раринг наряжалась не для доктора Ксандера. Этот наряд предназначен для профессора Сегала, и он выглядит так идеально рядом с ней.
Они даже одного возраста.
Дерьмо.
Я с самого начала знала, что у него есть другая женщина. Он даже как-то осведомился о ее здоровье по телефону, думая, что я не слышу.
В горле зреет рычание. Тот, кто приказал мне держаться подальше от такого безобидного человека, как Вир, щеголяет по кампусу с другими женщинами, сохраняя при этом свой грязный секрет.
Я возвращаюсь к сцене, где друг Вира ныряет за кулисы, предположительно, чтобы присоединиться к остальным участникам группы.
— Эй, малышка, — говорит Шарлотта головокружительным голосом. — Разве ты не слышала, что сказал Аксель?
— Что? — я выдавливаю улыбку.
— Они устраивают вечеринку в квартире Вира.
— И?
Она сверкает глазами.
— Он живет в корпусе основателей.
Я отсутствующе киваю. В нашей многоэтажке расположены студии, рассчитанные на одного человека, но семьи, основавшие университет, создали отдельный корпус для своих детишек. На самом деле, я бы не назвала наш университет «Хогвартсом», потому что далеко не каждый основатель счел важным отправить сюда жить свое дитя.
Лицо Шарлотты мрачнеет.
— В чем дело?
— Ни в чем.
— Он и тебя пригласил, — выпаливает она. — Ты пойдешь?
Кулисы открываются, показывая «Оловянных солдатиков на Плутоне», которых в жизни четверо, а не трое, как было на флаере.
Шарлотта сжимает мою руку в молчаливой мольбе сопровождать ее.
— Конечно, — бормочу я, когда гитара начинает мягкую мелодию. Пока другие участники группы по очереди вступают со своими партиями за вступлением Вира, я добавляю:
— Почему бы и нет?
Приходится приложить все усилия, чтобы не обернуться и не увидеть, как доктор Раринг мурлычет рядом с профессором Сегалом. Вир поет рядом с каким-то парнем по имени Том, а я сосредотачиваюсь на музыке. Все трое ребят без рубашек, в бордовых расклешенных брюках и одинаковых куртках.
Я думаю, что их барабанщица одета так же. Трудно сказать, нижняя часть ее тела скрыта огромным количеством инструментов, но сверху на ней кожаный жилет с глубоким вырезом.
Шарлотта так активно покачивается в такт музыке, что меня откидывает в сторону. Я понимаю намек и подыгрываю ей. Слова песни своеобразны, будто центр управления дает распоряжения космонавту.
Я даю слабину, оборачиваюсь, чтобы посмотреть на стол преподавателей, и вижу, что он погружен в разговор с этой женщиной. Даже смотрит ей в глаза.
Мой желудок сжимается, и я отвожу взгляд.
Какая идиотка будет расстраиваться из-за делового соглашения? Никогда не обсуждалось то, что я буду одна. Мы еще не целовались, не то, что трахались. Были только минеты и БДСМ, и мне хорошо платят.
Так почему же так больно знать, что он общается с другой женщиной?
— Они великолепны, — кричит Шарлотта мне в ухо.
— Правда хороши, — отвечаю я.
— Письмо Гермионе, — говорит Вир в микрофон.
Я чуть наклоняюсь вперед, а «Оловянные солдатики на Плутоне» вступают с легкой мелодией, не имеющей ничего общего с волшебниками или магией.
— Ты знаешь эту песню? — я поворачиваюсь к Шарлотте, которая передает мне прозрачную бутылку.
— Что это? — мои брови хмурятся.
— Шнапс. Аксель принес.
Я подношу напиток к губам и делаю первый глоток крепкого спиртного напитка. Он приятный и маслянистый, но обжигает, как прикосновения профессора Сегала.
— Спасибо, — пытаюсь вернуть его,
